— А говорить там будут по-французски?
— Некоторые говорят по-французски, используя идиомы времен Вольтера.
— Шутишь.
— Нет. А музыка — зайдеко — такая же неповторимая, как и люди. — Он глянул на часы. — Пора собираться. Путь туда неблизкий. Танцы начнутся позднее, но нам нужно успеть поесть.
— И что принято надевать в этот, как ты выразился, ледник?
Джок улыбнулся.
— Дресс-код там эклектичный. Там будут старики, и они — люди, как ты понимаешь, совсем небогатые — приходят в своих лучших нарядах. На некоторых дедушках будут костюмы пятидесятых годов — подбитые плечи, брюки со стрелочкой, остроносые ботинки, которые тогда стоили целое состояние. — Он восторженно качнул головой. — Клевые ребята.
Она, извинившись, пошла переодеваться, и через несколько минут вернулась преображенная. На ней была алая шелковая туника с крупной золотой вышивкой, напоминавшей коптский крест, — она тянулась от шеи до талии; вышивка была и на подоле, и на широких рукавах. Туника прикрывала бедра, а под ней были надеты брюки капри из шелка того же цвета — сидели они как вторая кожа. На ногах были золотистые босоножки.
— Курти, — пояснила она ошеломленному зрителю. — Нравится?
— В байу ты произведешь сногсшибательное впечатление, — посулил Джок.
Пока они ехали от города до озера Поншартрэн, Малика выслушала всю историю семьи судьи Буше: никто из них никогда не уезжал дальше чем на сто миль от их родного городка Тулузы.
— Когда мама умерла, меня отправили жить к родственникам в Новый Орлеан, — сказал Джок. — А папа остался и заправлял своей лавочкой до самой смерти. Теперь от городка ничего не осталось.
— Папа, наверное, очень тобой гордился, — заметила Малика.
— Да, прямо лопался от гордости.
Они добрались до краев байу, где двуполосные дороги, построенные на дамбах, пересекали одно мангровое болото за другим. Там, где среди болот имелись островки сухой земли, стояли городки.
— Похоже, здесь, — сказал Джок, заезжая на посыпанную гравием парковку рядом со стоявшей при дороге развалюхой. Он заглушил двигатель и повернулся к своей пассажирке:
— Милая, сейчас ты овладеешь тонким искусством поедания раков.
Раки только сварились, однако они оказались не первыми посетителями. Мама, папа и трое детишек уже поглощали похожих на креветки членистоногих, наваленных целой грудой.
Подошла, чтобы посадить их, официантка, и сказала:
— Лапа, я в жизни еще не видела такого красивого наряда. Где ты им разжилась?
— Он родом из Индии, — ответила Малика, улыбаясь в ответ. — Как и я. Но вообще-то этот я купила через Интернет.
— Мм. Ежели бы я такой надела, так меня муженек и за порог бы не выпустил. Вы как, ребята, голодные?
— Потому и приехали, — ответил Джок.
Она окинула их одобрительным взглядом. Их проводили к самодельному столу, накрытому газетой. Мальчишка притащил огромную кастрюлю из нержавейки и вывалил содержимое на середину стола: целая гора раков, кукурузные початки, картофелины, цельные луковицы.
— А теперь делай как я, — распорядился Джок. — Голову бери пальцами левой руки, хвост зажимай в правой и тяни. Хорошо. Теперь крутани. Вот так. Голову пока отложи и откусывай все кроме кончика хвоста. Вкусно, да? Следующее — необязательно, но если ты этого не сделаешь, тебя никогда не примут за свою. Возьми голову и высоси сок.
Малика смотрела на него, а потом храбро все повторила.
— Очень вкусно, — заметила она. — Пожалуй, вкуснее всего.
— Рад, что тебе понравилось. Впрочем, я так и думал.
Джок и Малика расправились с горой раков. Главная их цель была еще впереди.
— До места, где танцуют зайдеко, довольно близко, — сказал Джок. — Я хотел бы приехать до того, как прибудет оркестр, и занять лучшие места.
Оркестр они опередили, пусть и ненадолго. Музыканты следом за ними вошли в дверь и расположились на небольшой сцене. Джок выбрал столик у самого танцпола.
— И это весь оркестр? — удивилась Малика. — Всего двое?
На небольшой сцене восседал тощий чернокожий барабанщик с единственным барабаном. Рядом с ним сидел коренастый белый с многодневной щетиной на подбородке, и при этом лысый как яйцо. Он вытащил из потертого кожуха аккордеон и воткнул микрофон в переносной усилитель. Оба выглядели так, будто страдали сильным похмельем.
— Иногда еще заходят приблудные музыканты — сыграть за кружку пива, — но эти парни и вдвоем справятся.
