Успокоив себя, Лидумс решил больше в судьбу Юрки не вмешиваться. Пусть им занимается Большой Джон. Сам Лидумс только прогулялся однажды вечером на вокзал в Черинг-Кросс и отправил открытку по рижскому адресу, в которой сообщал некоей особе женского пола о своей вечной любви.
7
А Ребане продолжал наживать политический капиталец. Его посланец Том отвечал из Риги на все вопросы.
В пятницу вечером в особняк на Фрост-стрит (так, оказывается, называлась маленькая улочка, на которой жил Лидумс) позвонил Большой Джон.
— Мистер Казимир, чем вы заняты?
— Пишу обзор для министра Зариньша, — поддразнил его Лидумс.
— Жаль, что отрываю вас от дела, но все же прошу приехать к нам.
— Хорошо, буду, — не скрывая своего неудовольствия, ответил Лидумс.
Он вывел машину из гаража, проверил указатель бензина (Моррис знал свое дело, баки полны), нажал кнопку звонка в гараже, и Моррис, не выходя из привратницкой, открыл ворота. Несколько минут езды привели Лидумса в равновесие.
Навряд ли Большой Джон очень желает столкнуть лбами его и Ребане. Скорее всего некоторое недоверие к Тому и его «работе», как бы нечаянно выраженное при помощи Вилкса, сыграло свою роль. Большой Джон тоже достаточно недоверчив. Если он столько времени проверял (или все еще проверяет) Казимира, то почему должен верить Ребане и его воскресшему Тому на слово? Мистер Казимир хорошо знает Ригу — так, наверно, думает Большой Джон. Привлечем его для экспертизы! Ну что ж, будем давать советы… На то ты и утвержден «экспертом по восточным делам при разведке ее величества королевы»… И даже получаешь солидное жалованье. А жалованье надо отрабатывать.
Он оставил машину в том же переулке, прошел в кабинет Большого Джона и, едва поздоровавшись, услышал ликующий возглас Роберта Ребане:
— А Том-то! Вот молодец! Дал сводку почти по всем промышленным предприятиям Риги! Ах, простите, мистер Казимир, я не поздоровался с вами!
Лидумс пожал вялую руку Ребане, ответил сдержанно, однако вполне дружелюбно:
— Рад! Рад! Как же это ему удалось?
Вилкс, присутствовавший тут же, поморщился. Однако и он не мог возразить Роберту Ребане, которого не любил за грубое чиноначалие. Радиограмма была вполне точная. Правда, Тому не удалось проникнуть на ряд крупных заводов, однако он сообщал, что находится на подходе. Кроме того, он намекал, что имеет возможность получить некоторые данные о противовоздушной обороне Риги (этим занимается Адольф), и просил подкрепить его деньгами через известный «почтовый ящик».
Эта радиограмма настораживала. Было похоже, что Том и Адольф на самом деле где-то отсиделись и теперь действуют довольно успешно. Лидумс даже выругал Будриса: «Эх, прошляпил этих сопляков!» Но сообщить о них Будрису у него долго не будет возможности. Остается один путь: осторожненько посеять настоящее недоверие к воспитанникам мистера Ребане, а заодно и самому Ребане прищемить его лисий хвост…
Большого Джона долго не было, — видно, он звонил от кого-то из начальства. А когда он появился, неся портфель, закрепленный металлической цепочкой за запястье руки, стало понятно, что отсутствовал он по важным делам. Да и держался слишком официально. Видимо, разговор с начальством был не из приятных.
Лидумс сделал вид, что ничего не заметил, и, пока Большой Джон отмыкал наручник портфеля, спросил:
— Скажите, мистер Ребане, Том сообщил, чем объяснялся перерыв в связи после условного дня выхода и до февраля?
— Меняли место пребывания, — сухо сказал Ребане.
«Ах ты, лиса, лиса!» — подумал Лидумс. Разве не хитростью и ловкостью отличалась лиса в фольклоре всех народов, избравших именно ее синонимом коварства? Интересно, что еще придумает Ребане-лиса для унижения Лидумса, Вилкса, Будриса и его группы? А Ребане как раз о Будрисе и заговорил:
— Мистер Джон, у Тома есть интересное предложение. Он и Адольф связались с двумя «национально мыслящими» латышами. Естественно, они произвели тщательную проверку этих лиц. Это бывшие служащие немецкой полиции времен оккупации Риги. Теперь им угрожает так называемое «разоблачение». Кого-то из подвергшихся в свое время преследованию они встретили в Риге и теперь опасаются ареста. В то же время они буквально начинены нужной нам, по словам Тома, информацией. Том просит разрешения перебросить их в группу «лесных братьев», о существовании которых эти лица знают. Он считает, что это безусловно преданные люди и могут принести известную пользу. Он просит у нас координаты Петерсона или Густава. Это поможет Тому и Адольфу завоевать доверие и этих лиц, и их друзей, что для них очень важно.
