Следовательно, воспитанников Института объединяло страдание в прошлой жизни? Всех? Таково было условие их появления здесь? Интересно, что предпринимали воспитатели для «починки» душ? – задавала себе вопросы Лана. Удавалось ли наставникам помочь ученикам забыть о перенесенных мучениях? Шум, донесшийся откуда-то издалека, отвлек девушку от размышлений.
– Группа воспитанников вышла на прогулку в парк, – объяснил ее покровитель.
– Здесь имеется парк?
– Да, за главным строением есть места для отдыха и спортивные площадки.
Раздавшийся веселый смех приятно удивил Лану.
– А теперь пойдем, я покажу твою комнату. Прими душ и переоденься, а потом мы объясним, кто мы такие, и познакомим тебя с Академией поближе.
Поднявшись по ступенькам, они вошли в просторный холл, откуда два коридора вели в башни, а величественная лестница из белого мрамора поднималась на четыре этажа главного здания. Лана ощутила себя крошечным муравьем на фоне этих грандиозных объемов.
– Какое… здесь все огромное, – не сдержалась она.
– Здесь живут учащиеся. Новички занимают комнаты на втором этаже, затем, по прошествии года, поднимаются этажом выше.
– Значит, обучение длится четыре года?
Вопрос старичка позабавил.
– Нет, три года, как в лицее. Последний этаж отдан преподавателям. А занятия проводятся в боковых строениях.
Холод мрамора приятно смягчался мебелью теплых тонов, состоявшей из разнородных диванчиков и кресел, расставленных в произвольном порядке на столь же разнообразных по форме и расцветке коврах. Низкие столики с лежавшими на них настольными играми, книгами и наушниками свидетельствовали о том, что это было место для досуга. По царившему там беспорядку и по вмятинам на подушках Лана догадалась, что обитатели замка покинули его совсем недавно.
– Воспитанники любят здесь собираться, – пояснил Лео. – У нас много таких мест для расслабления, но это пользуется особой популярностью.
Внимание Ланы привлекла витрина, за которой царил все тот же веселый беспорядок. Приблизившись, девушка увидела медали, кубки, институтские и университетские дипломы, часто с престижными номинациями.
– Это ваш Зал Славы?
– В определенном роде, да. Трофеи бывших воспитанников.
– Так вы уже долго существуете? – спросила Лана, сама не понимая, почему это ее удивляет.
– Очень скоро я все объясню. А пока… займемся твоей комнатой.
Бывшие воспитанники… пришедшие сюда так же, как она, с «надломленной душой», оказывается, добивались успеха в самых разных областях. Девушка вдруг поняла, какая роль отводилась этому стенду и почему он располагался в избранном месте, где особенно любили проводить время питомцы Академии.
Лана с покорностью следовала за одним из отцов-основателей этого удивительного заведения. Навстречу им попался юноша-подросток: он прихрамывал, руки его были забинтованы. Сопровождал подростка мужчина с бритой головой. Парнишка был примерно ее возраста, маленького роста, худенький, даже тощий, с черными, плохо подстриженными волосами, правильными чертами лица и темными глазами. Выглядел он одновременно испуганным и покорным, словно с ним случилось несчастье, но в последний момент его спасли, настолько он был… растерян и обескуражен.
Во взгляде, который бросил на нее подросток, Лана прочла встревоженность, но вместе с тем и радость. И еще она увидела шрамы на его лице – как совсем свежие царапины, так и следы давнишних ран и ссадин, которые не успели зажить до конца.
– Познакомься, это Дилан, – произнес Лео. – Дилан, это Лана.
Парнишка развел забинтованными руками, показывая, что сожалеет, что не может протянуть ей руки, и смущенно улыбнулся.
– Привет, – проговорила она.
– Привет, – ответил он с неловкостью подростка, представленного почти взрослой девушке умопомрачительной красоты.
Дилан сразу оценил внешность этой странноватой молоденькой особы, а особенно большое впечатление произвели на него зеленые глаза, которые словно пронзали насквозь. Покраснев, он опустил голову. Оба моментально осознали, что оказались в Академии по одной и той же причине.
– Вскоре вы снова увидитесь. Вам придется немало времени провести вместе на занятиях.
Они разошлись, кивнув друг другу на прощание.
Поднявшись на второй этаж, Лео и Лана оказались в коридоре со множеством дверей. Остановившись возле одной, старичок открыл ее и показал девушке новое жилище.