Он оказался прав. Нахлынула публика, и зазвучала музыка. Барабанщик отбивал двухчастный ритм. Аккордеон вторил отрывистыми каденциями. Стихи в основном состояли из односложных слов. Почти все присутствовавшие поднялись с первым же тактом.
— Пойдем на танцпол, пока там еще осталось место, — сказал Джок и потянул за собой Малику.
Разучивать движения было бессмысленно, подражать другим танцорам — тоже, потому что каждый танцевал по-своему. Это была некая комбинация буги, шаффла, бопа и польки. Среди танцующих было много стариков, возраст мешал им двигаться свободно, но не мешал наслаждаться происходившим. Все они, как предупреждал Джок, были одеты в костюмы и платья пятидесятых. В конце концов Малика совсем запыхалась и попросилась отдохнуть. Они вернулись к своему столу.
Пульсация в зале утихла — оркестр заиграл медленную мелодию. К их столику подошел старик. И так сгорбленный годами, он согнулся еще ниже, дабы проявить уважение, и заговорил с Джоком. А Джок потом прошептал Малике в ухо:
— Этот джентльмен служил во время Второй мировой в нашей Пятой армии и был ранен в битве при Монте-Кассино. Бойцы из Четвертой индийской пехотной дивизии спасли ему жизнь. Он понял, откуда ты родом. Говорит, для него будет честью потанцевать с тобой.
Малика встала, принимая приглашение. Им освободили место на танцполе, а когда танец окончился, зазвучали одобрительные аплодисменты. Малика поцеловала старика в щеку, он кивнул и пошел восвояси.
— Ему, наверное, лет девяносто, — сказала она, садясь на место.
— И он только что танцевал с первой красавицей в этом заведении. Вот тебе типичный каджун. Живет полной жизнью.
Впрочем, вскоре на них навалилась усталость. А ведь еще предстояло ехать домой.
— Пора, пожалуй, — сказал Джок. Он заплатил по счету, положил в банку пятьдесят долларов — чаевые музыкантам. К выходу они пробрались без труда — почти вся публика еще танцевала.
— Минуточку, mon ami.
Джок обернулся. К нему приближался мужик ростом шесть футов пять дюймов и весом фунтов триста; за ним следовали еще двое, помельче.
Намерения их не вызывали ни малейших сомнений. Джок толкнул Малику вперед и сунул ей ключи от машины.
— Садись и запри дверь.
— Я еще не танцевал, — возразил здоровила.
— Давайте выйдем, — сказал Джок. — Только с вами я буду танцевать по очереди.
— Ладно, тогда я первый, — сказал громила.
Задира весил больше Джока фунтов на сто. Он встал, расставив ноги, длинные руки свисали по сторонам. Джок шагнул ближе, высоко подняв руки, будто собирался обнять партнера и закружить в вальсе.
— Ну, — сказал он, — потанцуем?
— Дурной ты…
Джок ударил его коленом между ног, заставив глухо ухнуть. Потом опустил подбородок к шее, опустил руки ниже и приступил к знакомой процедуре. Торс громилы размером был как раз с его боксерскую грушу. Град стремительных ударов обрушился тому на ребра, почки, рыхлый живот. Несколько минут Джок колотил не останавливаясь. Когда противник согнулся пополам от боли, кулак Джока въехал ему прямо в лицо, и он вырубился.
Тогда вперед выступил первый из его группы поддержки.
— Не будет этого. Ça ne va pas arriver. — Из тени показалась хрупкая фигурка: старик, которому Малика подарила танец. В морщинистом кулаке он сжимал финку.
Оба громилы расхохотались:
— Эй, папаша, отвали. Думаешь, ты нас остановишь?
— Я? Вряд ли. Но я — только пехота. А за мной идет артиллерия.
Дружно щелкнули несколько взведенных затворов — за спиной ветерана стояли четверо вооруженных мужчин.
Больше не было произнесено ни слова. Нападавшие подобрали пострадавшего товарища, отступили к своей машине и вылетели с парковки, разбрызгивая из-под колес гравий и пыль.
— Не здешние они, — сказал один из мужчин. — Это чтоб вы знали. Леди-то в порядке?
— Нормально, — ответил Джок. — Спасибо.
Они обменялись рукопожатиями, а потом Буше вернулся в свою машину. Его спасители отправились танцевать дальше.
— Он тебя ударил? — спросила Малика, когда они отъехали.
— Даже и не дотронулся.
— Прости меня. Я не думала, что из-за меня выйдет такая заваруха. Я бы с ним потанцевала, если бы он пригласил.
— У них не танцы были на уме, — ответил Джок. — Они нарывались на драку. Один из ребят сказал, что они не здешние. Я и сам так подумал. Выговор у них новоорлеанский. Какой смысл ехать сюда из города, только чтобы ввязаться в драку? Разве что…
