Многие черты западной парадигмы никогда не существовали комплексно, совместно в отдельно взятой западной стране. В Португалии Магеллана и Камоэнса не было капитализма, но она была первым носителем западного духа, новой психологической ментальной ориентации. Испания Веласкеса и Сервантеса не создала присущей Западу развитой политической системы, но дух Испании, бросивший миллионы людей на покорение пространств, на самоутверждение индивида, на реализацию его энергии, — сугубо западный. Несколько веков невиданный вулкан человеческой активности бился прежде всего в двух странах — Франции и Британии; их колоссальное соревнование породило эпицентр науки, культуры, внутренней дисциплины и творческого самоутверждения. Франция, страна Монтеня, Рабле и Декарта, становится сильнейшим королевством Европы. Она посылает корабли и поселенцев в Индию и Квебек, в Карибское море и Левант. Французские офицеры командуют в турецкой армии. Французское влияние доминирует от Португалии до Польши. Французский язык становится языком дипломатии, французский двор — законодателем нравов и моды, французские философы — Бейль, Вольтер, Монтескье, Руссо, д’Аламбер — лидируют в европейской мысли. Но история переменчива. Несмотря на потерю североамериканских колоний, Лондон между Семилетней войной и Седаном, где французы были разбиты во франко–прусской войне, т. е. между 1761‑м и 1870 гг., становится столицей Запада (с кратким наполеоновским взлетом Франции в начале XIX в). В 1800 г. территория Британской империи составила 1,5 млн кв. миль, а население — 20 млн человек. Столетие спустя Британская империя владеет 11 млн кв. миль, населенных около 400 млн человек. Творцами европейской цивилизации здесь стали Гоббс, Локк, Шефтсбери, Юм, Смит, а позднее Бентам. Итак, Франция дала Западу и миру модель эффективного централизованного государства, веру в науку — энциклопедизм, само понятие цивилизации, основы политической теории и практики с кульминацией в Великой Французской революции 1789 г. Англия открыла практику парламентаризма и распространила его повсюду на Западе, рационализировала бурю индустриальной революции; она быстрее других обратила материальное могущество во внешнюю сферу, колонизировав четверть Земли. Обе культуры никогда не испытывали агонии подчинения другой культуре — факт, не всегда принимаемый во внимание исследователями. Именно это гордое самоутверждение породило великий национальный пафос, силу сплоченной элиты, мощь планомерного воздействия на мир.
В конце XIX в. в мировые лидеры выходят США и Германия, чей спор за лидерство был характерен и для XX в. Особое положение на Западе занимает Германия. Нет сомнения, что фаустовская модель мировидения была свойственна Германии еще в период феодальной раздробленности, но феодальные черты всегда отличали Германию от других стран Запада. В чрезвычайно широком спектре общественного сознания от романтиков XVIII в. до фашистов влиятельными были почвенные, антизападные идеи; преобладала критика Запада — коррумпированного, «поклоняющегося золотому тельцу», лишенного черт рыцарственной самоотверженности. Томас Манн даже во время Первой мировой войны категорически отрицал причастность Германии к Западу. Германия вступила в эту войну как раз с идеями «остального» (незападного) мира — с тем, чтобы ответить Западу, изменить сложившийся на Западе статус кво. Однако германскому обществу были близки идеи модернизации, спонтанного коллективизма, сочетания ответственности индивида с безукоризненной дисциплиной. На этой основе после Второй мировой войны Германия преодолела двойственное отношение к Западу, погасила романтически–почвенное начало и, сформировав западную политико–психологическую идентичность, стала интегральной частью Запада.
Примерно в 1920 г. вся планета (кроме России) попадает под непосредственное руководство Запада; редкие страны, номинально сохраняющие независимость, выделяют из своей среды Кемаля Ататюрка и Чан Кайши, прямая и декларированная задача которых — максимально быстро вестернизировать свои страны и сблизиться с Западом.
