Таким образом, в результате реформы все граждане обеспечиваются общественным питанием, одеждой, жилищем. Помимо этого, однако, они имеют еще личные доходы. В распоряжении отдельных корпорации имеется известный товарный фонд — состоящий, в зависимости от корпорации, или из сельскохозяйственных продуктов, или из изделий всякого рода, или из произведений умственного труда — который продается на деньги. В проекте несколько неясно, кому продают корпорации имеющиеся в их распоряжении товары. Упоминается лишь, что речь идет об „общественных продажах“ и что книги, в противоположность другим товарам, продаются непосредственно отдельным гражданам. Таким образом, очевидно, что, за исключением произведений умственного труда, товары продаются оптом корпорациям торговцев, в свою очередь перепродающим их, ибо иначе остается совершенно непонятным существование торговых корпораций, не играющих никакой посреднической роли в безналичных поставках производственных объединений. Вырученные от продажи товаров деньги, за вычетом общих расходов и страховой суммы, распределяются между членами корпорации, но не равными долями, а сообразно заслугам каждого, — сообразно сбору урожая, качеству изделия, лучшего произведения. Точно так же, в качестве личного дохода, распределяется и выручка корпорации как торговцев, так и крупных негоциантов, ведущих внешнюю торговлю и являющихся одновременно банкирами государства. Таким образом, все граждане, обеспеченные питанием, одеждой и жилищем, имеют, кроме того, личные денежные доходы, различные не только для отдельных корпораций, но и для отдельных членов одной и рой же корпорации. Каждый гражданин является полным хозяином своего личного дохода и может неограниченно им распоряжаться по своему усмотрению. Он может приобретать на свои деньги все, что можно было приобретать на деньги и до реформы, — не только предметы обихода, книги и т. п., но и предметы роскоши, вплоть до драгоценностей. Он может также расходовать свои личные доходы не только на приобретение потребительских ценностей, но и превращать их в капитал, путем вложения во внутренние или внешние займы, причем, однако, размер процента не может быть выше трех. Таким образом, как подчеркивает автор, личные доходы граждан будут содействовать циркуляции денег, дадут занятия ремесленникам, мастерам и талантам и явятся столь же мощным стимулом для промышленности и труда, каким в настоящее время является прибыль, обладая всеми преимуществами, которые имеют теперь богатства.
Таковы основы предлагаемой проектом новой общественной структуры. Система „Андрографа“ базируется, как видим, на своеобразной идеализации старой цеховой организации, идеализации, характерной для некоторых мелкобуржуазных идеологов эпохи, видевших в ней, в противоположность реакционерам — защитникам старых порядков, не один из устоев феодального общества, а лишь своего рода плотину против развивавшихся капиталистических отношений, против капиталистической конкуренции, столь пагубной для мелкобуржуазных масс города и деревни, и облекавших поэтому свои антикапиталистические стремления именно в эту старомодную одежду. Именно поэтому и у Ретифа ассоциативный принцип, лежащий в основе его идеального общественного строя, сливается с принципом общинно-цеховым.
„Андрограф“ не принадлежит к числу столь распространенных в XVIII столетии коммунистических или эгалитаристических утопий и теорий. Исторически мелкобуржуазные общественные идеалы облекаются в различные формы. Одна из этих форм и состоит в стремлении к такой общественной структуре, которая, не упраздняя, в противоположность коммунистическим и эгалитаристическим идеалам, общественного неравенства, ликвидировала бы в то же время посредством ассоциирования, с одной стороны, бедность и нищету, а с другой — паразитические общественные элементы, гарантировала бы всем средства к существованию и примирила бы классовые противоречия. Именно к общественным идеалам этого рода и примыкает система „Андрографа“, занимающая вследствие этого особое, оригинальное место в литературе XVIII столетия. Эти „ассоциативные“ планы Ретифа, находящие свое выражение не только в „Андрографе“, но и в его мелких проектах ассоциаций, сближают его с одним из великих утопистов начала XIX века, Шарлем Фурье, одним из идейных предшественников которого Ретиф, несомненно, является как в области философии, так и в области общественных идеалов.
