Вслух он прохрюкал:
— Выпивка в холле.
Доктор Армстронг сказал:
— Я должен выказать свое почтение хозяину и хозяйке.
Господин судья Уогрейв вновь закрыл глаза, стал решительно похож на рептилию и сказал:
— У вас ничего не выйдет.
Доктор Армстронг был поражен.
— Почему?
Судья ответил?
— Нет ни хозяина, ни хозяйки. Очень странное положение вещей. Не понимаю я этого места.
Доктор Армстронг минуту-другую таращил на него глаза. Когда он подумал, что старый джентльмен заснул, Уогрейв неожиданно сказал:
— Вы знаете Констанс Калмингтон?
— Э… нет. Боюсь, что нет.
— Не имеет значения, — заявил судья. — Очень рассеянная женщина… и почерк у нее невероятно неразборчивый. Я начинаю подумывать, что приехал не туда.
Доктор Армстронг покачал головой и направился к дому.
Господин судья Уогрейв поразмышлял немного насчет Констанс Калмингтон. Ненадежна, впрочем, как и все женщины.
Его мысли вернулись к двум женщинам в доме — старой деве со сжатыми губами и девушке. Девушка ему совсем не понравилась — хладнокровная молодая потаскуха. Нет, тут три женщины, если считать жену Роджерса. Странное создание, по ее виду кажется, что она перепугана до смерти. Респектабельная пара и дело свое знает.
В эту самую минуту на террасу вышел Роджерс, и судья его спросил:
— Вы не знаете, ожидается ли прибытие леди Констанс Калмингтон?
Роджерс уставился на него.
— Нет, сэр, насколько мне известно.
Брови судьи попозли вверх. Но он только хрюкнул. Он подумал: «Остров Ниггер, а? Как говорится, в этой охапке дров есть ниггер»[16]
VIII
Энтони Марстон лежал в ванной. Он нежился в дымящейся воде. Его конечности сводили судороги после долгой езды. Очень мало мыслей пробегало в его голове. Энтони был человеком ощущений… и действия. Он подумал: «Наверное, потерпеть», и за сим выбросил из головы все.
«Теплая дымящаяся вода… усталые конечности… вскоре бритье… коктейль… обед.
А потом?..»
IX
Генерал Макартур хмурился.
Черт подери, все так дьявольски странно! Совсем не то, что он ожидал…
Как говорится, хоть за две булавки он был готов придумать предлог и удрать, отказаться от всей затеи…
Но моторная лодка вернулась на материк.
Так что ему придется остаться.
Вот этот Ломбард, странный какой-то парень. Не искренний. Он мог поклясться, что он не был искренен.
X
Когда прозвучал гонг, Филип Ломбард вышел из своей комнаты и направился к верхней лестничной площадке. Он двигался, как пантера — гладко и бесшумно. В нем вообще было что-то от пантеры. Хищник, приятный для глаз.
Он улыбался сам себе.
Неделя… а?
Он получит истинное наслаждение от этой недели.
XI
Эмили Брент в своей спальне, одетая в черный шелк и готовая для обеда, читала свою Библию.
Ее губы шевелились:
«И упадут язычники в яму, которую сами выкопали; и угодит в сеть, которую они сами сплели, их нога. Господь известен за свой суд; грешник падет жертвой своей собственной ловушки и будет отправлен в ад».
Ее губы плотно сжались. Она закрыла Библию.
Поднявшись, она пришпилила к воротнику брошь из дымчатого топаза и спустилась к обеду.
Глава третья
I
Обед подходил к концу.
Еда была хороша, вино чудесно. Роджерс прислуживал великолепно. Настроение поднялось у всех. Гости начали разговаривать друг с другом более свободно и дружелюбно.
Господин судья Уогрейв, разомлев благодаря прекрасному портвейну, принялся язвительно шутить. Доктор Армстронг и Тони Марстон его слушали. Мисс Брент болтала с генералом Макартуром — у них, оказывается, были какие-то общие друзья. Вера Клэйторн задавала мистеру Дэйвису умные вопросы насчет Южной Африки. Мистер Дэйвис красноречиво отвечал. Ломбард слушал их разговор. Разили два он быстро поднимал голову, и его глаза сощуривались. Время от времени он оглядывал стол, изучая остальных. Неожиданно Энтони Марстон заметил:
— Странные штучки, а?
В центре круглого стола на круглой стеклянной подставке расположилось несколько фарфоровых фигурок.
— Ниггеры, — сказал Тони. — Остров Ниггер. Наверное, такая была идея.
Вера наклонилась вперед.
— Интересно. Сколько их здесь? Десять?