Запад восходит к зениту
Промышленная революция — использование пара, развитие металлургии, строительство кораблей, производство тканей, научных приборов, военной техники — произвела такие изменения в мировом товарообороте, что вплоть до настоящего времени не приходится говорить об экономической взаимозависимости Запада и остального мира. Начиная с XVIII в. незападный мир больше зависит от Запада, чем Запад от остального мира. Постепенно незападный мир стал признавать свое поражение перед союзом непоколебимой воли, разума, науки, промышленности, которые демонстрировал Запад. «Мы и они» — так можно охарактеризовать позицию энциклопедистов века Просвещения, впервые противопоставивших Европу остальному миру, анализируя неевропейский душевный и психологический склад американских индейцев, индусов и китайцев, персов и турок, русских и японцев как антитезу некой норме.
Впервые в европейской истории с такой жесткостью обозначилось (как нормальное и ненормальное) различие в мировосприятии основных понятий и процессов европейскими и неевропейскими народами. В Версале и Букингемском дворце с неодолимой самоуверенностью делили между собой Северную Америку и Южную Азию. Век Просвещения стремился к «общечеловеческому» идеалу, но усугубил различия между Западом и не-Западом. Разумеется, Запад представляет собой очень пестрый калейдоскоп стран, но различие между ними меньше, чем отличие Запада от не-Запада, что и позволяет употреблять эти термины. (Характерно, что именно в России Запад был впервые обозначен и назван «Западом» в широком современном значении этого термина.)
Став «Западом», западноевропейский (точнее, североатлантический) регион колоссально ускорил темпы развития. Некоторые авторы полагают, что это ускорение поддается измерению и может быть оценено как трехкратное[32]. Подобные темпы присущи переходу Запада в фазу индустриального капиталистического развития. Появление ткацких станков, доменных печей, паровой машины, использование угля, а затем электричества в промышленности, изобретение двигателя внутреннего сгорания, производство автомобилей и развитие авиации характеризуют этапы индустриализации, изменившей в короткий срок облик мира.
Прежде всего резко возросло население Запада. В течение 12 веков население Европы оставалось приблизительно одинаковым и никогда не превосходило 180 млн человек, а с 1800 г. по 1914 г., т. е. немногим больше, чем за одно столетие, оно растет со 180 до 460 млн.[33]. Ныне в ареале Запада живет примерно 800 млн человек. Вместе с «примкнувшими» странами это тот самый «золотой миллиард» — одна пятая мирового населения, где средний доход надушу населения составляет примерно 30 тыс. долл, в год — более чем в десять раз больше, чем у остального мира. Именно здесь размещены основные промышленные мощности, валютные институты, «львиная доля» университетов, 74 процента перелива капиталов и товарообмена.
Век Просвещения фактически канонизировал неравные отношения представителей различных цивилизаций. Стало очевидным, что европейская наука не имеет себе равных, как не имеют себе равных европейское книгопечатание, почта, дороги, астролябии, государственное устройство, отношение к Богу и, главное, — мировосприятие. До эпохи Просвещения Россия, Турция и Китай еще казались некими сопоставимыми с Западом величинами, идущими по параллельным дорогам истории. Но уже к началу американской и французской революций стало ясно, что сопоставление этих стран с Западной Европой могло вызвать лишь удивление. Сравнение Москвы, Стамбула и Пекина с Парижем и Лондоном стало неправомочным.
Собственно понятие «европейская цивилизация» начинает возникать с оформлением идей «накопления богатства народов», формированием парламентарной формы государственной системы, укреплением деловой морали, громким обращением журналистики к обществу. С этих пор видение мира сквозь призму европейской, западной цивилизации устанавливается в сознании просвещенного слоя на столетия.
С момента появления в XVI в. первых общеевропейских фигур (Сервантес, Монтень, Шекспир) возникают и попытки объединения западной части континента. Испания предпринимает ее при короле Карле V, Франция — при Людовике XIV и Наполеоне, в то время как Англия строго блюдет внутриевропейское равновесие, борется (последовательно) с Испанией, Францией, Германией против враждебного ей объединения Запада. Наполеон, завоевавший Европу от Гибралтара и Корфу на юге до Швеции на севере, владевший всей Центральной Европой и даже захвативший на два месяца Москву на востоке, был фактически первым «европейцем». Он призывал к созданию «единой Европы». Впервые при французском дворе создается общеевропейская «сцена», которой от Людовика XIV до Наполеона III подражала вся Европа, нося те же одежды, говоря по–французски, повторяя идеи Просвещения и Революции.
