Инквизиторы переглянулись, словно беззвучно принимая общее решение.
— Инквизиция не возражает, — бесстрастно сказал Максим. — Разрешается необходимое магическое воздействие.
Наблюдатели от Инквизиции качнули балахонами, перемещая охранные амулеты. Может быть, поэтому они и носят балахоны, чтобы никто не мог видеть, как они работают с амулетами и с какими именно амулетами? У Инквизиции свои методы, свои законы и свое оружие…
В воздухе развернулся наблюдательный шар. Серая мгла, пронизанная извилистыми линиями. Большая часть из них исчезла, остались лишь три.
Три нити судеб, сошедшиеся недавно в одной точке. Одна нить поблекшая, еле тлеет. Иной ранен…
— Это Шагрон, — выдохнул сложивший с себя полномочия заместителя шефа Темный маг Эдгар. — Это же Шагрон!
Две другие нити разошлись, но вот-вот должны были встретиться — прямо перед зданием Университета.
Стычка. Снова стычка Темных и Светлых, и снова жертва. Пока еще не смертельная.
— Ночной Дозор просит Инквизицию вмешаться! — рявкнул Гесер. — Максим, Оскар, Рауль, они же поубивают один другого!
Сказать «друг друга» Гесер, конечно же, не решился.
Рядом с шефом Ночного Дозора встала женщина — Иная, Ольга, недавно вновь обретшая способности волшебницы, причем очень сильной, поэтому утратившая право на фамилию, но еще не получившая право на сумеречное имя. Она коснулась локтя Гесера и вопросительно посмотрела на судей.
Светлана побледнела — казалось, ее лицо стало восковым.
Темные молчали. Завулон задумчиво почесывал кончик носа.
— Трибунал запрещает вмешательство, — сухо объявил один из судей.
— Почему? — бессильно спросила Светлана. Она попыталась подняться из легкого плетеного креслица, но у нее не хватило сил. Физических сил. Настоящая сила, магическая, сила Иной, Светлой волшебницы, непроизвольно начала закручиваться вокруг Светланы в тугую объемную спираль.
Иные в гневе и вообще в экстремальных ситуациях, как и люди, зачастую сильнее самих себя спокойных.
— Почему? — Голос Светланы звенел. — Везде, где появлялся этот Темный, потом умирали Иные или люди. Он убийца! Вы позволите ему убивать и дальше?
Судья оставался невозмутимым.
— Виталий Рогоза, Иной, Темный, за время пребывания в Москве ни разу не нарушил ни единого уложения Договора и ни разу не превысил пределов допустимой обороны. Он чист перед Инквизицией. Мы не имеем никакого основания вмешиваться.
— Когда основания появятся, будет уже поздно! — резко сказал Гесер.
Инквизитор лишь пожал плечами.
— Он будет мстить за Шагрона, — негромко сказал кто-то из Светлых и закашлялся.
Двое магов — Светлый и Темный — приближались ко входу в здание МГУ, и по мере того как между ними таяло расстояние, у всех присутствующих на Трибунале крепла уверенность, что в башенку поднимется только один из них.
Вот только кто?
Не знаю уж зачем, но из машины я вышел метров за триста до входа в университетский корпус. Я видел над зданием мельтешение цветных пятен, лучей и объемных фигур; я чувствовал, что некая непонятная мне сила сдерживает обычную высшую магию, не позволяет ею воспользоваться. И еще чувствовал, что там, на самой верхотуре, откуда начинает расти острый шпиль московского небоскреба, набухает светло-серое облако, ассоциирующееся у меня с бомбой замедленного действия.
Оглядевшись, я зашагал по тротуару. По идее мне следовало торопиться, но шел я в среднем темпе. Так, наверное, было нужно.
Только не спрашивайте — кому?
Плейер сочился очередной мелодией; она мне не понравилась, и я на ощупь коснулся скип-сенсора. Что на этот раз?
Мое имя — стершийся иероглиф,Мои одежды — залатаны ветром…Что несу я в зажатых ладонях,Никто не спросит, и я не отвечу…
«Пикник». «Иероглиф». Это годится — неторопливая мелодия для того, кто все равно уже опоздал и кому остается только сосредоточиться и обрести всеобъемлющую невозмутимость восточных мудрецов.
Интересно, среди восточных мудрецов встречались Иные? Или вопрос следует задавать не так — встречались ли среди них люди?
Интересно было бы узнать…
Заморочить вахту мне удалось — видимо, простейшие «бытовые» заклинания разрешались даже во время работы Трибунала.
Я подошел к лифтам — вестибюль был странно безлюден. Может быть, подсознательно люди чувствовали присутствие рядом всех сильнейших Иных Москвы и старались не появляться здесь? Нажал на кнопку, и сразу же открылась дверь одного из лифтов. Я вошел, машинально оглянулся: не спешит ли все-таки кто-нибудь к лифту…
И увидел Антона. Только что прошедшего мимо все еще бездействующей охраны.
Интересно, как он меня нагнал? Тоже реквизировал мокик или мотоцикл?
Я стоял, ожидая. Антон смотрел на меня, будто раздумывая, и тоже ждал.
После некоторой заминки я нажал на кнопку, и двери лифта сошлись. Я начал подниматься наверх. Но не сразу на самый верх, а примерно на две трети высоты здания. Оказалось, что еще выше возможно подняться только на другом лифте, который действует исключительно на верхних этажах. А туда, куда мне было нужно, и вовсе вела лишь широкая мраморная лестница со старыми пятнами известки на ступенях. Лестница приводила к двери, открытой в сумраке, но, естественно, наглухо запертой в обычном мире.
Перед лестницей как раз подошло к концу священнодействие «Пикника», и плейер случайным образом выбрал очередную песню:
Мне снятся собаки, мне снятся звери,Мне снится, что твари, с глазами как лампы,Вцепились мне в крылья у самого неба,И я рухнул нелепо, как падший ангел…
Раньше я слышал эту песню «Наутилуса» лишь мельком, но теперь она вдруг отозвалась в самой душе. Поднимаясь к запертой двери и ныряя в сумрак, я напевал ее вместе с Бутусовым.
Я не помню паденья, я помню толькоГлухой удар о холодные камни.Неужели я мог залететь так высокоИ сорваться жестоко, как падший ангел?Прямо вниз, туда, откуда мыВышли в надежде на новую жизнь.Прямо вниз, туда, откуда мыЖадно смотрели на синюю высь.Прямо вниз…
Бутусова и меня мог слышать любой Иной, невзирая на то, что реальный звук рождался лишь в крохотных бусинах наушников и таял до полной неразличимости уже в шаге отменя.
Мы вошли в помещение, где вершился Трибунал, вместе. Я — и падший ангел.
Я пытался быть справедливым и добрым,И мне не казалось ни страшным, ни странным,Что внизу на Земле собираются толпыПришедших смотреть, как падает ангел…
Гесер. Завулон. Инквизитор Максим. Темные — с кем мне последние дни приходилось и пить кофе, и вести беседы: Эдгар, Юрий, Коля, Анна Тихоновна… Светлые — с кем мне последнее время приходилось и драться, и пикироваться на грани фола: Илья, Гарик, Толик, оборотень-медведь. Незнакомые Иные, тоже Темные и Светлые, причем кое-кто явно не имеет отношения к Дозорам. Двое в балахонах — кажется. Инквизиторы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
