их! Они были со ней с самого детства! Они были
её!
— Кто?! — взревела Рогнеда, хватая Войко за бороду и вытягивая на чердак. — Кто был здесь?!
Войко схватил её за руку, вполз на животе на чердак и завалился на спину. Лунный свет упал на чернильную татуировку на его шее — руну обещания, — означающую, что и он принадлежит ей.
— Я не понимаю, госпожа! — верещал Войко. — Что-то случилось?
— Кто-то был здесь сегодня?! — Рогнеда изо всех сил дёрнула Войко за бороду. Татуировка на шее слуги вспыхнула, причиняя ему боль и напоминая, кто здесь хозяин.
— Никого! Никого не было!
Рогнеда снова дёрнула бороду, руна разгорелась сильнее. Войко взвыл.
— Отвечай честно! Или хочешь, чтобы я тебя и второго глаза лишила?
Войко схватился за белый слепой глаз и с ужасом посмотрел на Рогнеду вторым — карим.
— Никого не было, госпожа! Клянусь! Глазом своим клянусь! Не было в доме чужаков!
— Из своих кто на чердак поднимался?
— Никто! Не знаю! Не видал, госпожа! Клянусь!
Рогнеда занесла руку, чтобы хорошенько его ударить по раскрасневшейся роже. Но тут что-то пискнуло в темноте. Рука дрогнула, и Рогнеда резко обернулась.
Писк повторился. Громче и требовательнее. Неужели? Рогнеда бросила Войко и пошла на звук. Слуга сдавленно застонал.
В самой дальней клетке, в тёмном углу, куда не добирался лунный свет, Рогнеда разглядела гнездо, а в нём — три маленьких чёрных комочка. Они дрожали, разевали жёлтые клювы и верещали, настойчиво требуя пищи. Похоже, кто-то из галок припозднился с выводком.
— Войко.
— Да, госпожа?
— Иди копать червей. Нужно покормить птенцов.
— Но сейчас середина ночи, темно…
Рогнеда медленно обернулась. Войко сжался под её взглядом.
— Иди копать червей.
— С-слушаюсь, госпожа! — Войко поклонился и мигом скрылся из виду.
Рогнеда вернулась к птенцам. Аккуратно, боясь повредить их хрупкие тельца, провела пальцами по едва оперившимся спинкам.
— Как же вас назвать?
Птицы окружали её с детства. Первую галку Рогнеда нашла, когда ей было шесть. Играла в саду у дома. Зеленью клубилось позднее чароградское лето, на деревьях уже спели яблоки, а ветер тревожил ковыль и незнакомые фиолетовые и жёлтые цветы. Галку Рогнеда увидела на ветке старой яблони. Захотела потрогать, но она всё никак не давалась в руки, ускользала, но не улетала далеко, пересаживалась с ветки на ветку, с забора на лавку, заставляя себя преследовать. Она будто играла с Рогнедой. Смеялась над ней. Разозлившись, Рогнеда бросила в неё камень.
Камень попал в цель, и галка рухнула в траву. Она всё ещё пыталась убегать, волоча по земле перебитое крыло. Рогнеда неторопливо шла за ней, наблюдая тщетные, жалкие попытки сбежать. Она была довольна собой. Суметь попасть камнем в птицу с такого большого расстояния — вот это удача!
Когда игра в догонялки наскучила, Рогнеда взяла галку в руки. Птица заверещала, то ли от боли, то ли от страха, а Рогнеда склонила голову на бок, чтобы лучше рассмотреть чёрные пёрышки. Тогда они и встретились взглядом. Серый птичий глаз смотрел жалобно и беспомощно. Только после этого Рогнеда заметила, как вздымается и опускается грудка, как быстро стучит под пальцами маленькое сердечко.
— Сверни ей шею, чтоб не мучилась. — Отец появился за спиной, напоминая огромную тёмную гору. Его низкий голос рокотал, подобно раскатам грома. Тяжелая рука легла на худенькое плечо дочери.
— Она мучается?
— Ты сломала ей крыло. Вряд ли она долго протянет. И сейчас ей очень больно. Как тебе было, когда ты вчера упала, помнишь?
— Больно, — повторила Рогнеда и посмотрела на свои разбитые коленки. Вчера ей тоже было больно. — А почему её надо убить?
— Потому что убивая тех, кто ни на что негоден, мы делаем мир чище. И оставляем больше шансов тем, кто готов бороться. Этот мир создан для сильных, Рогнеда. Слабым в нём нет места. И лучшее, что мы можем сделать — избавить их от страданий. Давай. — Отец потрепал дочь по макушке. — Просто возьми в руку её голову и резко поверни. Это очень просто.
Рогнеда послушно схватила галку за голову. Она заверещала и забилась ещё сильнее, пытаясь вырваться. Рогнеда медлила. И это позволило птице извернуться и клюнуть её за палец.
— Ай! — На коже выступила красная капля.
— Не зевай, — хохотнул отец.
Рогнеда посмотрела на галку — она снова попыталась клюнуть.
— Она борется. — Рогнеда посмотрела на отца. — Я не буду её убивать.
Отец кивнул и погладил длинную чёрную бороду.
— Тогда позаботься о том, чтобы она верно тебе служила. Когда ты не избавляешься от слабых, хотя бы извлекай из них пользу.
Рагна — так она назвала галку — верно служила ей четырнадцать лет. До сегодняшней ночи.
— Ты будешь Рагна. — Рогнеда легонько щёлкнула по клюву одного из птенцов. — А вы двое… Дагни и Акке.
Птенцы снова требовательно заверещали.
***
Когда Войко вернулся с червями, Рогнеда оставила его кормить птенцов и направилась в спальню. Нужно было выяснить, кто посмел её проклясть.
Плотно закрыв за собой тяжелую дубовую дверь, Рогнеда поправила оберег из чертополоха на стене и осмотрелась. На первый взгляд, всё выглядело как обычно: кровать аккуратно застелена цветастым одеялом, на письменном столе у окна идеальный порядок, книги на полках на своих местах, а в большом серебряном зеркале — как обычно в этот час — отражается огрызок луны. Остальные обереги тоже были на месте: металлическое солнце с драгоценными камнями висело над кроватью, вокруг окна темнели руны. Рогнеда приподняла край ковра — и здесь вязь рунического заклинания была на месте. Похоже, незваных гостей не было. Переступи кто чужой порог спальни — руны бы стёрлись.
Рогнеда скинула платье и нагая подошла к зеркалу. На груди, чуть ниже ключиц магическая татуировка — две руны, туго сплетённые вместе — самый её надёжный оберег. Руна «Чур» почернела, отчего золотая золотая руна Чернобога была теперь чётко видна. Обычно в общей вязи двух золотых символов её было не распознать. Она придумала это сочетание сама, выудила из старых книг и бесед со знакомыми чернокнижниками. Ей всё приходилось делать самой. Никто и никогда не приносил сладких даров на золотом блюдечке.
— Снова не позволила мне умереть, — пробормотала Рогнеда, проводя пальцами по линиям татуировки, шершавым и
