И верно, широкая загогуля у клюшки только на ленте держалась. Отмотал ещё немного ленты — крючок и отвалился. Я даже пожалела Сашу: смотрит он на обломки и чуть не плачет. Но не заплакал. Вздохнул и ко мне обернулся:
— За книжкой пришла? Ну, идём…
Поднимаемся мы по лестнице — у них квартира на пятом этаже, — а он всё о клюшке вздыхает. Недавно, когда тройку с минусом за диктант получил, совсем, по-моему, не переживал, а тут… Я и говорю:
— Знала клюшка, когда сломаться. А то бы и уроки, может, не успел сделать, и про книжку бы снова забыл.
Саша только засопел. Сказать-то ему нечего было. За уроки он и в самом деле ещё не садился…
Открыл он ключом дверь, бросил в угол свои палки. На меня не глядит. «Вежливый, — думаю, — мальчик! Даже в квартиру не приглашает зайти». Но я всё-таки зашла. Под дверью стоять и совсем неудобно.
Передняя у них просторная. Через стеклянную дверь видна комната. Саша на этажерке книжки перебирает. Никак «Подземных королей» найти не может. Я стою в передней. Жду. Только варежки сняла.
Вдруг ещё одна дверь открылась и вышла оттуда старушка. Седенькая и горбатая. Горб не очень большой, но всё равно заметно.
Я поздоровалась и объяснила, что пришла к Саше за книжкой.
Бабушка открыла дверь со стеклом и громко сказала в комнату:
— Лександр! — Я сразу и не поняла, что это она к Саше обращается. — Ты что же, хозяин нелюбезный, не предложишь девочке раздеться, в комнату не приглашаешь?
Саша что-то буркнул в ответ, а я поспешила сказать, что пришла всего на одну-одну минуточку.
— И одна минуточка — время, — сказала бабушка и ласково добавила: — Снимай шубейку, а валенки не надо снимать. Отряхни веничком…
Она сама обмела на моих валенках снег и повесила на гвоздь шубу.
Мне было так неудобно, и больше всего за Сашу. Не то что «нелюбезный», как сказала бабушка, а просто нахал он.
Ну ладно, разделась я и вошла в комнату. Саша всё возле этажерки, в книжках копается.
— Недавно видел, стояла здесь, — ворчал он. — Теперь куда-то пропала…
Конечно, разве тут быстро найдёшь — такой беспорядок на полках! Одни книжки стоят корешками наружу, другие — внутрь, да ещё сверху навалено.
— Почему же у тебя такой беспорядок? — спросила я.
— У меня! Это Вовкины книжки. Его хозяйство.
Я знала, что Вова — Сашин брат, в шестом классе учится.
— Разве брат на тебя рассердится, если ты наведёшь на полках порядок?
— Очень нужно! — сказал Саша. — Пусть сам наводит!
Затерявшихся «Семь подземных королей» мы всё же наконец разыскали. Книжка стояла сверху, на видном месте, только корешком к стенке.
Саша приподнял на ладони книгу, будто взвесил её, и с недоверием спросил:
— Неужели прочтёшь такую толстую?
— А ты сам попробуй, — сказала я. — Осилишь.
— Нет, — безнадёжно вздохнул Саша и посмотрел во двор, где мальчишки продолжали гонять хоккейную шайбу. — Это целый месяц надо сидеть… Нет уж, бери. — И он протянул мне «Королей».
Только я хотела спросить, не найдётся ли у него газеты — завернуть книгу, как открылась дверь со стеклом и бабушка недовольно сказала с порога:
— Лександр! Сызнова сантиметр утащил!
Саша даже головы к ней не повернул.
— Какой ещё сантиметр? Ничего я не брал.
— Куда ж он подевался? Ведь не с ногами сантиметр. Вчера на месте был, сама положила в машинку…
И вдруг Саша как закричит:
— Отстань ты! Пристала как муха. Никакого я твоего сантиметра не видел!
Я не верила своим ушам. И ещё меня поразило то, что бабушка не рассердилась на Сашу. Качнула своим горбиком и закрыла дверь.
Зато я на него рассердилась страшно. Просто и не знаю, когда ещё так сердилась.
— Хорошо, — говорю ему шёпотом, — разговариваешь ты с бабушкой! И не стыдно?
— А твоё-то какое дело? — покривился Саша. — Подумаешь, что я такого сказал! Вовка старой каргой её называет, и то ничего. Во как!
Я не люблю драться, но Саше я бы влепила пощёчину. Как мне хотелось крикнуть ему в лицо всякие обидные слова! Но они почему-то застряли в горле. Я вдруг почувствовала, что сейчас зареву.
Я бросила на стол его книжку и выбежала в переднюю. Схватила с гвоздя шубу, шапку и скорей — за дверь, на лестницу.
Там мне стало немного легче. К первому этажу застегнула все пуговицы, натянула варежку. На левую руку. А правой варежки нет. Обшарила карманы — нет. Видно, у них в передней варежка выскочила. Ну и пусть! Не пойду за ней. Пусть даже пропадёт. И книжка от них мне не нужна!
