— Чита, тебя щекотали русалки?
— Нет, — хладнокровно сказал Чита.
— А откуда ты знаешь, как хохочут, если они щекотят?
— Липучка, — сказала Данка.
— Говорят, раньше русалки водились под обрывом у крепости, — сообщил Игнатик и пристроился к Яру. Взял его за рукав.
— Мало ли что говорят, — возразила Данка. — Тебе что ни скажи, ты всему веришь… Знаете, Яр, он просто до ужаса доверчивый. Сам такие штуки умеет делать, а верит всему, что ни скажут.
— Ну и что… — слегка надулся Игнатик. И поплотнее взялся за рукав Яра.
Яр благодарно посмотрел на его белобрысую макушку и спросил:
— А что за крепость?
— Старинная, над рекой, — объяснила Данка.
— Пойдёмте купаться к крепости! — оживился Алька.
— Только надо купить что-нибудь поесть, — рассудила Данка. — Через час вы запищите от голода… Тик, сколько осталось копеек?
Игнатик вытряхнул из кармана какие-то бумажки, огарок свечи и две монетки. Данка недовольно сказала:
— Зачем ты свечку-то с собой таскаешь? Смотри, от неё на кармане сальное пятно.
— Подумаешь…
Они шли по старой улице с двухэтажными домами. Вдоль потрескавшихся асфальтовых тротуаров цвели высокие тополя. В безветрии медленно падал тополиный пух. Тик сдувал его с большого белого каравая, который купил в подвальчике с вывеской «Хлеб и мука».
По тряской мостовой, позванивая, проскакивали мальчишки-велосипедисты. Почтенные пенсионеры в парусиновых пиджаках прогуливали пуделей и болонок. Псы морщились и чихали от пуха. Машин почти не было, протарахтел только голубой грузовичок, он вёз на прицепе бочку с квасом. Двое загорелых ребятишек в красных трусиках катили по дороге громадную камеру от автомобиля — тугую и блестящую. Она звонко прыгала на булыжниках.
— Нам бы такую, — вздохнул Алька. Тут же отвлёкся, завертел головой. — Ой, смотрите, фотография!
— Ну и что? — строго сказала Данка.
— Автоматическая же! Можно сняться и сразу карточки получить.
— Вечно ты выдумываешь. Зачем?
— На память Яру, — хитро сказал Алька.
— А в самом деле! — обрадовался Яр. — Давайте!
Он подумал, как здорово будет сохранить снимок этой замечательной компании. На память о чуде, которому он уже перестал (почти перестал) удивляться. По крайней мере, останется доказательство, что это было.
— А деньги? — спросила Данка.
Игнатик показал четырёхкопеечную монетку.
Они вошли в полутёмный фанерный павильончик. Плоский жестяной клоун у стены приподнял шляпу и задрыгал ногами. Над ним зажглась надпись:
— Дай, я опущу! — Алька толкнул монетку в щель старинного аппарата рядом с клоуном. Аппарат был нарисованный, а объектив у него — настоящий.
Все торопливо встали у белой полосы на полу. Яр оказался посередине, Алька слева, Игнатик справа, Данка и Чита по краям.
— Перестань читать, — сердито сказала Данка.
В это время зашипело, вспыхнул магниевый свет, все вздрогнули, Алька подпрыгнул и захохотал.
Через полминуты глаза опять привыкли к сумраку. Тогда зажглась новая надпись:
А ещё через минуту:
Клоун опять задрыгал ногами и поднял шляпу. Из щели под нарисованным аппаратом выскользнул на столик фотоснимок размером с открытку. Алька подхватил его, а клоуну снисходительно сказал:
— Спасибо.
На улице карточку подробно рассмотрели. И одобрили. Все получились похожие и весёлые. Только Чита всё-таки смотрел в книгу.
— Ну и ладно. Иначе это был бы не Чита, — заметила Данка и отдала снимок Яру. Он положил его во внутренний карман вельветового пиджака. При этом он заметил, что в кармане есть не то плоский бумажник, не то твёрдый конверт. Но тут же забыл.
Улица вывела на речной обрыв.
Река была широкая, с желтоватой водой, с толчеёй плотов у противоположного низкого берега. На том берегу толпились домишки слободы. За слободой тянулись луга и синели рощицы. Над ними висели светлые груды облаков.
Река плавно поворачивала, и зелёный с жёлтыми проплешинами обрыв изгибался широченной дугой. На дальнем конце изгиба Яр увидел крепость.
Это были кирпичные башни — квадратная и несколько круглых. Они стояли почти вплотную друг к другу — будто кто-то на краю громадного стола сдвинул вместе красновато-коричневые банки и коробку.
Вершины башен были неровные, с осыпавшимися зубцами.
