— Дед, а дед? — позвал Дилан.
Лиам взглянул на рыжего девятилетнего правнука.
— Да?
— Какая разница между слонами и ягодами черники?
— Понятия не имею.
— Они все синие, кроме слонов. Что сказал Тарзан, когда увидел тысячу слонов на гребне холма?
— Что?
— Слоны! Что сказала Джейн, когда увидела на гребне холма тысячу слонов?
— Ну-ну, просвети.
— Черника! Она цветов не различала.
Дед с правнуком посмеялись. В развитии Дилана наступила фаза увлечения анекдотами про слонов.
— Дед, а дед, ты ведь почти все на свете знаешь?
Старик повернулся к мальчишке.
— Ну, кое-что знаю.
— Как узнать, когда девочка… ну, это… проявляет интерес?
Профессор приподнял брови.
— Улыбку красавицы трудно понять, женскую тайну не разгадать.
— Да ладно тебе! Давай без рифмы.
Лиам опустил пинцет.
— Хорошо… Как узнать, говоришь? С твоей прабабушкой Эдит — упокой Бог ее душу — все было просто. Она принимала особую стойку — сгибала правую ногу в колене и ставила туфлю на носок, вращая каблучком. На словах она говорила мне, что я ее привлекаю, как тритон пятнистый, но каблучок рассказывал другую историю.
— Ты это все придумал, правда? Рассказываешь мне побасенки.
— За ложь такую пусть меня повесят, но каблучок не врал, как дважды пять есть…
— …десять! — со смехом закончил Дилан.
Лиам просиял, радуясь, что Дилан в хорошем настроении. Когда его мать около года назад едва не погибла в автокатастрофе, парню пришлось трудно, на него пахнуло дыханием смерти в то время, когда мысли должны быть заняты кузнечиками да таблицей умножения. Лиам тревожился, опасаясь уйти из жизни слишком рано, пока мальчик все еще в нем нуждался.
Но похоже, самое трудное осталось позади.
В «ветхом саду» в утрамбованном проходе между рядами грибных ячеек промелькнул ползунчик. Микробот остановился и острыми как бритвы кремниевыми лапками отсек кусочек гриба на пробу. Затем он подбежал к углу стола, где засунул образец в анализатор РНК и экспрессии белка. Кремниево-металлические микроботы, получившие прозвище «ползунчики», работали у Лиама садовниками. Размером меньше десятицентовой монеты, четырнадцать ползунчиков управлялись компьютером под наблюдением видеокамеры под потолком. Дилан очень любил маленьких роботов и каждому присвоил собственное имя.
Профессор взглянул на правнука.
— А девочка кто?
— Да так, есть одна… И каблучком она не крутит.
— Они все разные. Но любая чем-нибудь себя да выдаст. Ты за ней наблюдал — что она делает?
— Глазами — что-то странное, вроде как щурится.
— Гм. Это о чем угодно может говорить. А еще?
— Кулачки сжимает.
— Большие пальцы внутри кулака или снаружи?
— Внутри.
— Ну, парень, тебе крупно повезло!
Дилан расплылся в улыбке.
— Ладно. Почему слоны красят подошвы в желтый цвет? — спросил Лиам.
Дилан задумался.
— Поймал. Не знаю.
— Чтобы можно было спрятаться, лежа вверх ногами, в банке с горчицей.
— Что за глупости!
Лиам пожал плечами.
— Ты когда-нибудь находил слонов в горчице?
— Нет.
— Вот видишь!
Дилан рассмеялся, но вдруг сосредоточился на чем-то в нескольких футах от себя.
— Дед, а дед, с Микки что-то неладное…
В нескольких рядах от них ползунчик Микки замер без движения, застыв на месте, как крохотная статуэтка. Лиам наклонился, подтолкнул его пинцетом, осторожно приподнял пальцами, не забывая, что кремниевые лапки остры, как скальпель. Он опустил микробота на ладонь и еще раз потрогал пинцетом. Никакого эффекта. Перевернув Микки на спину, профессор сразу же понял, в чем дело.
— Видишь эту маленькую черную точку? Управляющая схема сгорела. Джейк говорил, что у них не задалась последняя партия.
— Разве его нельзя починить?
— Не-а.
— Совсем-совсем умер?
— Боюсь, что да.
Дилан сощурился.
— Я ни разу не видел, чтобы ползунчики умирали.
— Микроботы — живучие твари, но они не бессмертны. Никто не бессмертен.
Старик положил руку на плечо мальчика.
— Давай устроим Микки достойные похороны?
Лиам подошел к компьютеру, все еще держа микробота на ладони. Он в несколько щелчков открыл айтюнс и включил старую ирландскую погребальную балладу «Плач об Арте О’Лири». Старик пошевелил бровями, чтобы развеселить Дилана, но тот вдруг посерьезнел.
