– А где кошки? – поинтересовалась я.
– Посмотрите, мадам. – Луи поманил меня рукой.
В самом дальнем углу кухни стоял дворец – настоящее наслаждение для кошки: обитые темным мехом домики на столбиках, а между ними на разной высоте подвешены гамаки. В одном из них самозабвенно спали две кошки.
– А котенок?
– Уж очень он полюбил Банди, мадам, – покачал головой Луи.
И правда, возле страшной треугольной пасти питбуля лежал на спине серый комочек.
– Если мадам угостит собак печеньем, они будут очень благодарны.
Я запустила руку в большую жестянку, стоявшую на столе. Пальцы нашли там что-то явно не похожее на печенье. Я заглянула внутрь. Между маленькими сдобными кусочками лежала надбитая ампула.
– О, – испугался Луи, – это вчера к собакам приходил ветеринар делать прививки. Как использованная ампула могла попасть в коробку, ума не приложу! Дайте, пожалуйста, мадам.
С этими словами он буквально выхватил у меня жестянку с печеньем и вытряхнул ее в помойное ведро.
– Лучше выбросить все печенье, – пояснил он, – вдруг там осколки…
– Вчера все были очень расстроены, – пробормотала я.
– И не говорите, мадам, такой ужас, – покачал головой Луи. – Месье Жан, упокой господи его душу, вечно гонял как ненормальный. Бывало, ворвется на всей скорости во двор и как затормозит… У меня от визга колес буквально кровь останавливалась. Честно говоря, мы с Софи надеялись, что женитьба на вашей сестре его остепенит. Их свадьба была, можно сказать, нашей последней надеждой. Ведь после того как погибли барон и баронесса, мы старались заменить ему родителей! Да куда там. Никого не слушал. Сначала привел Катрин, потом этот его ненормальный дружок Пьер! Вот уж у кого в голове тараканы. Представляете, мадам, вечером перед свадьбой месье Жана и мадам Натали он пришел сюда и перебил почти все стекла на первом этаже. Будь моя воля, я посадил бы его в каталажку. Но хозяин запретил вызывать полицию…
– Луи, – прервал его откровения женский голос, – что ты кормишь мадам Даша разговорами на кухне?
В дверях стояла Софи. Сейчас, когда яркое утреннее солнце било ей прямо в лицо, я заметила, что экономке много больше сорока. Сеточка мелких морщин покрывала шею и щеки. Но в темных волосах не было ни единого седого волоса, а фигура была как у двадцатилетней девушки.
– Луи, – повторила она, качая головой, – на кухне так неприятно пахнет газом. Мадам, – обратилась она ко мне, – разрешите я перенесу тарелку с тостами и чашку. Луи, ты даже не предложил джема и сыра. О, мадам, вы должны извинить его за нерадивость. Но мы все так расстроены.
Не переставая ругать Луи, Софи теснила меня к двери столовой и буквально вытолкнула из кухни.
В столовой было пусто и темно.
– Я включу вам телевизор, – заботливо проговорила Софи.
Она щелкнула кнопками. На экране возникло изображение диктора.
«Погода на севере Франции», – понеслось из динамика.
– Приятного аппетита, мадам, – пожелала Софи и ушла в кухню.
Как только она скрылась, я тихо подошла к двери и приложила ухо к замочной скважине.
– Ты – старый никчемный болван, – донеслось до меня.
Ах, Софи, Софи… И дверь закрыла, и телевизор включила погромче, а вот не рассчитала силу своего темперамента.
– Ты зачем, идиот, все ей выбалтывал?
– Но, милая, она ведь сестра мадам, – робко оправдывался Луи.
– Да хоть бы сам Папа Римский! – кипела Софи. – Если надо, Натали все расскажет сама! Ты кто? Повар! Вот и готовь бульон, нечего лезть, куда не просили. Видишь, как все закрутилось? Кто бы мог подумать, что эта скотина перед смертью наболтает ребенку бог знает что?
Приближающиеся шаги заставили меня одним прыжком оказаться за столом. В столовую вошла Наташка. Темно-серый костюм делал ее еще стройней и красиво оттенял рыжие волосы.
«Рыжие люди либо преступники, либо гении», – неожиданно вспомнилось мне.
– Как спалось? – спросила Наташка.
– Глаз не сомкнула, провертелась всю ночь.
– Я тоже. Софи, кофе!
В столовую с подносом вошла Софи.
– Сейчас приедут служащие из похоронного бюро, – проговорила Наташка. – Проследите, чтобы они убрали парадный вход, застелили холл и сняли картины в зале на первом этаже. Гроб привезут в двенадцать, и я хочу, чтобы все желающие могли сегодня часов с трех начать прощаться. Вызовите пару лишних лакеев и двух уборщиц. Еще нужен служка из церкви. Пусть ночью читает над гробом молитвы, или поет псалмы, или… Не знаю что. Что там надо… пусть и делает. Да выключите вы телевизор!
