Я взял у него трубку и сказал «Алло!».
– Берти?
– Он самый.
– Надеюсь, вы еще не легли спать?
– Нет-нет, что вы.
– Я так и думала. Берти, вы не окажете мне услугу? Я хочу, чтобы вы повезли меня сегодня в ночной клуб.
– Куда?
– В какой-нибудь ночной клуб. В заведение низкого пошиба. Дешевое и малоприличное. Мне нужно для книги, которую я пишу. Чтобы передать атмосферу.
– О! А! – Я понял, о чем она. В атмосферах я разбираюсь. Жена Бинго Литтла, известная романистка Рози М. Бэнкс, на атмосферах собаку съела, мне сам Бинго говорил. Она часто посылает его в разные злачные места, чтобы он записал свои наблюдения, что там и как, а она потом это использует в качестве горючего для очередной главы. Судя по всему, если ты сочиняешь романы, надо подбирать правильную атмосферу, иначе читающая публика примется присылать ругательные письма, начинающиеся словами: «Дорогая мадам, известно ли вам, что?..» – Вы пишете про ночные клубы?
– Да. Я как раз остановилась на том месте, где мой герой приезжает в ночной клуб, но я в этих заведениях никогда не бывала, а только в респектабельных, которые посещают наши знакомые, но это совсем не то, нужно что-то более… как бы сказать…
– Что-нибудь побойчее?
– Да, побойчее.
– Вы хотите поехать сегодня?
– У меня нет выбора. Завтра я уезжаю в Бринкли.
– Погостить у тети Далии?
– Да. Ну так как, вы сможете?
– Вполне. Буду рад.
– Отлично. Меня должен был отвезти Д’Арси Чеддер, – добавила Флоренс, и я услышал в ее голосе нечто стальное и брезгливое, – но оказалось, что он занят. Вот мне и пришлось обратиться к вам.
Это можно было бы сказать и потактичнее, подумалось мне, но я не стал вдаваться.
– Договорились. Я заеду за вами в половине двенадцатого.
Вы удивлены? Вы говорите себе: «Но как же так? Что такое, Вустер?» – недоумевая, почему я ввязываюсь в ситуацию, от которой должен бы бежать как от огня? Но на это у меня есть готовый ответ.
Понимаете ли, мой быстрый ум моментально сообразил, что тут я, возможно, извлеку для себя некоторую выгоду. Накормлю ее, напою, глядишь, она и смягчится, и тогда, кто знает, не исключено, что мне удастся помирить ее с кисломолочным продуктом по фамилии Чеддер, с которым она до сих пор предполагала пойти к алтарю, а я таким образом отведу от себя угрозу, постоянно чернеющую на вустеровском горизонте, пока данная особа на свободе. Тут понадобится, я считал, только несколько сердечных слов от сочувствующего бывалого человека, а их в моем распоряжении сколько угодно.
– Дживс, – сказал я, – я опять ухожу. И значит, дочитывание «Загадки красного рака» придется отложить, но тут уж ничего не поделаешь. На самом-то деле я уже, кажется, разгадал эту загадку. Или я очень глубоко заблуждаюсь, или же прихлопнул сэра Юстаса Уиллоуби, баронета, его дворецкий.
– Вот как, сэр?
– К такому выводу я пришел, перебрав улики. Все эти попытки бросить тень подозрения на священника меня не обманули ни на минуту. Позвоните-ка в «Пеструю устрицу» и закажите столик на мое имя, ладно?
– Не слишком близко к оркестру, сэр?
– Вот именно, Дживс, вы правы, как всегда. Не слишком близко к оркестру.
Глава 5
Уж не знаю почему, но в последнее время в ночные клубы меня не особенно тянет. Видно, старость, что ли, подкрадывается. Но я все-таки еще сохраняю членство в некоторых из них, включая «Пеструю устрицу», где я велел Дживсу заказать мне столик.
У этого заведения жизнь была неспокойная. Время от времени мне приходили от его владельцев вежливые уведомления о том, что они в очередной раз сменили название и адрес. Пережив облаву в качестве «Сырного духа», клуб стал называться «Замороженным лимитом», подвергся бандитскому налету, после чего бесстрашно поднял над входом знамя со странным девизом[12] «Удивленная креветка», а уж оттуда до «Пестрой устрицы» было, конечно, рукой подать. В дни моей пылкой юности я провел немало приятных вечеров в стенах этого заведения под разными вывесками, и мне подумалось, что, если оно хоть отчасти сохранило прежнюю форму, это как раз то, что нужно Флоренс. Мне оно запомнилось именно своей пестротой. Оттого, вероятно, оно так притягивало и бандитов, и полицейских.
