— Братец! Ты случаем не поторопился?!
Растерянность прошла, как и испуг, вызванный неожиданным вниманием. Дик глубоко вздохнул и ответил ровно:
— Я не вижу смысла в потере времени.
— Ей шесть лет, о чём ты думаешь вообще?! — прошипел Джордж.
— Мне безразлично. К тому же юность, пожалуй, единственный недостаток, проходящий с годами.
— Вам понадобится разрешение папы, — привёл последний аргумент брат. — Мы с Невиллами в родстве. Причём очень близком!
Дик повёл плечом и усмехнулся:
— Он, как правило, соглашается.
Бросив взгляд за спину Джорджа, он увидел опекуна. Ловелл и Рэтклифф о чём-то оживлённо беседовали с ним. Однако кузен казался напряжённым и прислушивающимся не столько к подопечным, сколько к своим мыслям. Всё внимание Уорвика было приковано к Дику, и, казалось, создатель королей вовсе не против произошедшего. Но одобрит ли он подобное поведение на словах?..
— Ричард, герцог Глостер! — прогремел по залу его голос. Негромкий, но заставивший смолкнуть все остальные разговоры. Джордж мгновенно обернулся. Дик вздрогнул. — Ваш брат, король Англии Эдуард IV, прослышал о большом усердии, проявленном вами в науках светских и военном деле.
Дик склонил голову и вышел вперёд. Сердце, рвущееся из груди, подобно попавшей в клетку вольной птичке, замерло.
— Он счёл возможным назначить вас констеблем крепости Корф-Кастл в Дорсете.
Дик поклонился так, чтобы волосы упали на лицо. Они скрыли, как означенный констебль жмурится и прикусывает губу, лишь бы не закричать от восторга и переполняющих душу чувств.
Первая военная должность. В десять лет от роду! А дальше... Дальше будут победы. Он оправдает доверие брата!
Дик выпрямился, развёл плечи и вдохнул полной грудью. Ему даже показалось, будто он стал выше ростом.
Ну, держитесь Ланкастеры! Ныне в битву вступает герцог Глостер. И знамя с белым вепрем попрёт вашу алую розу. Трепещите!
А Анна смотрела на своего рыцаря и не узнавала его. В предвкушении будущего удовольствия губы Ричарда изгибались в лукавой и хитрой улыбке. В глазах плясали весёлые искорки. Он озорно прищуривался, словно глаза слепил солнечный луч. На щеках, под скулами проступали небольшие продолговатые ямочки, делавшие его лицо невероятно привлекательным.
— О назначении я объявлю на турнире, — продолжал тем временем Уорвик.
Ричард кивнул и тряхнул головой. Хотелось немедленно вскочить в седло. Выхватить меч или топор и обрушить на головы врагов, сколько бы тех ни было. Скорее... Скорее... Только скорее!..
— После вашей победы, Ричард, — добавил граф.
* * *Рыцарские турниры вошли в обиход начиная со второй половины XI века. Правила для первых из них появились благодаря перу Жоффруа де Прейли, некоторое время спустя погибшего на одном из них. Главным назначением турнира являлась демонстрация боевых качеств рыцарей, их доблести и отваги.
Несмотря на заявленное доброе расположение участников друг к другу, без кровопролития и жертв обычно не обходилось. Однако праздника это не портило. Наоборот, заставляло быстрее бежать кровь по жилам и сильнее сжимать рукояти мечей и копий.
Дик не без удовольствия осмотрел свой доспех и покачал головой. Несмотря на возвышенные мысли о величественности момента, хотелось смеяться в голос. Выглядел он, конечно, не как шут, но тоже довольно комично.
Зрителей присутствовало много и не только на трибунах. Дабы они могли выделить в толпе понравившегося рыцаря, все детали доспеха покрывались тканевыми накидками. На шлем — крешт — чисто декоративная деталь, замысловатая и причудливая. Обычно его изготавливали из кожи и расписывали яркими красками. Ещё одной обязательной деталью являлись бурлет и намёт — тканевый валик, обычно двуцветный, с пришитым к нему покрывалом, закрывающим заднюю часть шлема. Намёты стали особенно популярны во время крестовых походов, где они предохраняли от перегрева. Однако в дождливом климате Англии они оказались совершенно бесполезны. Серри облачили в попону с изображениями герба хозяина.
— Мой принц! — в конюшню заглянул Рэтклифф, уже полностью одетый. — Скоро начнётся.
