— Туземец тоже всякий бывает, — буркнул капитан.
Но Фролов уже распахнул дверь рубки, приказал:
— Взвод Латышева, на берег! Остальные — ждать сигнала!
Залегшие вдоль борта разношерстно одетые мужики и парни с винтовками зашевелились. Часть из них, пригнувшись, пробежала к корме, несуетливо расселась в спущенной на воду шлюпке.
Последним в нее спрыгнул Фролов. Хватаясь за плечи бойцов, пробрался на нос, где скрючились у пулемета девушка в алой косынке и стоял в полный рост Латышев — тоненький парнишка в малиновых галифе, в суконной гимнастерке, перетянутой ремнями портупеи.
Как только шлюпка врезалась в отмель, бойцы сиганули через борта, помчались от реки, петляя на берегу, рассыпаясь и растягиваясь в неровную цепь. Упали, замерли, держа под прицелом поселочек, поглядывая то на девушку, окаменевшую за щитком «максима», то на командиров.
— Смотрите, никак депутация! С хлебом-солью встречают, — удивленный Латышев показал револьвером на самый большой дом, который стоял близ амбара. — Или — военная хитрость?
От дома шли желтоволосый, похожий на гриб-боровичок, мальчик-крепыш, босоногий, в белой рубашке, и сухонький старик в голубой косоворотке и тяжелых смазных сапогах. Он нес на вытянутых руках деревянную резную чащу, накрытую расшитым узорами полотенцем.
Фролов не торопясь вложил маузер в кобуру и вразвалку двинулся навстречу деду и мальчишке. Латышев, оглянувшись на бойцов, взмахнул рукой — вперед, вперед! — и засеменил за Фроловым.
— Милости просим в Сатарово, — старик остановился в двух шагах от командиров. Поклонился.
— Ты что это комедию ломаешь, дед? — раздраженно спросил Фролов, увидев в чаше, которую держал старик, туесок с крупной, зернышко к зернышку, бледно-розовой икрой и скромненькую россыпь черных сухарей.
— Извиняйте за таку хлеб-соль, — старик виновато заморгал круглыми светлыми глазами. — Обнишшали. Хлебушек не помним, когда и едали. Не обессудьте, люди добрые, примите. — Он, опять поклонившись, протянул чашу Фролову. — Слава те, господи, что хучь сухариков-то горстку нашли. Нетути и сухариков-то. Последние реквизировали у нас намедни…
— Кто? — отрывисто спросил Фролов. — Кто реквизировал?
— Мы не в обиде, — торопливо заверил дед. Отвел взгляд, зачастил, наблюдая за девушкой в красной косынке, которая быстрым, летящим шагом приближалась к ним: — Не, не, мы супротив ничего не имеем. У них и мандат с печатью губернского Совета. Оказывать, написано, всяческое содействие, препятствия не чинить…
— На чье имя мандат?.. Когда они были? — в один голос поинтересовались Фролов и Латышев.
— Пять ден тому, — встрял в разговор мальчик. — Есеры оне. Соцьялисты-революционеры, значит. А старшой у них господин-товарищ Арчев.
Фролов и Латышев переглянулись.
— Ух ты, серьезный какой! — засмеялась девушка и с ходу стремительно присела перед мальчиком. — А как тебя звать, а кой тебе годик, мужичок с ноготок?
— Ежели по поэту Некрасову, то следоват: «Шестой миновал!» — залебезил старик, поглядывая то на командиров, то на девушку. — А Егорию два раза по шесть. Двенадцать, стал быть…
— Отпусти, не замай! — Егорушка отступил на шаг.
— Егор, значит. А меня звать Люсей, — девушка смотрела на него веселыми синими глазами. И вдруг, резко выкинув руки, схватила мальчика за плечи, притянула к себе. — А теперь, — шепнула ему в ухо, — представь нам дедушку. А то нехорошо получается.
— Чего? — не понял Егорушка. Но, сообразив, потеплел взглядом. — А-а… Никифором Савельевичем его звать. Его и покойный товарищ Лабутин завсегда заместо себя оставлял.
— Убили, выходит, Лабутина? — нахмурился Фролов.
— Убили гражданина Лабутина, убили… — подтвердил старик. Хотел перекреститься, но, испуганно взглянув на Фролова, на Латышева, не донес руку до лба, потеребил узкую бородку. — Вона и могилка его, — показал взглядом на черный холмик вдалеке. — Соцьялисты-революционеры приговорили и порешили… А вы, извиняйте, кто будете? — спросил почти бодро, но испуг в голосе скрыть не сумел.
— Части особого назначения, — сухо пояснил Латышев, глядя в сторону могилы.
— Так, так, особого… — Старик пожевал губами, зажал в кулаке бороденку. — С полномочьями, получается. С правами…
— Может, пройдем куда-нибудь в помещение? — кашлянув, предложил Фролов. Он, неловко держа в вытянутых руках подношение деда Никифора, переступил с ноги на ногу. — Надо кое-что уточнить.
— Ах ты, господи, ну конечно же. Айдате в контору, а то притомил я вас, — старик суетливо развернулся к дому.
— Флаг республики почему не вывесили? — шагая за ним, спросил Латышев.
— Флаг-то? Дак его господин-товарищ Арчев на портянки себе пустил. Был у нас флаг, само собой. Был. Как же без флага-то? — Старик тяжело поднялся на крыльцо, распахнул дверь. — Прошу, люди добрые, можете располагаться. Правда, тута мы с внучонком живем, но не беда — потеснимся…
— Об этом не может быть и речи, — оборвал Фролов.
Пропустив вперед Люсю и все так же торжественно неся хлеб-соль, он вошел в сени. Латышев же задержался на крыльце.
Оправил под ремнем гимнастерку, обвел внимательным взглядом поселочек, посмотрел на вершину поросшей сосняком горы. Прислушался, глянул на ожидающих команды бойцов, которые выстроились по ранжиру в плотную шеренгу. И приказал низенькому, плечистому левофланговому в лоснящемся от машинного масла бушлате:
— Матюхин, ты — часовой! Остальным — личное время. Р-р-разойдись!
Шеренга мгновенно распалась — бойцы, стараясь не громыхать ботинками, сапогами, прикладами, потянулись в дом.
В горнице — она-же кухня, спальня, она же канцелярия деда Никифора — часть чоновцев скромненько села на широкую лавку около печки, другие прислонились к простенкам.
— Вот мой мандат, Никифор Савельевич, — Фролов достал из кармана гимнастерки бумагу, протянул старику.
Тот развернул ее, прочитал, шевеля губами. Покрутил в руках, посмотрел даже, не написано ли чего на обороте.
— А партийного документа, извиняюсь, у вас нету? — и отвел глаза.
— Есть и партийный, — Фролов не торопясь вынул из-того же кармана гимнастерки тонюсенькую книжечку.
— Российская коммунистическая партия, — многозначительно взметнув брови; проговорил старик, отделяя каждое слово. И вдруг выкрикнул срывающимся голосом: — Ташши отчетность, Егорка! Законна власть пришла!
Мальчик, крутнувшись на пятке, рванул за кольцо лаза в подпол, откинул крышку. И мигом исчез в квадратной дыре.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
