– Не слышу ответа, полковник! – жестко произнес Алексей.
– Завтра, после десяти, в любе время, – дрожащим голосом прошелестел военком. – Всегда к вашим услугам…
Алексею было наплевать на его лепетанье. Вышел, не закрыв за собой дверь.
Полковник набрал номер дамы с пирамидальной прической:
– Поднимись ко мне.
– В готовности номер один? – игриво спросила она.
– Не до секса, Ирина… Все брось и срочно оформи этому типу все документы.
– Но ведь…
– Делай, что говорю.
– А как быть с похоронным пособием, которое получила его жена?
– Спишешь на кого-нибудь.
– Но, Слава…
– Я уже сорок три года Слава. Хочешь, чтобы меня выперли отсюда? Хочешь мне передачи носить?
– Он – что? – испуганно спросила дама Ирина. – Из органов?
– Хрен его знает! Но тип опасный…
От военкомата до метро «Текстильщики» Алексей шел пешком. Домой он не торопился. Делать там ему было нечего.
С женой все эти дни он вел себя ровно и спокойно. Но разговаривал мало и спал отдельно, на своем коротком и узком топчане. Она нет-нет, да и бросала на него вопрошающие взгляды, но он намеренно не замечал их.
Сына Олега почти не видел. Тот ночевал дома редко, пропадал у своей пассии. А когда появлялся, садился в своей комнате за компьютер, и вызвать его на откровенность не было никакой возможности.
– Ты бы познакомил нас со своей девушкой, – попытался подступиться к сыну Алексей.
– Рано, отец.
– Почему рано?
– Сам еще не определился.
Вот и вся задушевная беседа. Мать же вроде как побаивалась заводить такие разговоры, лишь напоминала Олегу, чтобы звонил домой и сообщал, что ночевать не придет…
У метро Алексей обнаружил частную нотариальную контору, заглянул в нее. Молодой и лысоватый нотариус в малиновом пиджаке явно скучал без клиентов. Заметив в дверях посетителя, он широким жестом пригласил его к столу. Без проволочек оформил на жену доверенность для получения пенсии.
Сделал это Алексей по наитию. Возможно, ради широкого жеста, а может быть, даже из-за нежелания самому стоять в очередях за суммой, спасающей разве что от голода. Такая собачья жизнь свалилась на пенсионеров.
Домой ему по-прежнему не хотелось. Прогулялся вокруг местного рынка. Завернул в попавшийся на пути китайский ресторанчик. Его с поклоном встретил старый морщинистый китаец, проводил в почти пустой зал. Столиков в нем стояло не больше десятка, и только два в самом углу были заняты. Тусовочный час, видимо, еще не наступил, и уютную обстановку никто не тревожил. Откуда-то сверху лилась спокойная восточная музыка, располагавшая к раздумьям или серьезным разговорам.
Едва Алексей взял в руки меню, как к его столику танцующей походкой приблизилась почти не накрашенная раскосая официантка, пододвинула меню и замерла в ожидании.
Цены были, конечно, бешеные, но теперь они не беспокоили его. Названия блюд ни о чем Алексею не говорили. Он выспросил у официантки, что означают мудреные названия, и сделал заказ. Однако она не уходила и с мягкой улыбкой ждала продолжения. Алексей оглядел ее. Она явно работала под китаянку, но кроме раскосых глаз ничего китайского в ней не проглядывало. Но мордашка была очень даже миленькой.
Чтобы не обижать приветливую официантку, вознамерился, было заказать, как обязательно сделал бы прежде, графинчик приличной водки. Но вовремя вспомнил, как она, родимая, отвратила его одним запахом. Попросил принести лишь кружку безалкогольного пива.
Пиво она принесла в большом хрустальном бокале, и отвращения оно не вызвало. По вкусу были и в меру острые блюда. Алексей насытился, отмяк, подобрел. И едва откинулся на спинку кресла, как снова подтанцевала официантка:
– Что еще желаете?
– Спасибо, – отказался от «еще» Алексей. – Сколько с меня?
Она положила на стол счет. Раньше он бы ахнул от цифры в девятьсот с лишним рублей. Теперь же воспринял ее, как должное. Достал зеленую купюру в пятьдесят долларов, вложил ей в ладонь. Она спросила:
– Сдачу рублями?
Он показал жестом, что сдачи не надо.
– Благодарю, – с улыбкой произнесла она и предложила: – У нас есть комната отдыха. Не хотите ли массаж?
– А кто массажировать будет?
– Я, – ответила она и потупилась, ровно школьница.
– В другой раз, – пообещал Алексей перед тем, как покинуть гостеприимное заведение.
