и шанс на то, чтобы забыть все как страшный сон и попытаться жить дальше…
Опять смотрю на страшных охранников, коленки дрожат, не вынесу я этого ужаса, не вытерплю, ломают меня вот сейчас, но я все же пытаюсь выбить себе чуточку времени, поэтому говорю нетвердым голосом:
— Я согласна… Только отдайте мне мои документы. Сейчас.
Хозяин кивает, делает паузу, а потом начинает ржать как конь, злой и порывистый. Отсмеявшись, спрашивает уже серьезно. Без тени веселья.
— Ты, пигалица, мне еще и условия ставить будешь?!
— Я просто хочу гарантий… — пытаюсь выглядеть уверенной, чтобы голос не дрожал, но по факту пищу мышкой.
Айрат становится серьезным, улыбка как маска сползает с лица, оставляя ледяное и абсолютно отрешенное выражение.
Вот теперь этот монстр настоящий. Сглатываю гулко.
— Ну, деловой разговор, только я тебе не фраер, отдавать сейчас не стану. Ты вроде как для бабы не дура, инстинкт самосохранения работает, хочешь перестраховаться, так что мы сделаем по-другому.
Короткий взгляд в сторону самого страшного охранника с квадратной челюстью.
— Вахит.
Обращение и эта гора мышц вытягивается, но обращается хозяин клуба ко мне.
— Он тебя повезет к Байсарову. Присмотрит. Проследит за твоей безопасностью.
Говорит вальяжно, но взгляд плитой прибивает этого самого охранника, когда хозяин клуба смотрит на него.
Вахит перестает ухмыляться и внимает каждому слову своего босса.
— Поутру, когда ты отработаешь должок, Вахит отвезет куда скажешь и паспорт вернет.
С этими словами хозяин клуба передает мой документ, и охранник прячет его в карман джинсов.
Опять Айрат смотрит на меня и подмигивает, меняется как хамелеон.
— Мы же цивильные люди, не оставим девушку, наутречко проводим… Так, Вахит?
— Все исполню, — отвечает изуродованный страшный громила низким голосом и переводит взгляд на меня.
А я чувствую, что что-то неуловимо меняется в его взгляде. Да. Именно. Этот взгляд… Уже не похабный. Не сальный. Не примеряющийся ко мне… А холодный. Словно отрезало. Верному псу дали команду “фу”.
Страшные машины, беспрекословно подчиняющиеся своему хозяину, и жутко становится от понимания того, что же могло случиться, если бы Айрат отдал противоположную команду.
Передергиваю плечами. Отгоняю страшные мысли. Убеждаю себя не реветь, не терять ясность рассудка и не сойти с ума от того, как и куда развернула меня жизнь.
— То есть наутро я свободна?
Еще раз уточняю для себя, так как понимаю, что слова хозяина действительно прямое указание к действию для этих извергов.
Улыбается ласково, а у меня на загривке волосы дыбом встают, когда отвечает:
— Какая девочка непонятливая, ладно, дядя Айрат спишет это на шоковое состояние и ответит еще раз: как пташка вольная полетишь, только запомни, подарочек, — прищуривается, — одно лишнее слово в сторону Валида, один лишний писк и договору конец, отыграем вариант с моими пацанами, поняла меня?
От страха нервы сводит. Сухожилия вытягивает, дрожать начинаю. Губы дрожат, а Мухоматов опять чувствует, как будто читает все мои мысли, хотя, может, у него опыт большой, не я первая, не я последняя, кого он в добровольно-принудительной форме вынуждает сделать что-то, в моем случае: лезть в постель неизвестного мужчины…
Бледнею.
— Ну вот, опять! — неожиданно рявкает зло и уже теряет терпение, приближает свое лицо к моему и хватает меня пальцами за щеки, сильно давит, а я вскрикиваю, ловлю его руку своими и начинаю царапать, пытаясь ослабить хватку, не сильную, но ощутимую, только безрезультатно, ногти коротко стрижены и я не могу пробиться сквозь толстую волосатую кожу мужчины.
— Бледнеть и падать в обморок у Валида нельзя! Притворяться заикой или немой тоже! Будь покладистой, готовой ублажить и удовлетворить, исполнительной. Никаких отказов, никаких нет! Облажаешься — пеняй на себя!
Резко отпускает меня, и я чуть не падаю. На этот раз никто не спешит меня ловить. Сама удерживаюсь на ногах.
А Айрат отходит, становится ко мне спиной, а я наблюдаю, рассматриваю его толстую спину, жирноватую слегка, но в этом мужчине угадывается сила. Страшная. Темная.
Одетый с иголочки, как из журнала, а я теперь понимаю, что подобную одежду и костюмы носят лишь такие, как он, умеющие подавлять, принуждать, ломать.
Оборачивается резко на каблуках и противный скрежет доносится до моего слуха, заставляет поморщиться, но я распрямляю плечи и пытаюсь стоять ровно.
— Учти, Варвара-Краса, длинная коса, если у Валида из-за тебя появятся вопросы ко мне… — пауза долгая, мучительная, дающая прочувствовать каждый тон, каждую палитру настроя Айрата, который наблюдает за мной своими острыми глазами, наконец, улыбается, оголяет зубы, а я в этом оскал вижу, — я ему отвечу, конечно же, но потом… потом, Варенька, я спрошу с тебя!
Он не повышает больше голоса, не кричит, а наоборот, бросает это “с тебя” словно между прочим. Но настолько зловеще, что страх опутывает все существо.
— Итак, дорогуша, готова ли ты исполнить нашу сделку или же мне аннулировать соглашение?
Кошусь на подобравшихся охранников, которые как верные псы ждут отмашки своего босса, и заламываю руки.
— Я… я сделаю… буду покладистой и не буду говорить лишнего… я… я постараюсь…
Голос срывается, не знаю, что я там “постараюсь”, но помощи у Валида просить себе дороже — факт. Во-первых, ему может быть параллельно на судьбу девушки, которую ему для развлечений подарили, для определенных целей, не для разговоров точно, а во-вторых, даже если спровоцирую разборки, эти двое могу договориться. Кто для них я?! Простая девчонка, расплющат и не заметят.
— Вот и хорошо, — опять улыбается, как маньяк, неспешно подходит ко мне и протягивает указательный палец, поднимает мой подбородок, на инстинктах дергаюсь и касание превращается в хватку, мужчина же прищуривается.
— Шарахаться не стоит. Расслабься. Не понравишься Валиду — опять спрошу. Вдуплила?
Прикрываю глаза и выдыхаю ртом, пытаюсь успокоиться и выдаю тихо:
— Да.
— Ну воЭт и умница, — неожиданно у мужчины прорезывается акцент сильнее, — вот смотрю и жалко Барсу тебя отдавать, но… я своих решений не меняю. Одна ночь — и лети, птичка, и больше в моем клубе чтобы тебя не видел — увижу, посчитаю, что сама ко мне пришла!
Начинаю мотать отрицательно головой, на что Айрат лишь кривит губы, обрамленные седеющей бородкой.
— Воэт и умнЭца…
Опускает взгляд, рассматривает меня оценивающе, рука соскальзывает на мою шею, затем плечо, он будто держит меня, чтобы не упала, а затем неожиданно пальцы ныряют и оттягиваю декольте платья, оголяет мою грудь в скромных чашечках лифа, немного застиранных и в катышках.
Стыд обдает щеки, а мужчина касается лямки, чуть выгнув бровь, оттягивает и щелчок бретели бьет по коже.
Мой тихий писк пресекает своим смешком:
— Труселя тоже