Он помог Дику облачиться. Хмуро посмотрел на шлем. Доспехи Глостеру были несколько великоваты. Проверил подпругу Серри и наконец кивнул. Выехали они вместе.
Солнце всё так же блистало на небе. Вокруг разливалось настоящее людское море. Ричарду показалось даже, будто шатров и рыцарей прибавилось. Хотя вряд ли. Участники прибывали за четыре дня до открытия и заявляли о себе. Иначе к турниру они не допускались.
— В Бургундии было так же?
Юноша кивнул. Ему не хотелось разочаровывать друга. К тому же сегодня он сидел на коне, а не на трибуне! Да и торжественного выезда рыцарей не видел, а потому не мог оценить пышность действа. Дик на него едва не опоздал, разговорившись с Анной и не уследив за временем, чем поставил под вопрос собственное участие в турнире. Успел в последнее мгновение.
В замке герцога Филиппа торжественный въезд рыцарей являл собой зрелище воистину неописуемое. Сначала наиболее знатные участники турнира, желающие выставить на обозрение свои знамёна, прикладывали усилия, чтобы собрать окружение из как можно большего числа рыцарей и дворян. Это придавало им особый статус.
Боевой конь такого участника входил в замок первым, покрытый попоной с гербом. Четыре гербовых щита закреплялись на конских ногах, а на голове — украшение из страусиных перьев. На шее жеребца — связка колокольчиков. В седле — маленький паж.
Далее шли боевые кони других рыцарей и дворян из окружения — пара за парой или один за другим — тоже с рыцарскими и дворянскими гербами на ногах.
После входили трубачи и менестрели, непрерывно играя на своих инструментах. Затем — герольды или их помощники, одетые в свои гербовые накидки. И, наконец, рыцари и дворяне со своими свитами.
Немедленно после того, как участник прибывал на постоялый двор, он выставлял свою гербовую накидку в окне. И приказывал герольдам и их помощникам вывесить длинную доску с изображением своего герба, а также тех из его свиты, кто будет участвовать в турнире.
Глава 7
На устроенном заранее алтаре местный священник служил торжественную мессу вместе с другими духовными лицами, сюда прибывшими. Ричард следил за ним с некоторого расстояния, не спеша подъезжать за благословением.
— Мне внезапно подумалось, Рич, — обратился он к Рэтклиффу. — Разве это правильно, что Бог благословляет на кровопролитие? Турнир ведь не бой и не поединок во имя справедливости...
— С благословения Божия начинается всякое дело, — серьёзно произнёс друг, — тем более стоящее.
Дик повёл плечом, однако приближаться к святому отцу всё же не стал. Кто знает, может, некто подобный благословлял королеву Маргариту на убийство его отца!
После окончания мессы участники турнира оседлали коней и, устроившись в колонну по двое, въехали на ристалище. Ричард присоединился к процессии. Ловелл уже находился в строю.
Серри прял ушами и всхрапывал. Его беспокоили шум и крики на трибунах. Благородные зрители и простонародье восторженно приветствовали участников.
В Бургундии торжественный выезд обязательно сопровождали жонглёры. Здесь обошлись без них. Во главе колонны красовались на серых жеребцах герольды и судьи турнира вместе с заблаговременно избранным Chevalier d’honneur — почётным судьёй. Он служил посредником между зрительницами и рыцарями. Остальные судьи в сопровождении двух красивейших дам вручали ему головное украшение — некое подобие бурлета. Chevalier d’honneur привязывал украшение к своему копью и не снимал в продолжение всего турнира.
Если во время боя дамы замечали, что кто-либо из участников слишком ослаб, они поручали почётному судье вступиться за него. Дамский посредник спускал на такого рыцаря украшение своего копья, и никто не осмеливался тронуть его более. Сам чепец назывался поэтому la Mercy des Dames (дамской милостью).
Остальные судьи турнира имели при себе белые шесты. В правой стороне от них восседал на сером в яблоках жеребце граф Уорвик. В левой — его соперник. Участников турнира заблаговременно разделили на две партии. Так дабы ни одна из них не имела изначального преимущества.
Ричард не имел понятия, случайно ли так произошло или вмешался Невилл. Но Глостер оказался в противоположном лагере и с самим графом, и со своим братом Джорджем. Ловелл остался с ним.
Дик оглянулся. Близ барьера сидел на крапчатой кобыле Эдвард Берн. Герольд держал лошадь в поводу. Сам осуждённый смотрел в сторону хвоста. Мужчина казался бледен, зло сжимал кулаки и нарочито глядел лишь перед собой.
