— Конечно, здесь находится ангел! — воскликнула Анни. — За ваше здоровье, мои дорогие! Пусть Америка провалится сквозь землю!
— Я точно сойду с ума, — простонал Леандер. — Всегда эта болтовня об ангелах.
Но почему-то он тоже выглядел довольным. По поводу торжественного случая он вдоволь накупался под душем, надел свою футболку с лосем, а из платка смастерил пиратскую повязку, что выглядело очень отважно. Его глаз хаски светился даже в полумраке нашей гостиной, а зелёный глаз имел тот же цвет, как и иголки рождественской ёлки. Он облокотился на стену рядом с яслями, а ноги скрестил.
— Не так уж он и плох, праздник смерти, не так ли? — высказала я свои мысли нечаянно вслух.
— Ради всего святого, Люси! — мама от испуга почти не могла дышать. — Что ты такое говоришь?
— Праздник любви, я имею в виду, праздник любви! — быстро поправила я себя.
— О дитя права, Розочка. Смерть и жизнь, одно не существует без другого, а любовь тем более. Чем была бы любовь без смерти? Ничем! — поучала нас Анни в эйфории и развела руки в стороны. — Идите сюда ко мне и обнимите вашу старую Анни! Давайте объединим нашу энергию!
— Если она ещё раз произнесёт слово смерть, то я выпрыгну из окна! — прокомментировал сухо Леандер.
— Ну, давай, Люси, обними меня тоже! — когда Анни требовала группового объятия, то не было пощады. Так что мы какое-то время, вчетвером, обхватили друг друга руками, мама, папа, бабушка Анни и я. Леандер остался сидеть один возле стены. Он коротко мне улыбнулся, когда я чуть не задохнулась от сильной маминой хватки, но в его глазах была грусть.
Потом мы надели наши куртки и пальто, и пошли в церковь. Папа был католиком, а я была никем. Ребёнком-язычником, как всегда говорила Анни. Мама придерживалась мнения, что я должна сама выбирать, во что верю, а во что нет.
Но на Рождество мы вместе шли на мессу, уже только из-за того, что папины клиенты ожидали этого от нас. И в этот раз мы действительно были все вместе. Плюс телохранитель. Мне нравились рождественские мессы. Всё было празднично украшено, пел хор, а проповедь была короткой. Самым лучшим моментом было, когда хор в конце мессы пел «Stille Nacht, heilige Nacht» (Тихая ночь, рождественский, христианский гимн), все лампы выключались и одним махом включались сотни огоньков на огромных ёлках рядом с алтарём. Этот момент я сейчас и ждала.
Леандер втиснулся в узкое пространство рядом со мной и краем скамейки и заставил меня держать мой песенник так, чтобы он мог в него заглядывать. И вдруг он начал петь. Я испугалась и хотела толкнуть его в бок, чтобы он перестал и снова начал играть свою роль. Он всё это время вёл себя так непринуждённо, хотя церковь была забита детьми и подростками! Телохранители были музыкальны, его пение они должны были услышать. В конце концов, они общались с помощью звуковых частот.
— Не волнуйся, Люси, я здесь один. Церкви — это безопасные места. Мы остаёмся в это время в домах и следим за тем, чтобы ничего не начало гореть, — успокоил он меня. — Но у вас свечи больше не горят, а мне было любопытно. Здесь действительно необычно.
Неужели это правда. Было Рождество, мы сидели в церкви, и Леандер был единственный ангел-хранитель, э-э, охранник на много миль вокруг? Я не могла в это поверить.
Но он пел, полный рвения, вместе со всеми и после некоторых ошибок и диссонанса он понял, как читать ноты. Его голос был глубоким и немного хриплым, но мне нравился. Сама я никогда не пела и по большей части даже не молилась вместе с другими, потому что не знала молитв. Но я всегда слушала.
Но на этот раз я ничего не осознавала и только ждала того, что Леандер снова начнёт петь, потому что когда он пел, мне сразу становилось тепло, а в церкви было паршиво холодно. Кроме того со всех углов задувало. Почему церкви не могли быть уютными? Я никогда этого не понимала. Я попыталась поднять мой шарф повыше, чтобы он закрывал мои уши, но он тут же соскользнул вниз.
Не переставая петь, Леандер протянул руку в сторону и опустил мою голову себе на плечо, так что моё правое ухо было защищено. Так как с моим правым ухом всегда были проблемы. А моим последним воспалением я была обязана не кому иному, как моему потрясающему телохранителю.
Он наделил меня им, чтобы я не могла пойти с Джузеппе в кино.
— Маленькая компенсация, — сказал Леандер с усмешкой, как только кончилась песня. Я ничего не ответила, но оставила покоиться свою голову на его плече, потому что вовсе не хотела снова заболеть.
