признать, что его задели слова трехлетнего малыша как-то прямо унизительно. Когда смех стих, он, успешно прогнав лишнее давление со скрытых под пышными бакенбардами щек, принял из рук прибывшего с ним адъютанта (сохранял каменную рожу все это время) пеструю, перевязанную синим бантиком коробочку, выставил сотрудника — а зачем он нам здесь? — и подкрепил статус «дедушки», вручив Коле подарок. Последний предварительно посмотрел на меня за одобрением — мало ли кто чего Цесаревичу вручить может, лучше перебдеть.
— Можно открыть? — последовал и второй запрос.
— Конечно, — разрешила Маргарита.
Бантик аккуратно развязали маленькие ручки, они же открыли крышку и радостно достали из упаковки пестро раскрашенную коробку с надписью «Гвардейцы. Набор номер 1». Миниатюрные элитные австрияки теперь займут малыша до конца дня, а Франц Иосиф, получается, подал еще один сигнал. Ладно, нет здесь «сигнала» — просто что еще дарить мальчику, кроме солдатиков?
— Прекрасный подарок, — одобрил я. — Спасибо.
— Спасибо, Ваше Величество дедушка Франц! — вторил пытающийся вскрыть коробку Коля, благополучно упустив «Императорское».
— В такое великолепное утро просто невозможно быть серьезным! — разрядил обстановку на правах хозяина дома Георг. — Ваше Императорское Величество, благодарю вас за то, что почтили своим присутствием славную Грецию. Прошу вас, чувствуйте себя как дома.
В ответ Франц Иосиф выдал пятиминутную речь, посвященную стране прибытия — славное прошлое, погода, воздух, личные достоинства хозяев дома и важность возрождения Олимпиады: на ее открытии, которое состоится послезавтра, Император Австро-Венгрии будет присутствовать полноценно, а не инкогнито. Соберутся и остальные — хрен бы без моего содействия приперлись, но в «пати» к Георгию теперь добавляются по умолчанию все приглашенные, это же интересно и весело, главное — президента Франции и других чиновников от демократии коллективно сливать, чисто ради прикола, потому что геополитическая работа с ним ведется честь по чести, а о чем там уважаемые монархи треплются в свободное от нее время вообще не дело всяких там чиновников.
Сюда Император Австро-Венгрии прибыл по простой причине: ему, вообще-то, тоже Османская Империя нафиг в Европе не уперлась. Это задача основная, но единственной, как это в большой политике и заведено, не является. В ходе грядущей Балканской войны мои — и Франц Иосифовы, получается — «прокси» неизбежно «сточатся» об Осман, и дед со своими аппаратчиками не без оснований полагает, что так ему будет проще отстаивать свои интересы в дальнейшем. Точно так же считаю и я, но пренебрегать таким тактическим союзом нельзя — за турок же неизбежно впишутся Англия и Франция, а значит и мне обязательна поддержка еще одной Великой Державы. Вилли здесь не поможет — будет демонстрировать нейтралитет, он же на Севере, и Юг ему побоку настолько, насколько такая большая и полезная штуковина как Средиземноморье с его воротами вообще может быть «побоку»: в рамках полученных от меня гарантий спокойного торгового использования.
Помимо дипломатической поддержки и гарантий отсутствия ударов в спину Франц Иосиф дает не так уж и много: чуть-чуть «снаряги», капельку «добровольцев» — реально капельку, потому что среднестатистический житель Двуединой монархии великолепно описан Ярославом Гашеком в отсутствующей пока в этой реальности книге про солдата Швейка. Во-о-он там, далеко-далеко, видал он геополитические амбиции не нравящегося вообще никому кроме прямых его выгодоприобретателей (процента два населения максимум) государства, и на войну пойдет только если его заставят ненавистные чиновники и силовики. Последние «добровольцами» являться и будут, заодно выполняя роль наблюдателей за боевыми действиями и хранилищ реального опыта. Будут и наблюдатели, положенные по нынешнему международному праву, но им под шрапнель да снаряды лезть не шибко охота: уважаемые люди все же, им бы чаи гонять в тылах в компании генералитета или хотя бы «полковничества».
Остаток пакета «помощи» со стороны австрияков представляют собой торгово-экономические ништяки и сомнительное удовольствие время от времени лично совещаться и вообще проводить время с таким прекрасным и душевным мужиком как Франц Иосиф.
Усевшись за стол, мы отдали должное этнически окрашенной кухне — блюда стандартные, средиземноморские, но им придает колорита и вкуса обилие оливкового масла и душистых трав: лавровый лист, мято, базилик, орегано, чеснок, укроп и прочее. Отдельное удовольствие доставили сыры — гравьера, мецовон и касери мне очень понравились. Десерт был представлен «чизкейками» — это же древнегреческая еще вкуснятина.
Весь завтрак Франц Иосиф тщетно пытался не таращится на Маргариту и Колю — последний сидел на каноничном детском стульчике с функционалом столика и повязанной на шее салфеткой с легкомысленным слоником на ней, а Российская Императрица лично помогала ему вытирать мордашку и выбирать самые вкусные кусочки. Такое должна делать няня, и «дедушка Франц», судя по роже, отныне будет считать нас с супругой почти слабоумными. Ах да, в отношении реально солидных людей характеристику «слабоумные» ловко меняют на «экстравагантные».
Смешная штука наш мир! Есть условный Джек, например. Честный американский работяга, семьянин и христианин. Джек не забывает здороваться с соседями, ходить в церковь по воскресеньям и вообще являет собой образцового жителя сообщества. И тут раз — приходит Джеку в голову идея начать ходить по кварталу с ирокезом и в кожанке с шипами. Соседи тут же сойдутся во мнении, что Джек полностью сошел с ума, и от греха подальше будут держаться от него подальше. Но, если так радикально поменяет имидж условный миллиардер Генри, подкрепив его парочкой юридически для себя безопасных скандалов в газетах, кое-кто, конечно, покрутит пальцем у виска, но остальные непременно сочтут это «милой причудой известного бизнесмена и филантропа», а как вариант так и вовсе возведут необычный «лук» в статус последнего писка моды. Даже поговорка специальная про такое есть — «Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку».
Глава 4
Рубанув дыню катаной шестнадцатого века — японская культурно-историческая ценность — я одной частью мозга отметил почти идеальный удар — большего «пополам» можно было бы достичь лишь с линейкой и специальной машиной для рубки дынь — а другой продолжил изливать негодование:
— Ворьё! Проклятое, лишенное чести, озабоченное лишь своим бездонным карманом, ворьё!
Лакей Петька с закаменевшим лицом — он же профессионал! — убрал половинки дыни с ничуть не пострадавшего серебряного блюда и заменил их дыней целой.
— Грязные, алчные твари! — я рубанул снова. — Исторический момент, первая с Античности настоящая Олимпиада, а они две трети бюджета спёрли!
— Невероятная наглость, — поддакнул сидящий на стуле у стены Остап.
Бедолаги-греки в белых халатах и колпаках (потому что вымещать стресс я пришел прямо на