Большой Джон закончил возню с портфелем, сунул его в сейф и теперь с интересом смотрел на Ребане. Потом обратился к Лидумсу:
— Ваше мнение, мистер Казимир?
— Я думаю, у мистера Ребане есть и другие мотивы?
— Пожалуйста, мистер Ребане!
— Том полагает, что курляндская группа имеет прямые связи с нами через море. Во время очередной морской операции нам нетрудно будет эвакуировать их сюда, а это даст нам исключительно важный материал, который не может быть передан по радио.
Большой Джон задумчиво сказал:
— Предложение, несомненно, заманчивое. Мы имеем возможность спасти двух преданных людей от преследований Чека и прежде всего получить кое-что интересное… Что вы скажете на это, мистер Казимир?
— Меня занимает пока что только один вопрос. Мистер Ребане так рьяно отстаивал самостоятельность своей группы, что даже не разрешил Тому и Адольфу идти через группу Будриса. А теперь сами его воспитанники ищут этой связи. Я считаю всякое проникновение в группу Будриса непроверенных людей опасным. Дело даже не в том, кто они. Группа находится в тяжелых условиях постоянного преследования. А вдруг этим господам, уже давно отвыкшим от условий военного времени, такая жизнь придется не по нутру? Допустим, они захотят уйти? Естественно, мы не можем удерживать людей насильно. Ну, а потом? Если они все-таки попадут в руки Чека?
— Но их действительно можно вывезти в Англию! — горячо запротестовал Ребане.
— Вилкс, сколько времени вы ожидали выхода в Англию? — сухо спросил Лидумс.
— Год и десять месяцев! — резко ответил Вилкс.
— Но информация! — напомнил Большой Джон. — Может быть, это интересные документы или фотографии? Мы пока еще не имеем возможности пользоваться бильдаппаратами, которые передают фотографии по телеграфным проводам и даже через эфир.
— Я лично против такого рискованного эксперимента. Но если мистер Ребане настаивает, я не стану излагать мою точку зрения полковнику Скотту или Маккибину. Проще, всего запросить мнение самого Будриса. Он лучше знает положение и в группе, и в городе. Наконец, он может дать совет Тому, но только через нас, через Лондон. Может быть, он укажет этим двум лицам какие-то безопасные адреса или раздобудет для них безопасные документы. Но его мнение узнать просто необходимо, а до этого мы не можем отвечать Тому на его предложение, разве что сообщить: вопрос рассматривается.
— Вы разговариваете так, словно группа Будриса — ваша личная собственность! — сердито возразил Ребане.
— Простите, мистер Ребане, но я отвечаю за ее безопасность, хотя и нахожусь далеко от моих друзей. И вот еще что: если вы рискнете лично передать какие-то координаты группы Будриса, ставшие, возможно, вам известными по роду работы в отделе «Норд», то я не могу ручаться за безопасность тех, кто ими воспользуется. В одной из своих радиограмм Будрис уже предупреждал об этом. Подпольная борьба более жестока, чем открытая война, в лесу пленных не берут.
Лицо Лидумса стало таким жестоким, что и Ребане, и Большой Джон невольно замолчали. Только после длинной паузы Большой Джон примирительно сказал:
— Мистер Казимир во многом прав. Я думаю, прав он и в том, что советует обратиться непосредственно к Будрису. Только Будрису известно истинное положение дел в группе, мы отсюда можем лишь дать какой-то совет. Подготовьте запрос в группу Будриса и изложите пожелание Тома, мистер Ребане…
— Хорошо! — не очень любезно ответил Ребане.
— Полковник Скотт приглашает вас, господа, на совещание в среду, в два пополудни, — строго официально произнес Большой Джон, словно и не расслышав резкого тона эстонца.
Все молча вышли из его кабинета. За дверью разошлись, даже не взглянув друг на друга.
Но вечером Лидумса навестил Большой Джон. Ничего не объясняя, он рекомендовал Лидумсу держаться осторожнее.
Они посидели больше часа, потягивая коктейли. Большой Джон был чем-то встревожен. Он много расспрашивал Лидумса об условиях подпольной работы в Латвии: действительно ли латышские чекисты так проницательны, как об этом говорят не многие, к сожалению, беженцы; как относится население маленьких городов и хуторов к посторонним лицам — радушно или с подозрением; каковы возможности прописки и можно ли жить без прописки в Риге и других крупных городах Латвии и о многом другом. Но Лидумс понимал, что все эти вопросы связаны с одним: англичане с подозрением относятся к Тому. И объяснил спокойно: да, в Латвии пришельцу трудно. В прошлом году Густав погиб именно потому, что шел один… На «лесных братьев» чекисты постоянно устраивают нападения, которые пришлось вынести и Вилксу. Трудно, трудно…