Я уже прошла через арку, иду по улице — слышу: кто-то догоняет меня. Неужели Саша? Он. Я зубы стиснула и молчу.
— Вот, варежку ты у нас обронила… Возьми, замерзнет рука.
Хотя голос у Саши был совсем другой, но смотреть на него мне всё равно не хотелось. Взяла варежку и продолжаю молчать. А он в лицо мне заглядывает.
— Почему же ты книжку оставила?.. Вот, возьми. Сама прошла, просила…
— Обойдусь без твоей книжки!
Не обиделся. Идёт не отстаёт. Только голову опустил.
— Ну, чего ты рассердилась? Из-за бабушки, да?
Я наконец не выдержала:
— Никогда не видела таких грубых и бессовестных мальчишек! Я не знаю… Я просто отколотила бы тебя!
Саша и это стерпел. До самой аптеки смотрел себе под ноги. Даже по ледяной дорожке не захотел прокатиться. А может, и не заметил её? Потом он улыбнулся и сказал:
— А ты поколоти меня.
— Бессовестный! Тебе ещё смешно!
— Правда, поколоти, — Саша так посмотрел на меня, будто и в самом деле очень хотел, чтобы я отдубасила его.
— А разве не стоит? — сказала я.
— Стоит. — И Саша покорно вздохнул.
И тогда я вспомнила о нашей бабушке Нюше и почему-то стала рассказывать о ней.
— У неё, — говорю, — пятеро детей было. И был в то время голод. После революции. Тогда же война шла. А самое плохое, что не было соли. И вот пошла бабушка Нюша — она тогда ещё никакая не бабушка была, а молодая — за солью в Ярославль. За двести километров. Несколько дней шла. Наменяла там соли и пошла обратно. По дороге в лесу её чуть не загрызли волки, но она всё-таки убежала от них. Идёт дальше. День, второй, третий идёт. Совсем из сил выбилась. Но вот уже немного осталось, рядом её деревня. Только речку перейти. А перед этим ударил мороз, и речка покрылась льдом. Что делать? Лодки не ходят, к мосту идти — ещё полдня потеряешь. Попробовала она лёд — крепкий. И пошла потихонечку. Уже почти всю речку перешла. А у самого берега лёд вдруг затрещал и стал лопаться. Тётя Нюша закричала, да кто поможет? Никого кругом. И провалилась она под лёд. Сама-то кое-как выбралась, а мешочек с солью утопила.
Рассказала я про бабушку Нюшу и чуть сама не заплакала. А Саша брови нахмурил и спросил:
— Так и утонула соль?
— Конечно. Как же подо льдом найдёшь её?
— А где сейчас твоя бабушка?
— Умерла два года назад.
Саша помолчал немного, а потом сказал:
— Наша бабушка тоже героическая. Не веришь? Ты не смотри, что она с горбом. Она всю блокаду в Ленинграде перенесла. На заводе работала. Мины там вытачивала. Я её спрашивал, как вытачиваются мины. Резец такой твёрдый на станок прикручивается, и мины им вытачивают. У бабушки даже медаль есть «За оборону Ленинграда».
— Вот видишь, — сказала я, — у тебя такая замечательная бабушка, а как ты с ней разговариваешь? Эх ты!
— Ну, поколоти меня! — опять сказал Саша.
— И поможет?
— Ага.
— И больше не станешь так грубо разговаривать с бабушкой?
— Ага.
Я покачала головой.
— Ты только обещаешь, а не выполнишь.
— Это почему же? — спросил Саша.
— Потому. Будет, как с книжкой. Обещал, обещал, а толку-то?
— А я говорю — будет толк.
Я хотя и видела, что Саша сейчас говорит очень серьёзно и даже обиделся, что не хочу верить, но я решила его помучать.
— Всё равно не верю.
— Ах, так! — Саша сбил ботинком кусок льда под водосточной трубой и сунул его в рот. Кусок был большой, и щека у Саши раздулась, будто от флюса. Я испугалась: так и ангину можно подхватить. Я летом поспорила с Надей, кто быстрее съест мороженое, и заболела ангиной.
— Выплюнь сейчас же! — потребовала я.
Саша вынул лёд, но не выбросил его, а держал в руке возле рта.
— Веришь мне?
— Ладно, верю.
Саша далеко запустил ледышку.
— И Вовке скажу, чтобы бабушке не грубил. Пусть только попробует! Я и подраться с ним могу!
Я улыбнулась. В общем, ведь он хороший — Саша. И тут я заметила, что сам-то Саша без варежек и шарф он не успел надеть. Торопился.
— Саша, — строго сказала я, — давай твою книжку и скорей беги домой. Ты же, наверно, и уроки ещё не делал?
— Ага, — смущённо сказал он и сунул мне в руку «Семь подземных королей». — Я тогда побегу.
— Беги, — сказала я.