Из динамиков полилась песня:
Всадник мой ясноглазый,Что сталось с тобою вчера?Знала, в сердце моем ты навечно,Покупала наряды тебе я —Чтоб любовь наша вечно жила.
— Найдем местечко поудобнее, — сказал Лиам Микки. Профессор выбрал крохотный участок земли в центре стола и опустил на него микробота. Тот упал на спинку, задрав лапки кверху. Лиам пометил координаты участка и ввел их в компьютер.
Дилан внимательно наблюдал за его действиями.
— Ты что делаешь, дед?
— Терпение, малыш. Спешка не всегда уместна.
По дорожкам, которые разделяли ячейки, как межи крестьянские поля, примчались три ползунчика. Они остановились у места упокоения Микки и немедленно, разбрасывая почву в стороны, принялись копать ямку. За несколько секунд могилка для павшего товарища была готова. Затем они набросились на него, оторвали кремниевые лапки, голову, растащили тело на кусочки.
Дилан завороженно наблюдал:
— Ух ты! Жуть!
— Смотри-смотри.
Микроботы побросали расчлененные останки Микки в ямку. Незамедлительно прибыли еще два ползунчика и выплюнули наполненные спорами крохотные капельки влаги.
— Дед, а дед, ты сделал гриб, который поедает ползунчиков? Правда?
Лиам улыбнулся.
— Я взял гены у бактерии, выделяющей кислоту. Эта кислота разъедает даже кремний.
Он разворошил пинцетом соседнюю ячейку. В ней оказался старый микробот, наполовину разложившийся и покрытый тонкой пленкой пушистой поросли.
— Видишь? Неплохо получилось, а?
Дилан смотрел не отрываясь, как на самое чудное в мире зрелище.
Тем временем ползунчики начали закапывать свежую могилку. Через несколько секунд останки Микки почти скрылись из виду. Микроботы уплотнили почву лапками и разбежались кто куда, оставив пятачок рыхлой земли, из которой серебряной травинкой торчала забытая конечность.
— Вот и все. Хотя нет, не все. Через несколько месяцев Микки распадется на атомы, чтобы дать начало новой жизни.
— Но это будет уже кто-то другой. Микки умер.
— Мне больше нравится думать, что он продолжает жить, — ответил Лиам. — Частица его живет во всем остальном. Вернемся, однако, к мальчикам и девочкам. Что там у твоей мамы получается с последним приятелем?
Дилан оторвал взгляд от могилки ползунчика.
— С Марком? Она о нем уже забыла.
Лиам присвистнул:
— Быстро! Что случилось?
— Мама сказала — не тот.
— Ты сам-то как думаешь?
— Не тот.
— Тогда ничего не поделаешь — голову долой!
Дилан повернулся и взглянул на деда.
— А если Джейк?
— С мамой?
— Ну да. Почему бы и нет?
— Хм-м.
Лиам оперся руками о стол. Джейк Стерлинг, подумал он. Старик не раз мысленно прикидывал, подойдет ли внучке его ученик.
— Боюсь, он маму не устроит.
— Почему?
— Потому. Просто не устроит, и все.
Дед старался по возможности не кривить душой с Диланом. Мальчик был смышлен не по годам. Но тут ему не понять.
Через двадцать минут Мэгги встретила их на улице возле аудитории Кларка на пронзительном воздухе осеннего вечера. Она ждала у машины, одетая в джинсы и коричневый пуловер, как всегда привлекательная: ясные умные глаза, вздернутый носик, бледные губы, лицо в обрамлении рыжеватых волос.
— Мам, знаешь, мы ползунчика хоронили!
— Это как?
Дилан быстро рассказал о грибке, способном поедать микроботов, и тут же прыгнул в машину, воткнул в уши наушники-капельки и включил музыку погромче, как в его возрасте сделал бы любой другой мальчишка. Лиам с удовлетворением отметил искру радости, промелькнувшую в глазах внучки.
— Молчи! Дай мне самой угадать — умыкнул парочку генов у архебактерии?
Лиам утвердительно кивнул:
— У алкалифильной.
Мэгги поцеловала деда в щеку.
— Поздравляю! Поехали с нами, поужинаем. Расскажешь новости.
— Не могу. Надо закончить северный блоттинг и анализ РНК.
— Дед, а дед, ну поедем с нами! У тебя такой вид, что ты сейчас с ног свалишься.
— У меня всегда такой вид. Да, слишком жалким старец предстает: он…
— …пугало на палке, рвань.[4] Зачем ты так! Поздно уже. Почти девять часов.
