– А где тебе следует находиться, Иласэд?
– Спать у себя в постели.
– И видеть сны?
– Да. – Это прозвучало грустно.
– А что тебе снится? – Он не убрал руку, ему казалось, что он ощущает ее кожу под шалью и платьем.
– Мне снится прошлое, – сказала она. Голос ее казался почти шепотом; но если бы это было так, он не услышал бы его из-за шума воды. – Мне снится Шотландия.
– И это так тебя пугает?
– Это совсем меня не пугает.
– И все же мы замечательная пара. Я думаю, ты храбрая, раз не боишься стоять здесь в темноте с шотландцем.
– Вот почему мне не следует находиться здесь.
– Ты сомневаешься в своей храбрости или в моей чести?
– Наверное, я опасаюсь своей собственной испорченности, потому что мне хотелось бы быть здесь, и нигде больше, хотя я и знаю, что это нехорошо.
Его улыбка стала шире.
– Я не сделаю тебе ничего плохого.
Она ничего не ответила, только оглядела пещеру, словно могла увидеть все ее уголки и щели.
– Это здесь ты прячешься от патрулей?
– Я оставил свою беспутную жизнь позади.
– Или вызвал у меня желание пожить такой жизнью.
– Это тебе приснилось во сне? Жизнь приграничного грабителя?
– Она кажется мне немного интереснее, чем та жизнь, которую я веду, – призналась она. – Меня мало волнуют нитки для вышивания и рисование.
– Тебе хочется приключений?
Она взглянула на него:
– Я думаю, что ты – моя самая шальная выходка.
Ей не следует находиться здесь. Одно дело – когда увидят, как ты босиком вбегаешь в дом; совсем другое – не оказаться дома, убедив Харриет в том, что ты больна. Она не сомневалась, что Харриет пошлет служанку проверить, действительно ли она заболела, или придет сама, чтобы выразить одновременно осуждение и сочувствие.
Дождь прошел словно для того, чтобы начисто вымыть небо, и теперь небо было ослепительным от звезд, а ночь темная-темная. Луна, как фонарь, бросала яркий свет на ее безрассудный поступок и освещала лицо Лахлана.
Лахлан Синклер. Из клана Синклеров. От одного его имени Дженет охватил восторг. Значит, она снова его увидит – после свадьбы Харриет. Они будут жить в одном и том же месте, видеть одних и тех же людей. И возможно, они встретятся снова, как встретились теперь, и тогда уже будут свободнее в своих поступках.
Незамужняя не станет с такой пылкостью хвататься за руку мужчины, которого не знает. Она не станет убегать с ним в лес, сжав губы так плотно, словно не хочет, чтобы с них сорвались слова, выдающие волнение. И уж конечно, она не станет стоять на краю водоема, который в лунном свете стал черным и серебряным, и не станет с изумлением смотреть в лицо человека, которого никогда не встречала.
Она знала, что он высок, а о ширине его плеч можно было догадаться по смутным очертаниям фигуры. Но она не знала, что лицо может быть таким сильным, что лунный свет начнет танцевать на этом лице, подчеркивая его выпуклости и впадины. То было лицо человека, склонного к крайностям, общее выражение его смягчалось ртом, который, казалось, расплывается в улыбке. Она смотрела на него, словно утратила рассудок. И вероятно, так оно и было, потому что на миг ей захотелось коснуться Лахлана. Ее пальцы ныли от желания пробежаться по его скулам, почувствовать, такие ли они выпуклые, какими кажутся в лунном свете. На самом ли деле нос у него такой сильный, губы такие сочные? Волосы такие густые?
Прошлой ночью Дженет думала, что она необузданная. В эту ночь она поняла, что она распущенная.
Она прошла мимо него. Без единого слова она выбралась из пещеры и вернулась на берег водоема.
– Иласэд?
Она оглянулась. Он стоял там, протягивая руки, держа их вверх ладонями. Она покачала головой. Слишком он был притягателен, а за эти годы она поняла, какой нужно быть осторожной, чтобы выжить. Она подождет, пока они не встретятся в Шотландии. Тогда все может произойти в более приличной обстановке, а не при лунном свете, в котором он выглядит так соблазнительно. Но хотя Дженет велела себе уйти, уходить не хотелось. Вот насколько она действительно необузданна.
– Давай встретимся завтра.
Не послышались ли ей эти слова? «Не приняла ли ты желаемое за действительное, Дженет, или то был сон?» Или, возможно, это эхо ее необузданности?
Глава 4
Дженет проснулась поздно. Ночью она прокралась в свою комнату по лестнице для прислуги, чувствуя только головокружительную радость от того, что ее не заметили. Но сон пришел к ней не сразу. Она вспоминала каждый миг из того часа, который провела с Лахланом. Она снова и снова мысленно повторяла его слова, как будто хотела удержать их в голове.
День тянулся мучительно медленно – теплый весенний день, который так и манил ее выйти из дома. Ей не давали никаких поручений, ей не нужно было идти в деревню со списком вещей, которые необходимо купить в разных лавках. И вот она сидела в просторной, залитой солнцем гостиной и читала Харриет, а та вышивала. На каждом предложении – или почти на каждом – ее останавливали и велели прочесть заново, но чтобы при этом в голосе не было ни намека на шотландский акцент. Ей страшно хотелось спросить Харриет, что та собирается делать, когда окажется в Шотландии. Собирается ли она заставлять каждого шотландца повторять слова, пока его речь не станет звучать по-английски?
– У вас осунувшийся вид, Дженет, – сказала Харриет, бросив на нее острый взгляд. – Вы все еще недомогаете?
– Нет, Харриет. Продолжать чтение?
– Вам не нравится, когда я вас поправляю?
Дженет очень постаралась, чтобы на ее липе ничего не выразилось. Честность в данный момент была вовсе не желательна. Дженет поняла по множеству подобных предыдущих случаев – лучше просто сделать вид, что ты вообще ни о чем не думаешь.
– Вы должны понимать, что я делаю это ради вас. Иначе речь ваша будет звучать слишком варварски. Но иногда вы смотрите на меня так, будто вам не нравятся мои попытки научить вас разговаривать правильно. Вы не должны так смотреть. Слуги должны опускать глаза, когда им делают выговор.
– Да, Харриет.
– Вы меня не любите, да, Дженет?
Она посмотрела на Харриет. Вопрос удивил Дженет, но удивляться не стоило. Харриет не избегала противостояний, она шла им навстречу. И иногда у Дженет мелькала мысль, что Харриет, имевшая явную склонность к стычкам, похожа чем-то на одного молодого задиру, которого она знала в Тарлоги. У Робби был такой же взгляд, так же дерзко блестели его глаза.
Теперь на губах Харриет мелькнула едва заметная улыбка, а взгляд ее был устремлен на Дженет, словно она наслаждалась смущением своей компаньонки.
Хотела ли Харриет, чтобы она раболепствовала перед ней? На это Дженет была не способна. Честно говоря, она не знала, что ответить. Она никогда не думала о том, что они с Харриет могут стать подругами. В основе их отношений лежала зависимость Дженет – Харриет ясно дала ей это понять в первый же день знакомства семь лет назад.
