Здесь же, параллельно с этим злосчастным лозунгом, Кубанин разбирает вопрос о разгромленной еврейской колонии Горькой, об убийстве в ней нескольких, ни в чем не повинных еврейских семей отпускными (sic! - А.Д.) на месячный отдых повстанцами, под непосредственным руководством новоуспенского волостного большевиствующего Комиссара, который на этот ново-установленный, населению ненужный, пост был выдвинут самими большевиками - разъездными от центра пропагандистами и который за это злодеяние мною расстрелян. В этом вопросе Кубанин уже совсем не считается с тем, что ему может каждый человек, даже не из махновцев, убежденных в своей честности по отношению к пострадавшим в колонии Горькой, сказать, что он на нас умышленно клевещет, но он пишет:
«Весною 1919 года успеновским отрядом в 22 человека, под командой члена штаба Дерменжи был устроен погром в еврейской колонии Горькой. Но Махно, не будучи сам антисемитом и выступая в своей печати против антисемитизма, не особенно преследовал своих ближайших сотрудников за отдельные антисемитские акты. Не смотря на требование Дыбенко наказать Дерменжи за устроенный погром, Махно ничего не предпринял».
Наглость Кубанина в данном случае для меня, больше, чем кого либо другого, понятна. Она питается жаждой всех партийных большевистских верхов сильнее возбудить среди евреев, сторонников физического патриотизма и естественной мести врагам своего народа, злобу и ненависть ко мне. Эта роль - больше чем наглая, она - провокаторская. Но к ней прибегали против меня и другие, до Кубанина. Пресловутый еврейский анархист из американского «Фрайе Арбейтер Штиме» - некий Яновский, который впервые, в дни, после убийства С. Петлюры, так сказать, в дни еврейского национального пафоса, к которому приобщались из одной чаши и правые, и многие левые, отлично знающие прямых погромщиков, гуляющих по европейским столицам, но предпочевшие из косвенного виновника еврейских погромов, сделать прямого и через его смерть крикнуть миру о вопиющей, пережитой частью еврейского народа трагедии на Украине, - в эти дни упомянутый Яновский писал о нас, махновцах, в своем «мнении об убийстве С. Петлюры» на страницах анархического органа: «Конечно, обвинять Троцкого за учиненные красной армией еврейские погромы нельзя. В еврейских погромах повинен не один Петлюра. Банды под руководством Махно, тоже повинны в пролитии еврейской крови».
Не знаю, для кого и как звучит мнение Яновского, которое, как известно, появилось в дни, когда во Франции чуть ли не каждый еврей хотел быть мстителем за свой народ, без различия - кому мстить. Когда, чуть не каждый задумывался над тем, чтобы стать «героем» Шварцбардом, - я вижу в этом «мнении» Яновского ту же провокаторскую сущность, которая, правда, различна, по сравнению с Кубанинской. У него сущность эта звучит как мнение человека, возомнившего о себе, что о «мнениях» на счет «махновских погромов» история не найдет правды и не отметит того, насколько подлы человеческие натуры, которым ничего не стоит трепануться на расстоянии, издалека, о том, кого не знаешь, и замолчать. Наоборот, у Кубанина эта сущность звучит нескрываемой враждою противника, задавшегося целью оплевать все махновское движение, с ясным сознанием, во имя чего, при том, - сознанием, настолько сильным, что, если бы нашлись сподручные наемники убить Махно, он не прочь был бы воспеть их, чуть ли не с указанием своей партии, что все случилось благодаря меткости его пера и криводушничанья перед историей об отношении Махно, как такового, к погромам и погромщикам, кто бы они ни были.
По поводу разгрома еврейской колонии «Горькой» я уже говорил в своей статье «Махновщина и антисемитизм» в «Деле Труда» № 30-31. Конечно, тогда я и не подозревал, что у большевиков, кроме писателей-сменовеховцев - Вересаева, Пильняка и других, много лгущих русским труженикам о Махно и махновщине в своих писаниях, найдутся свои партийные люди, которые обойдут правдивые документы об отношении Махно и махновщины к еврейским погромам. Теперь же то, что я меньше всего ожидал, я вижу у Кубанина на страницах его книги. И я говорю:
Совершенно неверно в утверждении Кубанина, что Дыбенко требовал от меня наказания т. Дерменжи за устройство погрома. 1) Когда убийство еврейских семей в колонии Горькой случилось (это было в ночь под 12-ое мая 1919 г.), я командовал уже дивизией и подчинялся в оперативном отношении не Дыбенко, а штабу 2-й красной армии непосредственно и, следовательно, Дыбенко ни в каком случае не мог предъявлять мне своих требований. 2) Т. Дерменжи - этот честный, безымянный революционер еще с броненосца «Потемкин», в 1919 г., не был членом моего штаба и родом он не из с. Ново-Успеновки, успеновцами, вышедшими из строя армии на месячный отдых по смене их другими бойцами, не мог руководить, да еще в учинении погрома. Дерменжи, будучи начальником полевой телефонной и телеграфной связи, из линии боевого фронта не выходил и не мог быть даже возле колонии, т.к. фронт находился от этой колонии на 75-90 верст впереди. Наконец, 3) участники разгрома колонии Горькой - все 15 человек во главе с волостным комиссаром, по моему распоряжению, в тот же день были разысканы и переарестованы.
Всех их судила особая комиссия из пяти человек - из 3 повстанцев-махновцев, комиссара от политбюро красной армии т. Петрова и информатора при Петрове некоего Николая Чубенко (брат анархиста Алексея Чубенко).
Комиссия решила было отправить всех участников в разгроме колонии Горькой на фронт, где бы они искупили свою вину храбростью в борьбе с Деникиным. Но, так как решение комиссии подлежало моему просмотру, то я, ознакомившись с ним, с решением комиссии, не согласился и настоял на пересмотре этого позорнейшего дела, совершенного на освобожденной земле, с моим участием, как докладчика по существу самого дела и относительно тех, кто его совершил. Дело было пересмотрено. Во время моего выступления перед комиссией, я настаивал на расстреле всех главарей среди этих 15 чел., разгромивших колонию. Мои мотивы были мотивами революционера-анархиста, сознававшего свою идейно и организационно руководящую и ответственную роль на посту прямых дел миллионного украинского революционного крестьянства. Они мною изложены были 13 мая на заседании комиссии по разбору этого дела и перед собранием гуляй-польских крестьян в момент, когда совершивших разгром колонии повстанцы усаживали на автомобиль, чтобы вывезти их на окраину Гуляй-Поля и убить их, как убийц, рвавших и топтавших невинные жизни еврейских семей колонии Горький.
Тяжелый был этот акт, но в обстановке той действительности, в которой нам, махновцам, приходилось действовать, он был к месту, и о нем знали и мои друзья и враги. И только еврейским общественным и политическим дельцам в СССР, как и по заграницам, и Кубанину об этом почему-то до сих пор неизвестно. И они, и он позорнейшим образом измышляют разного рода гнусности об антисемитском и погромном характере махновщины и поощрении всего этого самим Махно, приписывают чужие преступления лучшим крестьянским революционерам и всюду с утонченным иезуитским мастерством лгут на них.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