В половине двенадцатого я заехал за Флоренс. Она вышла ко мне какая-то хмурая, губы поджаты, глаза устремлены в пространство и холодно поблескивают. Впрочем, так всегда бывает с людьми после бурной перебранки. Пока ехали в такси, моя дама безмолвствовала как гробница и все время постукивала ногой по полу автомобиля, из чего можно было заключить, что она думает про Сыра, с сердечной мукой или нет, я, конечно, не знаю, но думаю, что да. В «Пеструю устрицу», шествуя позади Флоренс, я вошел с оптимизмом. Похоже было, что удача обещает мне улыбнуться и я смогу смягчить Флоренс, если только буду внимателен в выборе слов и достучусь до лучшей стороны ее натуры.
Когда мы сели за столик и я огляделся, мне, признаться, подумалось, что для моих целей скорее подошло бы менее ослепительное освещение и обстановка задушевнее, если допустимо так сказать про обстановку, и даже, может быть, без такого сильного запаха копченой селедки, который стоял в помещении наподобие тумана. Но зато с эстрады, где сидели музыканты, какой-то насморочный субъект пел в микрофон нечто душещипательное, способное размягчить самое каменное сердце.
Удивительная вещь. Я знаю нескольких сочинителей душещипательных песен, это самые жизнерадостные люди из всех моих знакомых, улыбчивые, шутники, остроумцы и тому подобное. Но стоит им взять в руки перо и бумагу, и они сразу впадают в меланхолию. «Все мне грустно, все немило, ты мне сердце разбила» – в таком духе. Сегодняшний певец доносил через микрофон до всеобщего сведения, что он плачет в подушку, так как его любимая завтра выходит замуж, и главное – не за него. Это ему сильно не нравилось. Внушало беспокойство. Вдвоем с микрофоном они выжали из этого события все, что только было возможно.
Кто-нибудь другой на моем месте, наверно, воспользовался бы этим нытьем и, не откладывая, тут же перешел к делу. Но я, со свойственной мне проницательностью, сообразил, что надо выждать, пока оно сработает. Поэтому, заказав копченую селедку и бутылку чего-то, что на поверку оказалось близким подобием крысиного яда, я завел разговор на более отвлеченную тему, а именно: как продвигается новый роман? Романисты, особенно женского пола, любят оповещать людей о своих достижениях.
Флоренс сообщила мне, что роман продвигается успешно, но не быстро, она вообще из тех, кто работает медленно и вдумчиво, между абзацами долго размышляет и не жалеет усилий в поисках подходящего слова, точно выражающего то, что требуется выразить. Как Флобер, пояснила она, и я сказал, что она на верном пути. Я тоже, говорю, пользовался таким методом, когда писал статью для «Будуара».
Я имел в виду журнал для тонко воспитанных читательниц – «Будуар элегантной дамы», принадлежащий моей любезной и любимой тете Далии. Она издает его уже четвертый год, к неудовольствию своего мужа, моего дяди Тома, вынужденного платить по счетам. И по ее заказу я как-то раз написал для этого журнала статью – или материал, как говорим мы, журналисты, – на тему «Что носит хорошо одетый мужчина».
– Так вы, стало быть, завтра отбываете в Бринкли? – продолжал я разговор. – Вам там понравится. Свежий воздух, песчаные почвы, собственное водоснабжение, стряпня Анатоля и прочее.
– Да. И конечно, я буду счастлива познакомиться с Дафной Долорес Морхед.
Имя было мне не знакомо.
– Дафна Долорес Морхед?
– Романистка. Она там будет. Я в восхищении от ее книг. Да, кстати, она пишет сериал для «Будуара».
– Вот как? – Это меня заинтриговало. Всегда интересно узнать, над чем работают коллеги-писатели.
– Вашей тете это, должно быть, стало в немалую сумму. Дафна Долорес Морхед – писательница дорогая. Не помню точно, сколько она берет за тысячу слов, но что-то колоссальное.
– Выходит, тетин журнал процветает?
– Видимо, так.
Последнюю реплику Флоренс произнесла безразличным тоном, вдруг утратив всякий интерес к тетиному «Будуару». Не иначе как ее мысли вновь обратились к Сыру. Она скучливым взглядом обвела помещение. Посетителей в зале между тем прибавилось, на пространстве для танцев толкался простой народ обоего пола.
– Ну и публика! – сказала Флоренс. – Честно сказать, Берти, меня удивило, что вы посещаете такие места. Ночные клубы все наподобие этого?
Я прикинул:
– Есть похуже, есть получше. Этот, я бы сказал, средний ночной клуб. Шумновато, конечно, но вы ведь просили, чтобы заведение было побойчее.
– Я вовсе не жалуюсь. Я запишу кое-какие наблюдения. Как я себе представляю, здесь как раз такое место, куда отправился Ролло в ту ночь.
– Кто это Ролло?
– Ролло Биминстер. Герой романа.
– А, понимаю. Ну конечно. Вышел поразвлечься.
