— Папочка знает лучше, — пробормотал Сандовал.
Эверард стиснул зубы.
— Ты не можешь оспаривать тот факт, — сказал он, — что события при дворе Хубилая, самого могущественного человека на земле, куда важнее и критичнее любых изменений в Америке. Нет уж, ты втянул меня в это злосчастное дело, так изволь теперь повиноваться, как старшему.
Нам ясно приказали заставить этих людей повернуть назад. Что произойдет потом — не наше дело. Ну, так они не вернутся домой. Не мы будем тому причиной. Это все равно, что упрекать себя в смерти человека, которого ты пригласил на обед, а ему по дороге кирпич упал на голову.
— В таком случае прекрати читать мне нравоучения и возьмемся за дело, отрезал Сандовал.
Эверард послал скуттер вперед.
— Видишь тот холм? — спросил он несколько минут спустя. — Мне кажется, Токтай разобьет лагерь в нескольких милях от него, в долине у ручья. Давай приготовим ему маленький сюрприз.
— Что-нибудь вроде фейерверка? Тебе придется здорово попотеть.
В Катае порох известен с незапамятных времен. Они изобрели даже нечто вроде военных ракет.
— Да, знаю. Но я прихватил с собой кое-какое оборудование на тот случай, если первая попытка не удастся.
На вершине холма росла небольшая группа сосен. Эверард опустил скуттер между деревьями и принялся выкладывать на землю коробки из вместительного багажника. Сандовал молча помогал ему. Патрульные лошади, прошедшие специальную подготовку, спокойно сошли с огороженных платформ и принялись щипать травку вдоль склона.
Индеец первым нарушил молчание.
— Что ты делаешь? Честно говоря, это не совсем по моей специальности.
Эверард ласково похлопал по кожуху наполовину собранного аппарата.
— Часть установки управления погодой, которую применяли в Холодные Столетия. Нечто вроде распределителя. Может организовать такую грозу, что тебе и не снилось.
— Мммм… единственное, чего боятся монголы. — Внезапно Сандовал ухмыльнулся. — Твоя взяла. Ладно, не будем больше ссориться.
— Послушай, собери что-нибудь на ужин, пока я тут вожусь. Только огня не разводи. Они могут заметить дым… О, кстати, вот и генератор чудес. Если ты переоденешься и накинешь капюшон, чтобы случайно тебя не узнали, я преподнесу монголам твой образ в милю высотой и еще уродливей нашей жизни.
— Хочешь, я станцую? Пляски вождей навахо выглядят достаточно устрашающе для непосвященных.
— Годится!
День клонился к вечеру. Серый сумрак разбился под соснами, воздух стал свеж и ароматен. Закончив работу, Эверард с жадностью уплел бутерброд и поднес к глазам бинокль, с удовольствием убедившись, что высланные вперед дозорные монголов облюбовали для стоянки предсказанное им место. Вскоре у ручья появились охотники с настрелянной добычей и немедленно принялись за приготовление пищи. Основной отряд подтянулся перед самым заходом солнца, и воины тут же принялись за еду.
Токтай действительно не щадил людей, используя каждую минуту светлого времени. В сгущавшейся темноте можно было разглядеть часовых: конных, с луками наизготовку. Но как Эверард ни храбрился, настроение у него было неважное. Ведь он имел дело с народом, который заставил говорить о себе весь мир.
Над снежными пиками гор засверкали первые звезды. Пора было начинать.
— Ты стреножил лошадей, Джек? Они могут испугаться. По крайней мере за монгольских лошадок я ручаюсь! Ну ладно, начали! — Эверард нажал на кнопку и присел перед слабо засветившейся панелью управления.
Между небом и землей постепенно стало возникать бледно-голубое сияние. Затем появились молнии: раздвоенные языки и трезубцы пламени неслись сверху, разбивая деревья; от непрерывного грохота дрожали склоны холмов. И, наконец, пришел черед шаровым молниям: огромным скоплениям, которые, извиваясь и разбрасывая искры, неслись, как пули, по направлению к монгольскому лагерю и взрывались над ним, добела раскаляя воздух.
Эверард, наполовину ослепший и оглушенный, настроил прибор на флюоресцентную ионизацию. Подобно северному сиянию заискрилось небо гаммой цветных полотен от кроваво-красного до ослепительно-белого, зло шипящих под непрерывными раскатами грома. И в это время вперед выступил Сандовал. Он разделся до штанов, и его обнаженное тело было разрисовано глиной по древнему индейскому обычаю, а лицо, хоть и неприкрытое, испачкано землей и перекошено гримасой до такой степени, что Эверард сам с трудом узнал своего товарища. Генератор чудес мгновенно сканировал и преломил образ, согласно заданной программе.
Человек, стоящий на фоне авроры, казалось, был выше гор. Он дергался в диком танце, раскачиваясь от горизонта до горизонта, и при этом завывал и смеялся отрывистым, лающим смехом, заглушавшим раскаты грома.
Эверард, продолжая нажимать на кнопки панели управления, невольно съежился. Он чувствовал, как в нем растет первобытный страх: танец пробудил в нем давно забытые ощущения.
— О боже, если и это на них не подействует…
Он встряхнулся и посмотрел на часы. Полчаса… еще минут пятнадцать, пока все затихнет… До рассвета монголы наверняка не тронутся с места: дисциплина все же у них достаточно высока, и вряд ли они кинутся ночью кто куда, очертя голову. Значит, несколько часов передышки, а напоследок можно окончательно попортить им нервы и, скажем, разбить молнией дерево в лагере… Эверард махнул Сандовалу рукой. Индеец уселся на землю, тяжело дыша, хотя непохоже, что от физической усталости.
Постепенно грохот затих.
— Просто здорово, Джек, — проговорил Эверард. Голос его прозвучал тихо и как-то странно.
— Сколько лет прошло, — пробормотал Сандовал. Он чиркнул спичкой, и в наступившей тишине звук показался на удивление громким. Зажженная сигарета высветила его тонкие губы. — Когда я жил в резервации, никто из нас не относился к этому всерьез. Несколько стариков пытались обучить нас, мальчишек, древним обычаям. Они говорили, нам нельзя забывать, что мы все еще являемся самобытным народом. А нас интересовало только поплясать перед туристами, которые иногда швыряли нам мелочь.
Наступило долгое молчание. Эверард окончательно отключил генератор. В полной темноте виден был лишь огонек сигареты, вспыхивающий и затухающий, как Алголь.[16]
— Туристы! — повторил Сандовал. Прошло еще несколько минут. — Сегодня я танцевал, зная для чего. У меня была цель. Раньше я ничего не чувствовал,
Эверард не ответил.
На сей раз тишину прервало ржание лошади, отбежавшей на всю длину привязи и все еще напуганной недавними событиями.
Эверард поднял голову, но в кромешной тьме ему ничего не удалось разглядеть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