Софи закивала головой:
– Все будет сделано, мадам. Из похоронного бюро уже пришли и ждут в кабинете.
Наташка встала, резко отодвинув стул:
– Хорошо, я сейчас пройду к ним, а ты, – обратилась она ко мне, – помоги собраться Маше.
– Куда собраться? – удивилась я.
– Доктор Жанвиль вчера был прав, – проговорила Наташка, – девочка явно пережила страшный стресс. Сейчас вся эта суета, похороны будут ей явно не под силу. Доктор был так любезен, что пригласил Машу к себе на некоторое время. У него дом в Ницце, прямо на берегу. Дети доктора с его женой сейчас там. Море, солнце, развлечения – вот что ей надо. Так что собирай красавицу. Доктор придет за ней в одиннадцать.
Наташка вышла из столовой, не дожидаясь моего ответа, Софи стала убирать со стола. Я направилась в свою комнату. Что-то слишком много тайн в добропорядочном семействе! Машку явно стремятся запрятать подальше, опасаясь ее длинного языка. И еще мне не давала покоя ампула, найденная в коробке с печеньем. Не знаю, как во Франции, но в России не принято колоть собаку наркотиком. Луи моментально выхватил у меня из рук жестянку, но я все-таки успела разглядеть, что на ампуле было написано: «Промедол».
ГЛАВА 5
Следующие дни пронеслись как в кошмарном сне. Десятки знакомых Жана и Наташки, вереницы служащих Жана… Тяжелый, сладкий аромат роз и лилий, смешивающийся со специфическим запахом духов и лекарств, сами похороны – все производило тяжелое, гнетущее впечатление.
Поэтому, когда во вторник утром меня пригласили в кабинет для вскрытия завещания, я пошла с большой неохотой и явилась, когда все уже были в сборе. Вокруг стола, как на совещании, сидели все приглашенные: Аркадий, Оля, Жаклин, Яцек, Андре, Наташка, Аллан и еще несколько незнакомых мне мужчин и женщин. Нотариус внимательно оглядел собравшихся:
– Прежде чем приступить к делу, мне хотелось бы выразить вам свое глубокое сочувствие. Горе, постигшее вас, безмерно. Ну что ж, начнем!
Состояние Жана выражалось в запредельной для меня сумме в десятках миллионов франков.
Приличный годовой доход был завещан Луи и Софи. Жаклин и Яцек получали в наследство по картине. «На добрую память обо мне», – именно так и было сказано в завещании. Аллан стал владельцем нескольких книжных раритетов. Андре был подарен гарнитур из сапфиров. Две незнакомые мне женщины, названные мадам и мадемуазель Прудон, получили серьги с изумрудами и бриллиантами. Нотариус, оказавшийся месье Прудоном, – коллекцию бабочек. Все остальное отходило Наташке. Наконец-то сбылась ее мечта, высказанная когда-то на московской кухне: она стала необыкновенно, потрясающе богата.
– Я думаю, что это все, – подытожил незнакомый мне мужчина, не упоминавшийся в завещании. – Мне он не оставил ничего, даже на память. Редкая забывчивость. Мадам, – обратился он к Наташке, – что же вы не представите меня вашей семье? Я ведь вам не посторонний человек. Как-никак я столько лет прожил с Жаном душа в душу, пока вы не разрушили наш, так сказать, брак!
– Вы пьяны, Пьер, – с отвращением проговорила Наташка. – Вам бы следовало лечь и выспаться. Если хотите, я могу устроить вас в комнате для гостей.
– Ах, какие мы ласковые, ах, какие заботливые, так трогательно, я сейчас зарыдаю! Нет уж. Меня позвали, и я буду сидеть здесь до конца.
– Кто позвал Пьера? – спросила Наташка.
Нотариус закашлялся:
– Видите ли, мадам, завещание должно быть прочитано в присутствии всех заинтересованных лиц. Для господина Фалю есть конверт, который необходимо передать ему лично.
– Давай сюда, судейская крыса. – Пьер выхватил конверт из рук нотариуса и вскрыл его.
На пол посыпались фотографии. Пьер захохотал:
– Как мило, глядите все! – И он начал совать фотографии нам в руки. – Глядите, наслаждайтесь. Вот все, что я получил!
Я взглянула на снимки. Глаз выхватил изображение Жана и Пьера в весьма откровенных позах. Женщины семейства Прудон тихо попытались покинуть место побоища.
– Ну уж нет, – разъярился еще больше Пьер, – я еще не закончил. Вы куда, корабельные крысы?
– По-моему, этого зоолога пора остановить, – шепнул мне Аллан и взял Пьера за плечо. – Успокойся, ты пьян, тебе надо лечь и проспаться.
Пьер дернулся.
– И ты здесь? Думаешь, я не знаю, чего ты ждал? Только и мечтал, когда приберешь к рукам его денежки, ты…