При молитве Господней Леандер стал внимательно оглядываться. Когда стало темно и начал петь хор, а ёлки засветились, он стоял, молча, и тихо вздыхал. Я подняла руку и коснулась кончиками пальцев его глаз. Они были мокрыми.
— Нюня, — прошептала я. Но и у меня в горле застрял ком. Не потому, что хор так красиво пел, и сегодня Рождество, и светились ёлки. А потому, что Сеппо не посчитал нужным пожелать мне счастливого Рождества и снова ничего мне не подарил. Мой подарок для него лежал у меня в кармане, и так же как в прошлом году я не подарю его ему. Я хотела отдать его ему только, если и он мне что-то подарит. Это был чёрный кожаный браслет с маленьким, тёмно-серым, блестящим камешком. «Для лучшего баланса» стояло на упаковке, а баланс никогда не помешает трейсеру. Но Сеппо забыл обо мне. Да, он даже не пришёл на церковную мессу.
Теперь я тоже вздохнула. Но моя голова покоилась настолько мягко и спокойно на плече Леандера, что я вдруг почувствовала утешение, убаюканная пением и запахом ладана и забыла про Сеппо на одно мгновение.
Глава 6
Голод
— Почему собственно ты ревел в церкви? — спросила я Леандера, когда проснулась следующим утром и не решалась высунуть из моего кокона из одеяла больше чем кончик носа.
Папа как раз только снова включил отопление. Клокоча и тикая, оно пыталось изгнать из моей комнаты холод. Окно запотело. Снаружи всё ещё был мороз, но снег не шёл. Леандер использовал свой платок, превратив его в шарф, и прислонился, дрожа, к батарее.
— Я не ревел, — его голос звучал хрипло, как почти всегда утром, — Мне что-то попало в глаз.
— Да, конечно. Конечно же ты ревел!
— Разве я всхлипывал или буйствовал или ныл, так как твоя мама, когда она снова терпит неудачу в приготовление пищи?
— Есть разные виды плача, — исправила я его. — Я думаю, твой плач был плач из-за эмоций.
— О, Люси, эксперт в разных видах плача, — сказал он колко, — Потому что ты тааак часто ревёшь. Именно как настоящая девчонка.
Я действительно реву не очень часто. Но если да, то тогда по-настоящему. Последний раз я плакала, когда Леандер испортил мне свидание в кино с Сеппо. Но в тот день я также была больна. А Леандер не видел, что я плакала, потому что незадолго до этого прогнала его.
— Ну, очевидно это ты здесь девчонка, — ответила я. — Леандер плакса.
Леандер только фыркнул и начал подбирать крошки от пряников с пола и бросать в меня. Доски рядом с местом, где он спал, были усыпаны крошками от пряников. Кроме этого в углу стоял на половину съеденный йогурт. Ложка прилипла к обоям. Мне приходилось постоянно убирать за Леандером, чтобы никто не заметил его жратву.
Я оставалась, молча лежать, в то время как Леандер, надувшись, сопел, и слушала, как мама и папа громыхали на кухне, и время от времени в квартире раздавался звонкий голос бабушки Анни. Это звучало так, будто она одновременно пела, молилась и ликовала.
Скорее всего, она где-то соорудила маленький алтарь и призывала космические силы.
— Почему собственно она почувствовала тебя? — спросила я. Леандер перестал сопеть и снова посмотрел на меня.
— Она ведь только догадывалась… Очень старые люди иногда слышат и видят больше, чем молодые люди. Я думаю, вы говорите, что они впали в старчество. Они вспоминают большую часть времени те вещи, которые случились давно, а настоящие время почти не воспринимают. Они делают это, потому что воспоминания делают их счастливыми, но молодые люди не хотят этого и дают им медикаменты, чтобы они снова жили в настоящем. При этом они часто чувствуют намного больше, чем вы.
Это было слишком большая лекция для такого раннего утра. Тем не менее, я переспросила.
— Означает ли это, что Анни действительно что-то заметила?
— Конечно, — сказал Леандер, пожимая плечами, — Она, разумеется, не знает, что чувствует. Но самое позднее, когда Хозяин времени придёт её забирать… — Он замолчал и прикусил губу, — Старые люди знают больше, чем вы думаете. Вы считаете их сумасшедшими или сдаёте в дома для престарелых. Но они не сумасшедшие. Они просто больше не совсем здесь. Они уже немного там. И они ожидают своего охранника.
Я ничего не понимала, как часто бывало, когда Леандер рассказывал о Sky Patrol. Я только что-то чувствовала, и то, что я чувствовала, мне не нравилось. Нет, это совсем мне не нравилось.
