Эния поняла, насколько хорош меч, что уж тут говорить о воинах, замерших от восхищения. Длиной около трех футов, с двусторонней заточкой, он притягивал взгляд своей хищной красотой. Сталь имела красноватый отлив, какой бывает только у оружия, сделанного цвиргами; неизвестно, что они добавляли в металл, но тот обретал прочность алмаза и гибкость лозы. Свет выхватывал на клинке причудливые руны, сплетенные в неразрывный узор; словно живые, они тускнели, пропадали и вспыхивали вновь. Неглубокая канавка, призванная еще более упрочить меч, имела синий оттенок, как и лезвие, обнажающее внутренние слои металла – стержень и душу клинка. Отец взмахнул им, и Энии показалось, что дракон с эфеса изрыгнул пламя, да оно так и застыло полоской огненной стали, перед которой не устоит ни один доспех.
– Прекрасный меч! – воскликнул эрл Драко. – Есть ли у него имя, Аш-Гир?
– Да, милорд. Я назвал его Оракул.
– Оракул? Что же он предсказывает?
– Смерть вашим врагам, милорд.
– Хорошее имя! Аш-Гир, я знаю, что этот меч не имеет цены и может быть принят только в дар. Однако, я не хочу показаться неблагодарным и распорядился загрузить сани товаром, зная вашу нужду в некоторых вещах.
– Благородный эрл не забывает о своих вассалах, – сказал цвирг и вновь сделал попытку поклониться. – Так же я хочу высказать благодарность Кобольда за улаженный с Гильдией каменщиков конфликт.
– Пустяки! – сказал Хавор, любуясь мечом. – Горы большие, их хватит на всех.
– Устами эрла говорит мудрость, – вымолвил Аш-Гир. – Благодарю за гостеприимство и прошу разрешения покинуть замок Шейн.
– Передай Кобольду, что я восхищен мастерством его сыновей. Мои воины проводят тебя до ущелья Вздохов. Цвирг вышел. Заговорили дружинники. Драко поднял руку, требуя тишины.
– Как все вы знаете, мой сын с отличием окончил школу Кале. Граф Гот Брамберг назвал его пятым, а король лично посвятил Аргула в рыцари. Я горжусь сыном и верю, что этот меч принесет ему победу на бранном поле и увеличит славу нашего рода!
Эния фыркнула – на месте отца она бы ни за что не давала клинок Аргулу, поранится еще. Брат с горящими глазами принял Оракула и оглядел зал. Лиана улыбалась сыну, воины смотрели с восхищением и завистью, а Хавор хлопнул его по плечу и произнес ритуальную фразу перехода оружия:
– Владей с достоинством, применяй с умом!
– Отец, это такая честь, – вымолвил Аргул и, обуреваемый чувствами, вскинул меч: – Драко!
– Драко!!! – загудел Гостиный зал.
Эния отрезала кусок вишнёвого пирога и посмотрела на Сабура. Тот не кричал как все, но в его карих глазах читалось желание обладать подобным мечом, а еще затаенная грусть. Эния подумала, что знает её причины. Когда у тебя есть старший брат, то именно он наследует титул, ему почти всё внимание отца и такие подарки. Девочка сжала пальцы и вишневая косточка, перелетев стол, стукнула Сабура в щеку. Меткий выстрел! Брат вздрогнул и оторвался от созерцания Оракула. Хмурое лицо осветила улыбка. Наколов на вилку яблоко, Сабур сделал вид, что сейчас метнет его. Эния взвизгнула и спряталась за мать.
– Я уверен, что на турнире ты будешь первым, – между тем сказал Хавор сыну.
– С Оракулом я повергну всех соперников! – пообещал Аргул.
– В королевстве это не единственный меч, сделанный цвиргами, – подал голос седой ветеран Грэг Балар. – Если мне не изменяет память, один такой у Генри Ларкина.
– Змей сейчас капитан Королевской гвардии, он не участвует в турнирах, а охраняет его величество! – воскликнул Аргул. – Но даже если бы участвовал…
– То ты бы его побил, – закончила Лиана. – Успокойся, сын, никто не сомневается в твоей доблести, Грэг просто подначивает тебя.
Балар уже откровенно ухмылялся, воины посмеивались, даже Хавор улыбнулся. Все они были когда-то молодыми и так же рвались в бой, желая доказать окружающим, что лучше их нет воителей на всем белом свете. В дальнем конце зала открылась дверь. В проеме показалась Рина, ведущая на поводке котенка ирбиса. Светло-серую шерсть снежного барса усеивали черные пятна, длинный пушистый хвост подметал каменный пол. Трехмесячный ирбис был чуть больше взрослой кошки, но уже пробовал порыкивать на Рину, дергающую ремешок.
– Чара!
Спрыгнув со стула, Эния побежала к любимцу. С её плеч слетел пуховой платок и поднялся в воздух. Раздосадованный Аргул увидел в этом шанс показать отцу и его дружинникам, как он умеет управляться с оружием. Невесомая паутинка медленно опускалась, когда её перечеркнула красная молния. Эния подхватила прыгнувшего Чару и обернулась. Удар был хорош – резкий и быстрый. Оракул врезался в платок, девочка ахнула, Аргул по инерции шагнул влево. Эния подбежала к брату и выкрикнула:
– Не смей трогать мои вещи!
Невредимый платок опустился ей на плечи. Рыкнув, Чара немедленно подцепил его коготком. Аргул перевёл взгляд с сестры на меч и пробормотал:
– Я же попал… неужели затупился?
Он коснулся лезвия, палец окрасился кровавой бахромой. Аргул выставил его вперед как доказательство и спросил:
– Меч острый, почему же тогда не порезал платок?
– Самое время пригласить экзора, – сказал Балар, другие воины закивали.
– Отец, Оракул испорчен?
Эния подумала, что брат сейчас расплачется. Вот была бы потеха! Девочка погладила Чару и высвободила из его коготка пуховой узелок. Хавор крикнул слугу.
– Цвирг уже уехал?
– Да, милорд. Его вызвались сопровождать братья Дарины.
– Ладно. Принесите из Оружейного зала какой-нибудь доспех.
– И позовите троя Вентура, мой сын повредил палец, – добавила Лиана, промокнув платком кровь.
– Это просто царапина, – сдавленно сказал Аргул.
– Если такая царапина загноится, тебе отхватят кисть.
– Или даже всю руку, – добавила Эния.
Чара спрыгнул под стол и занялся любимым делом – стаскивал унты с воинов, пока те не кидали ему косточку или кусочек мяса, чтобы отвязался. Пришедший Вентур помазал Аргулу палец зеленоватым бальзамом и туго перебинтовал.
– Жить будешь, хоть и недолго, – как обычно, пошутил трой.
– Жить вообще вредно, от этого умирают! – хохотнул Балар.
Аргул кисло улыбнулся. Эрл закрепил на табурете блестящий панцирь и коротко приказал:
– Бей!
Эния представила, что сейчас должен чувствовать её своенравный братец. Получить в дар прекрасный меч, дать обещание победить в турнире – и так опростоволоситься перед дружиной отца. Девочке стало даже его жалко. Пусть бы и разрезал этот платок, в сундуке лежат ещё три, связанные Риной, чем так оплошать. Но Аргул, наконец, показал себя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