5
В 1789 г., через семь лет после опубликования „Андрографа“, появился в свет новый реформаторский проект Ретифа — „Тесмограф“[12], составленный в накаленной предреволюционной атмосфере 1788—1789 гг. и посвященный автором Генеральным Штатам. По указанию самого автора, проект этот представляет, по сравнению с „Андрографом“, лишь план частичного преобразования, т. е. излагает менее радикальную, более ограниченную и, следовательно, более легко осуществимую реформу существующего общественного строя. Конкретно план реформы, разрабатываемый в „Тесмографе“, сводится, по существу, к проекту уравнительного земельного передела. Основным предусматриваемым в проекте мероприятием является немедленно осуществляемый новый раздел земли. Все разночинцы получают земельные наделы и становятся собственниками. Размер наделов разночинцев определяется пропорционально величине их семьи, но не может превышать восемнадцати арпан в местностях с хорошей землей, тридцати шести — земли среднего качества и семидесяти двух — плохой. Поскольку, очевидно, не все должны заниматься сельским хозяйством, граждане имеют право продавать свои земельные наделы, но лишь с обязательством использовать вырученную сумму на приобретение домов, орудий, товаров, учреждение банка и т. п. с тем, чтобы заняться каким-нибудь ремеслом, искусством или торговлей. Церковное землевладение полностью ликвидируется, вся церковная собственность разделяется между гражданами. Что касается дворянского землевладения, то оно сохраняется, так же как сохраняется и сеньоральная система, но ограничивается и регулируется. Дворяне не только остаются крупными землевладельцами, но и сохраняют свои сеньоральные права, получая доходы с вассальных земель. Но проект, наряду с регулированием, унификацией и ограничением размера их сеньоральных земель и личного землевладения, стремится в то же время установить между ними и разночинцами „род равенства“, обязуя их также быть полезными членами общества, несущими военную службу и выполняющими известные административно-судебные функции, не играя, однако, при этом никакой руководящей политической роли, поскольку на долю разночинцев выпадает не только ремесло, искусство, наука, священнослужение, но и „магистратура“ и „политика“.
Таким образом, осуществляемый согласно проекту земельный передел не приводит к абсолютному уравнению в землевладении и не ликвидирует феодальной системы. Неудивительно поэтому, что в проекте, несмотря на этот передел, изложен целый ряд мероприятий, имеющих целью смягчить пагубные следствия как сеньоральной системы, так и крупного землевладения. Прежде всего, фактическое владение, даже условное, приравнивается к собственности, если собственник не будет в течение двадцати лет предъявлять своих прав, после чего он может домогаться лишь половины своей прежней собственности. Право собственности теряется также, если оно противоречит общественным интересам. Под угрозой утраты своего права собственности собственник обязан, за некоторыми исключениями, подчиняться в области обработки земли общим, установленным в местности правилам, не имеет права отгораживать свою землю после урожая, не имеет права оставлять землю необработанной, если только не сумеет найти арендаторов, или же отводить свои земли под лес. Особенно легко утрачивается, в случае небрежности и необработки земли, право собственности, приобретенное покупкой. Одновременно ограничивается свобода завещаний, причем наследниками объявляются в первую очередь все дети, как законные, так и незаконные. В проекте предусматривается также восстановление еврейского „юбилея“ — через каждые пятьдесят лет должен производиться новый земельный передел, восстанавливающий первоначальное положение, причем граждане, продавшие свои участки, вновь получают свои наделы, если только, по состоянию своих дел, не предпочитают плату за них деньгами. При этом естественно возникает вопрос об избыточном населении. Проект разрешает этот вопрос в смысле эмиграции избыточной молодежи в колонии.
Как можно сразу заметить, при первом же ознакомлении с этим проектом, он примыкает по своим общим установкам к идеям столь широко распространенной в XVIII столетии эгалитаристической школы. Известна популярность лозунга аграрного закона в эпоху французской революции. Однако уже и в предреволюционной литературе, и в литературе того же 1789 года мы находим пропаганду идей более или менее последовательного аграрного передела, в частности, в произведениях основателя „Социального клуба“ аббата Фоше и будущего вождя „заговора равных“, Бабёфа. Еще за два года до „Тесмографа“, в 1787 г., появился в свет известный эгалитаристический проект Госселена, в котором автор подробно развивал план уравнения земельных наделов путем распределения пустопорожних и заброшенных земель, земель духовенства и королевских доменов, а также путем выкупа и равного раздела владений частных лиц. Среди подобного рода проектов „аграрного закона“ „Тесмограф“ не принадлежит даже к числу наиболее последовательных и радикальных, поскольку не предусматривает полной ликвидации феодального землевладения и сеньорального порядка.