Это была со вкусом обставленная просторная комната, состоявшая из двух частей. В каждой половине имелись кровать, письменный стол, шкаф, а в центре – диванчик и кресло перед журнальным столиком. В глубине комнаты находилась дверь в ванную. Лане сразу же понравилось ее новое гнездышко.
– Ты будешь жить вместе с Романой, – сказал Лео.
Девушка предпочла бы поселиться одна, чтобы не пришлось ни с кем разговаривать и терпеть обременительное присутствие соседки.
– А нет ли у вас комнат на одного человека?
– Первый год воспитанники всегда делят жилье на двоих. Потом у них появляется выбор: или получить индивидуальную комнату, или остаться в паре. Надо сказать, чаще воспитанники выбирают второе, – пояснил старичок. – Романа поможет тебе освоиться за два первых «вступительных» месяца. Станет для тебя кем-то вроде крестной матери. Она пользуется у всех воспитанников большим уважением. Характер у нее своеобразный, правда, но я уверен, что вы отлично поладите.
Лана бросила сумку на кровать, открыла шкаф и увидела на полке спортивную одежду.
– Для начала переоденься в эту форму. С завтрашнего дня ты можешь заказать себе гардероб по собственному вкусу и размеру. Здесь у нас принято носить однотипную одежду. Нет, мы ничего не имеем против моды и индивидуальных пристрастий, но наши воспитанники обычно стараются этого избегать.
Лану последнее замечание немного покоробило. Неужели ей придется отказаться от ее пирсинга, «порванных» черных джинсов, прически?
– Ты имеешь полное право сохранить свой стиль, – заявил Лео, который сразу ощутил ее разочарование. – Я хотел сказать другое: даже если вновь прибывшие поначалу стараются отличаться от других по внешности, то позже они сами от этого отказываются, устраняют все наносное.
– Из-за давления окружающих? Или существуют инструкции на этот счет со стороны учебной части? – с вызовом поинтересовалась Лана.
– Да что ты, вовсе нет, – усмехнулся Лео. – В Институте нет ни малейшего давления, кроме одного: для каждого создаются наиболее благоприятные условия, чтобы он мог делать то, что хочет, следовать своей воле и максимально развивать свой потенциал. Однако чтение курса лекций, касающихся моды, роли внешности, стилей и гармонии, которые читают воспитанникам, приводит к общему результату: они отказываются от намерения выражать свою индивидуальность через внешность, вот и все.
– Разве единообразие не уничтожает индивидуальность?
– Интересный вопрос, – прошептал старичок. – Но речь идет не о единообразии, а о том, что создаются условия для выражения индивидуальности через реальные качества человека, истинные, глубинные, а не посредством искусственных атрибутов, в чем и заключается своего рода усредненность. Быть, а не казаться, одним словом!
Тон, которым он выразил свою точку зрения, а особенно ее смысл, почему-то усмирили в Лане дух противоречия.
– Я выйду, а ты подготовься пока. Через час за тобой придут. Чтобы представить тебя Антону.
– А кто он?
– Антон – один из руководителей Института Воли. Мы вместе с ним основали это заведение, и он осуществляет административные функции. Учащиеся называют его Стариком, Наставником, Патроном, в зависимости от доли иронии или привязанности, которую они хотят вложить в прозвище. Что касается меня, я возглавляю учебную часть. И знаю, что мое прозвище – Профессор и еще Гуру.
– Хорошо, через час я буду готова.
– До этого к тебе успеет заглянуть доктор.
– Доктор?
– Да, он с тобой познакомится. И назначит время, когда ты начнешь проходить полное обследование. Нам важно знать все о состоянии здоровья поступивших воспитанников.
– Мне кажется, паренек, которого мы встретили… был не совсем в порядке.
– Так и есть. Но физическая немощь далеко не всегда является самой опасной. Не правда ли, Лана?
Девушка опустила глаза.
Старичок вышел, и Лана села на диван, пытаясь осмыслить, что с ней произошло. Но сделать это было непросто, уж слишком много оставалось вопросов. Она оглядела комнату, которой отныне предстояло стать ее жилищем, и увидела на стене со стороны владения Романы несколько приколотых листочков с цитатами.
Благородство заключено не в бунте как таковом, а в его требованиях.
Альбер Камю
Гуманизм человеческого сердца равновелик его способности к бунту.