– Меня зовут Наташа, – сказала она ему на прощанье…
Пока он добрался до дому, время уже наползло на вечер. Большой, засаженный тополями и липами двор, шелестел опавшей листвой. Было сухо, совсем не холодно и людно. Скамейка возле их подъезда пустовала. Алексей уселся на нее, бездумно наблюдая за вечерней жизнью обитателей дома.
Возле голой клумбы, на вкопанном колченогом столе немолодые мужики забивали козла. Ребячья мелюзга под присмотром бабок копошилась в песочнице. Сорванцы постарше с воплями раскачивались на тарзанке.
Через какое-то время он ощутил, что за его спиной кто-то остановился. Опасностью от непрошеного соседа не веяло, и Алексей продолжал сидеть не оглядываясь. Наконец, не выдержал, повернулся. И увидел замшевого парня по кличке Клим.
– Я – это, – заговорил тот, подбирая слова, – передал Юсупу. В натуре. Он с тобой хочет тему перетереть.
Алексей не ответил, пытаясь уловить мысли Клима. Но тот зациклился на «базаре», переминался с ноги на ногу, заряженный поручением Юсупа. Видать, крепко держал в руках своих шестерок авторитет.
– Стрелка на шесть вечера, – продолжил тот, но Алексей не дал ему договорить.
– Скажи Юсупу, сам его найду, если понадобится.
Искривленный уголок рта Клима дернулся.
– Он – того… Не любит, когда сам. Конкретно.
– Я тоже не люблю, – ответил Алексей и пошагал к своему подъезду, оставив замшевого Клима чесать репу.
3
Открыв дверь, жена сказала с угодливой торопливостью:
– Сейчас ужин соберу.
– Не надо, – ответил он, – только кофе.
– Я красную икру купила. Бутерброды сделать?
Он не отреагировал на икру. Спросил:
– Рязанцев не звонил?
– Нет.
– Олег придет сегодня?
– У нее останется. Не знаю, что с ним делать.
– Ничего. Собьет оскомину и будет в норме.
После кофе она неуверенно поинтересовалась:
– Ночевать в кабинете будешь?
– В кабинете.
– Я поменяла там белье, – и в который уже раз вопрошающе глянула на него.
Алексей не стал копошиться в ее мыслях, не хотелось напрягаться. Удалившись в свою каморку, достал мобильник и позвонил Рязанцеву. Однако никто не ответил. Через полчаса снова позвонил и опять безрезультатно. Лишь близко к полуночи трубку сняла Валентина, его жена.
– Загуляли? – спросил Алексей.
– Ой, да какая гулянка! Валерка лежит в госпитале, в неврологии. Я только от него.
– Что случилось?
– Какая-то сволочь по голове железякой ударила.
– Как он сейчас?
– Сказали, недели через две выпишут.
– Когда это случилось?
– Неделя уже. Он как раз зарплату получил и после работы к вам собирался. Забрали деньги, портфель и диктофон.
– Что же ты, Валя, сразу не позвонила?
Она замялась. Затем ответила с запинкой:
– Боюсь я вас.
– С каких это пор?
– Я же видела, как гроб опускали.
– Так в гробу-то не я был!
На том конце снова возникла пауза, прервавшаяся смущенным бормотанием:
– Как знать…
Положив трубку, Алексей почувствовал себя виноватым: с другом беда, а он даже не удосужился позвонить. А прежде созванивались, чуть ли не каждый день и общались, и к Павлику захаживали. Недалеко от редакции был скверик, в котором стоял гипсовый памятник пионеру Павлику Морозову. Возле памятника чугунная скамейка. Удобное, скрытое от посторонних глаз место, где газетчики причащались портвейном или пивом после трудов праведных. Давно уже не захаживал Алексей к Павлику. Никуда не деться – непредсказуемая жизнь плетет новые паутины и рвет прежние нити.
С мыслью навестить завтра Рязанцева, он смежил веки. То ли задремал, то ли уснул. Полусон, наплывший на него, был похож на явь. Будто выползло из глубин сознания забытое и расстелилось перед ним объемной картиной.
Зеленели деревья, трава и вода близкого озера. И снова явилась ему маленькая зеленоволосая женщина в голубоватой с переливами одежде. Только теперь она сидела в своем матерчатом кресле чуть поодаль. А он лежал на кусачей, будто сплетенной из крапивы, циновке. Но укусы не жгли, а слегка пощипывали.
– Ты кто? – спросил он.
– Женщина. Регулирую наследственность и память.
Он не слышал ни ее, ни своего голоса, но сознание четко фиксировало вопросы и ответы. За ее спиной, на холме, просматривалось монументальное сооружение, словно сотканное из матово отливающих нитей.
– Странный дворец, – сказал он.
– Это Храм мудрецов.
– Ты в нем живешь?