И воскликнула:
— Как забавно! Они же 10 негритят из детской считалочки. В моей комнате она висит над камином в рамке.
Ломбард сказал:
— И в моей тоже.
— И в моей.
— И в моей.
Голоса гостей соединились в хор. Вера заметила:
— Что за забавная идея, а?
Господин судья Уогрейв хрюкнул: «Невероятное ребячество», — и угостился портвейном.
Эмили Брент посмотрела на Веру Клэйторн. Вера Клэйторн посмотрела на мисс Брент. Обе женщины встали.
В гостиной французские окна выходили на террасу, и через них доносилось шуршание моря о скалы.
Эмили Брент заметила:
— Приятный звук.
Вера резко сказала:
— Я его ненавижу.
Мисс Брент изумленно взглянула на нее. Вера покраснела и более уравновешенно добавила:
— Не думаю, что здесь очень приятно во время шторма.
Эмили Брент согласилась.
— Не сомневаюсь, что зимой дом закрывается, — сказала она. — Ну, во-первых, ни за что не удастся уговорить слуг здесь оставаться.
Вера пробормотала:
— Да и вообще, трудно найти слуг.
Эмили Брент заметила:
— Миссис Оливер по-настоящему повезло, что удалось заполучить эту пару. Женщина — отличная кухарка.
Вера подумала: «Забавно, как старики всегда путают фамилии». И сказала:
— Да, по-моему, миссис Оуэн действительно очень повезло.
Эмили Брент как раз вынула вышивку из сумочки. Она уже собралась вставить нитку в иголку, как вдруг замерла.
Она резко спросила:
— Оуэн? Вы сказали Оуэн?
— Да.
Эмили Брент резко заявила:
— Я никогда в жизни не встречала никого по фамилии Оуэн.
Вера уставилась на нее.
— Но, конечно…
Она не закончила предложения. Дверь открылась, и к ним присоединились мужчины. За ними в комнату последовал Роджерс с кофейным подносом. Судья сел подле Эмили Брент. Армстронг подошел к Вере. Тони Марстон направился к открытому окну. Блор с наивным удивлением разглядывал медную статуэтку, дивясь, неужели это причудливое переплетение углов действительно должно быть изображением женской фигуры. Генерал Макартур стоял спиной к камину и дергал себя за маленький белый ус. Обед был чертовски хорош. Его настроение поднялось. Ломбард листал страницы «Панча»[17], который вместе с другими газетами лежал на столе возле стены.
Роджерс обошел гостей с подносом. Кофе оказался хороший. По-настоящему черный и очень горячий.
Все пообедали прекрасно и теперь наслаждались собой и жизнью. Стрелки часов указывали 9.21. Наступила тишина, приятная насыщенная тишина. И в этой тишине раздался Голос. Он ворвался безо всякого предупреждения — предостерегающий, нечеловеческий, пронизывающий…
— Леди и джентльмены! Прошу тишины!
Все были поражены и напуганы. Все оглядывались, смотрели друг на друга, на стены. Кто говорил?
Голос продолжил, ясный и высокий.
— Вам предъявляются следующие обвинения:
Эдвард Джордж Армстронг, вы 14 марта 1925 года стали причиной смерти Луизы Мэри Клис.
Эмили Кэролайн Брент, 5 ноября 1931 года вы стали ответственной за смерть Беатрис Тэйлор.
Уильям Генри Блор, вы виновны в смерти Джеймса Стивена Лэндора, наступившей 10 октября 1928 года.
Вера Элизабет Клэйторн, 11 августа 1935 года вы убили Сирилла Огильви Хамилтона.
Филип Ломбард, в феврале 1932 года вы стали виновны в смерти 21 человека из восточно-африканского племени.
Джон Гордон Макартур, 14 января 1917 года вы намеренно послали любовника своей жены Артура Ричмонда на смерть.
Энтони Джеймс Марстон, 14 ноября прошлого года вы совершили убийство Джона и Люси Комбз.
Томас Роджерс и Этел Роджерс, 6 мая 1929 года вы вызвали смерть Дженнифер Брэди.
Лоуренс Джон Уогрейв, 10 июня 1930 года вы убили Эдварда Ситона.
Обвиняемые на скамье подсудимых, есть вам что сказать в свою защиту?
II
Голос смолк.
На какой-то краткий миг наступила ошеломленная тишина, потом раздался грохот! Роджерс уронил кофейный поднос!
В тот же самый миг откуда-то за пределами комнаты донесся вопль и звук глухого удара.
Ломбард задвигался первым. Он подскочил к двери и распахнул ее. На полу бесформенной грудой лежала миссис Роджерс.