— Странная крепость, — сказал Яр. — У нас такой не было.
Тик посмотрел на него с тревогой:
— А что? Это… плохо, да?
— Н-нет… — скрывая сожаление, отозвался Яр. — Но когда вы меня… когда я оказался у вас, то подумал сначала, что попал в свой родной город…
— Все-таки это Орехов, а не Нейск, — виновато заметила Данка.
— Да… Но непонятно, откуда столько знакомого… Даже цирк с Софией Марчес…
— Это Тик напридумывал так похоже, — сказал Алька. — Ой… — он перепуганно посмотрел на Яра.
Яр засмеялся, дотянулся, взлохматил ему и без того растрёпанную русую голову. И сказал, слегка наклонившись к Игнатику:
— Ну и молодец, что напридумывал… Двор у вас в точности такой же, в каком жил я. Мне даже показалось: вот поднимусь на второй этаж и окажусь в своей собственной комнате… И голубятня такая же… Голубей в ней не было, и мы там играли по вечерам.
— Как? — спросил Игнатик.
— По-всякому… Тоже придумывали… У нас тогда была постоянная компания: Валерка Дымов, Славик Раскатов, Димка Савченко, Юрик… фамилию не помню… и я… Девочки, правда, не было, — он покосился на Данку. — Сначала не было…
— А вас не ругали? — спросил Чита и оторвался от книги.
— За то, что не было девочки?
— Нет, за то, что пятеро, — быстро сказал Игнатик.
Яр по очереди оглядел всех. И Алька, и Тик, и Данка, и даже Чита смотрели на него с непонятным ожиданием.
— Братцы, — осторожно сказал Яр. — Я заметил непонятную вещь. У вас, по-моему, ужасно не любят число пять. Почему?
Алька сердито фыркнул. Тик быстро обвел друзей блестящими глазами и покрепче взял Яра за руку. Данка странно улыбнулась.
Чита пожал плечами:
— Это же несчастливое число. Все знают…
— Я-то не знаю. У нас такого нет, — сказал Яр. — Это что? Обычай? Примета?
— Всё на свете, — объяснил Чита. — Людям известно, что пять — это всегда не к добру. Во всех случаях жизни.
— Даже неприличным считается, если что-то пять, — сказала Данка. — Если впятером собираются, это… да никто и не собирается. Иногда только ребята, но за это попадает.
— Говорят, что хулиганство… — буркнул Алька.
— Ну… а мы сейчас тоже впятером. За это не попадёт?
— Это не впятером, — усмехнулся Чита. — Это четверо и один. Четверо ребят и взрослый. Считается, что он смотрит за детьми. Поэтому его даже в цирк пускают бесплатно.
— Ну, идём купаться-то? — жалобно спросил Алька. И шагнул к откосу. Там среди бурьяна и конопли начиналась тропинка и петлями спускалась к воде.
— Постой, Алька… Я хочу все же разобраться, почему такой обычай. Или даже закон?
— Закон? — удивилась Данка. — А откуда он возьмётся?
— Как откуда? Мало ли… Вам лучше знать. Может, от директора школы, может, от правительства…
— А откуда возьмется правительство? — сказал Чита. — Правительства были раньше, когда люди ещё воевали.
— А сейчас не воюют?
— Сейчас? — удивилась Данка. — Сумасшедшие, что ли? И без того хватает…
— Значит, по всей Земле нет войн?
— По какой земле? — сунулся Алька.
— По всему земному шару?
— А как это «земной шар»? — нерешительно спросила Данка.
— Разве планета — не шар?
— Шар, конечно, — заметил рассудительный Чита. — но при чём здесь земля?
— Разве планета называется не Земля?
— Земля — вот, — Чита колупнул ботинком траву и почву. — А планета — просто Планета. Она так и называется…
— А-га… — соображая, протянул Яр. — Ну что же… А разве других планет у Солнца не открыли?
— Давным-давно открыли, — объяснил Чита. — Альфа, Бета, Гамма, Дельта… и так далее. А наша — просто Планета. Потому что для нас она главная.
— Логично, — заметил Яр.
— Пойдемте же купаться! — отчаянно сказал Алька.
Яр его понял. Яру тоже ужасно захотелось сбежать по тропинке среди зарослей, сбросить одежду, бултыхнуться в воду. Потом свалиться на песок и, может быть, зарыться в него, в сухой и тёплый. И устроить с Тиком и Алькой возню. Вспомнить наяву берег Туры с такой же широкой желтоватой водой… Ну их, планеты. Хотя бы в этот летний день…
И все же Яр задал ещё вопрос:
— Если нет правительств, кто же управляет людьми на всей… Планете?
— А зачем ими управлять? — опять удивилась Данка. — Маленькие, что ли? Каждый и так знает, что ему делать.
