песчаным и пологим, как в начале пути, так что причалить труда не составило. Вытащив плот на землю, привычно я организовала нам ночлег, но закончила уже в полной темноте. И, вместо того, чтобы уснуть на импровизированной лежанке, я села у входа в наш убогий шалаш и разревелась.
Я редко позволяла себе плакать, полагая, что слезы ничем не помогут. Только я ведь не железная. И без того сколько держалась, не позволяя себе слабины. Но у всего есть предел. Мой, похоже, сегодня.
С достоинством принять подтверждение смертельного диагноза; перенестись в чужой мир и чужое тело, не сойдя при этом с ума; упрямо идти сквозь отравленный лес, периодически натыкаясь на монстров, и при этом тащить на себе умирающего мальчика. Я должна бы испытывать ужас от всего происходящего, но, сосредоточившись на выживании, я отложила все менее насущные проблемы на потом. Но надежда, расцветшая на пустом месте и не сбывшаяся, меня подкосила.
Но я все равно не сдамся.
Я имею право на слабость, но слезы не сделают меня слабой. Они закончатся – и я снова возьму себя в руки.
Вот только все равно обидно. Почему этот лес все еще не закончился?! Мы же тут умираем. И мальчика жалко. Раз уж судьба дала мне второй шанс, то почему так стремится его отобрать?
Это нечестно!
Не знаю, как долго я просидела на пороге, но со временем рыдания утихли, а слезы высохли. Я успокоилась, заползла на свою лежанку и отключилась до утра.
С утра ничего не изменилось. Тот же лес, та же река, те же три монстра. Хотя я все же надеюсь, что не те, а то мне уже как-то страшно. Хорошо хоть, сильнее они не становятся.
А вот я слабею. Хотя голод как будто поутих. Но это, разумеется, иллюзия.
Я снова загрузила нас на плот, но сегодня я уже не чувствовала той эйфории, что так подкосила меня накануне. Мне казалось, я попала в какой-то, чтоб его, день сурка. И последующие пара дней это только подтверждала. Один и тот же бесконечный лес, неизменная река, утренние монстры, вечернее обустройство лагеря. Мы будто попали в пространственно-временную петлю, где ничего не меняется, а все действия повторяются одно за одним. Разве что новый цикл не возвращал здоровье… впрочем, его ведь изначально и не было.
Но на излете третьего дня я увидела то, что уже и не чаяла. Бесконечная стена леса обрывалась. Резко, неожиданно и близко.
Мы добрались до опушки.
За ней стелилось разнотравье, и увидеть его заранее мешал все тот же лес. Но вот, плот странно тряхнуло – и мы поплыли вдоль луга, оставив границу леса позади.
Это не укладывалось у меня в голове. Я смотрела на луг, на стену леса, из которого мы наконец-то выбрались, и не верила собственным глазам. И только шестом подгребала, чтобы от берега не отдалится – на полном автомате. Я ведь уже потеряла надежду. Может, я сошла с ума? Разум не выдержал давление обстоятельств и теперь рисует мне милые сердцу картинки?
В любом случае, сгущались сумерки, а значит, пора причаливаться. Но на берегу я не выдержала и разбудила Боуера.
- Эй, скажи – что ты видишь?
Ничего не понимающим взглядом он осмотрелся.
- Мы… больше не в лесу? – неверяще спросил парень.
- Ура, у меня не галлюцинации, - улыбнулась я широко. – Мы выбрались! Слышишь? Мы выбрались из этого запретного леса! Все, живем!
По бледным обескровленным губам мальчишки скользнула слабая тень улыбки, он вздохнул и с усилием сообщил:
- Здесь… должна быть крепость. Надо до нее… добраться.
Я поднялась на ноги и внимательно огляделась. Крепость – это люди, а люди – это помощь. Конечно, теперь, вне леса, голод уже не был так страшен, но мой спутник ранен, и что-то сомневаюсь, что подножный корм способен его вылечить. Так что я высматривала что-нибудь похожее на человеческое жилье. А когда высмотрела, даже не поверила, что не сразу заметила такую громадину.
Впрочем, меня можно понять – я смотрела вперед, а крепость пряталась в тени леса. Не так уж и далеко.
Подхватив носилки, я потопала к крепости, все еще не веря в счастливый исход. Наверное, поэтому не обрадовалась, обнаружив, что от крепости к нам едет военная, если судить по камуфляжу, машина.
Нас заметили, и почему-то у меня тревожное предчувствие.
Я остановилась, в ожидании транспорта. Теперь можно не напрягаться, в любом случае, или расстреляют, или довезут. А я устала, даже под усилением.
Машина остановилась метрах в пяти от нас, и оттуда выпрыгнули трое молодцев в форме, мгновенно взяв нас под прицел то ли автоматов, то ли винтовок. Какое-то похожее оружие.
Я вздохнула и медленно подняла руки. Будет обидно, если все-таки пристрелят.
Следом за солдатами объявился командир – судя по тому, что он заговорил.
- Кто вы такие?
И смотрит еще так подозрительно. Хотя мужика можно понять – на вверенной ему территории пара неизвестных, выбравшихся из зоны повышенной опасности. Поди, гадает, не монстры ли мы, мимикрировавшие под людей.
-Я – Рисса Аберэ, - вот и пригодилось имя. – А это – Боуер.
Я вдруг поняла, что так и не выяснила, как зовут парня. И кем он мне приходится. Мы явно были знакомы до катастрофы, но насколько близко и долго? Впрочем, эти вопросы не были важны для выживания, вот я их и не задавала.
- Откуда вы здесь взялись? – нахмурился мужик.
Но подозрительность во взгляде изменилась на тревогу. Интересно, почему?
- Пришли… точнее, приплыли. На берегу наш… вроде как плот. Наш самолет разбился прямо над лесом, несколько дней назад… мы все это время ничего не ели, Боуер серьезно ранен, мы отбивались от монстров, шли к людям… помогите нам, пожалуйста.
Все это я выпалила на одном дыхании, стараясь не смотреть на все еще направленное на меня оружие.
- Самолет упал несколько дней назад, - напряженно сообщил командир-переговорщик.
- Возможно, - не стала отрицать я.
Судя по моим ощущениям, прошло не меньше десяти дней, но это очень субъективно, ведь в последние дни меня явно клинило. Могла сбиться со счета.
Он вдруг вытянул руку в мою сторону, и меня ослепила яркая вспышка, возникшая на его пальцах.
- Следов заражения нет, - услышала я, и, проморгавшись, обнаружила, что оружие солдаты отпустили.
Замечательно. А сразу так нельзя было сделать, м?
Но, разумеется, я промолчала. Люди с оружием – определенно
