И этому можно научиться, потому что здесь уже область наша, земная. Какова наша любовь? Можем ли мы говорить о любви к самым близким, или к более дальним, или к Богу в таких категориях? Разве мы отдаем себя своему ближнему, даже и самому дорогому, без всякой мысли о том, чтобы сохранить свою «цельность», защитить себя от ран, от боли, от унижения, от разочарования, от измены, от обмана, от всего, что может нас ранить? Неужели наша любовь такая открытая, такая отданная, такая беззащитная, что готова на все, только бы не перестать, не измениться, не поколебаться? Вот о чем нам говорит Воплощение: о любви и о том, какова она. И если такова Божия любовь к нам и если Христос говорит нам: «Я вам дал пример, последуйте ему», – то этот образ мы должны воспринять ответственно.
Дальше мы видим в жизни Спасителя, как Его приносят в храм. Божия Матерь и названный Его отец, Иосиф, приносят Его в храм поставить перед Богом. Что это значит? Что обозначает этот обряд, о чем говорит этот праздник? Если вспомнить Ветхий Завет, то мы увидим, что Богу пришлось подвергнуть египтян одному ужасу за другим, чтобы освободить Израиль из египетского рабства; и предельным ужасом была смерть каждого первенца в Египте. И как бы выкуп за этот ужас Господь дал повеление Моисею: Он потребовал, чтобы каждый первенец мужеского пола, рождаемый от израильской матери, приносился к Нему в храм в жертву; то есть отдавался бы Ему на жизнь и на смерть, отдавался так, чтобы Бог мог решить: берет Он его и принимает Он его как кровавую жертву или отпускает за выкуп. Этим выкупом для более богатых людей был ягненок, а для бедных – два голубя.
Через всю историю Израиля проходит образ: для нашего спасения погибли дети египетские, и в выкуп за них мы приносим наших сыновей – перворожденных, самых дорогих. И Господь в Своей милости не требует от нас смерти этих детей, Он их отпускает с миром жить, но жить они должны уже как собственные Божии дети. В какой-то день в храм приносится особенный ребенок, небывалый ребенок: это Божий Сын, рожденный от Девы Иисус Христос. И Божий Сын, рожденный от Девы, Который через Свою Мать принадлежит к израильскому народу, а по Своему Отцу принадлежит вечности Божественной, этот Ребенок Богом принимается; только на время Бог приемлет в выкуп голубей, на то время, пока не совершит Его собственный Сын все, что Ему положено совершить – дело безграничной любви. А закончит Он Свою жизнь как кровавая жертва; единственный из первенцев за всю историю израильского народа Он умрет, потому что был принесен в храм как выкуп за Израиль, а также и за младенцев египетских, показывая этим, что Его смерть является спасением не только избранного народа, но всего человечества без остатка. Он умирает за всех и приносится Он за всех.
Здесь, так же как и в Воплощении, как бы одностороннее действие Божие: Бог отдает Своего Сына, Бог совершает воплощение и Бог, во Христе, отдает Себя. Младенец этот пока еще не берет Сам на Себя, в Своей поистине царственной человеческой свободе, той задачи, которую Бог на Него возлагает; здесь Он является агнцем, голубем невинным, приносимой жертвой.
И следующий шаг мы видим в день крещения Господня. Господь Иисус Христос вырос в полную меру Своего человеческого роста, Своей зрелости человеческой; и в этот момент Он, как человек Иисус Христос, по словам апостола Павла (Рим. 5, 15), берет на Себя все, что возложил на Него Бог в воплощении и в тайне Сретения, все, что Он принял на Себя в Извечном Совете по Своему Божеству. Он приходит на Иордан. И значительны, знаменательны слова, которые провозглашает Иоанн Креститель: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя весь грех мира, Который на Свои плечи берет мир с его грехом, со всеми последствиями этого греха»… И Христос требует крещения. Иоанн справедливо говорит: «Зачем? Как мне, человеку грешному, крестить Тебя, Бога воплощенного?» Зачем Ему креститься? Крещение Иоанново было крещением покаяния за грехи, но нет греха во Христе. Что же происходит? Происходит, может быть, то, что описывается в одной проповеди на Крещение Господне: воды иорданские омыли грехи десятков, сотен, может быть, тысяч людей, которые с покаянием пришли к Иоанну; эти воды отяжелели человеческим грехом. Они омыли греховность и из простых, земных вод стали как бы мертвой водой, где грех человеческий убил всякую возможность жизни; они стали водами способными, омыв грех, возложить его на Безгрешного, приобщить Его не к греху, а к смерти, которую за собой приносит грех. И Христос погружается в эти воды. Он, безгрешный, бессмертный, погружается в эти воды смерти и восстает из них, как бы облеченный в смертность погибшего человечества, в смертность, которая является следствием греха. Воды смерти… Но эти воды, к которым прикоснулось Его Божественное тело, теперь несут в себе не смерть, а жизнь. Эти воды иорданские приобрели как бы новое значение; и когда мы освящаем воду в крещенский праздник, или при крещении детей, или при любом случае, мы просим, чтобы им было дано приобщиться тайне Иордана. Простые воды прикоснулись к телу воплощенного Бога, и очистились, освятились, это уже не простые воды, а воды, носящие в себе жизнь, способные приобщить других к той жизни, которая ключом била во Христе.
И выходит из этих страшных вод иорданских Христос как бы облеченный в смерть. Проповедь, которую я упомянул, сравнивает эту тайну с погружением белой материи в краску красильщика. Погружается незапятнанная белизна, а выносится материя кровавого или черного цвета: кровь или смерть. Из древности, из греческой мифологии мы знаем образ, который уже говорил об этом. Это рассказ о Геркулесе, человеке небывалой силы, который творил только добро вокруг себя, уничтожал зло, и в этой борьбе со злом насмерть ранил кентавра. Кентавр, в котором зло било ключом, погрузил в свою кровь одежду и послал ее Геркулесу в подарок. И когда Геркулес надел эту хламиду, она прилипла к его плоти, стала жечь его, и он начал рвать ее с себя, но сорвать ее он мог только ценой собственной смерти. Так и Христос может освободиться от смертности, от последствий нашего греха, которые Он воспринял в крещении, только Своей смертью.
Вот путь Христов; но этот путь говорит нам и о нас самих, ибо это наш грех; грех всего человечества, но и каждого из нас, потому что грех земли сплетается из мелких и из крупных грехов каждого человека. Наш грех, мой, твой, ее, его грех ложится на Христа, как эта смертоносная хламида, как эта смертность, которая собирается со всего Иордана, чтобы осталась в нем только спасительная чистота. Как мы отзовемся на это? Бог отдал Своего Сына на смерть, невинного, беззащитного; и этот Сын человеческой и Божественной любви свободной волей на Себя принимает все, что Бог на Него возложил. Как мы отзовемся на такую любовь, на Божественную любовь и на человеческую любовь Христа? Как бы мы отозвались, если бы кто-либо из наших близких, друзей или кто-то нам совершенно чужой свободно, без принуждения отдал свою жизнь для того, чтобы вырвать нас из смерти? Апостол Павел дивится этому и говорит: Едва ли кто отдаст жизнь за своего друга, а Христос отдал свою жизнь за нас, когда мы были Ему врагами, когда мы служили, поклонялись греху, когда мы любили грех больше правды, больше Него… Как мы отзовемся на это? Неужели у нас не хватит ни сердца, ни воображения, чтобы понять, что это значит? Неужели, если бы кто-нибудь из нас принял смерть за другого, это было бы более убедительно, чем то, что мы знаем о Христе? Неужели человек, который бросается в огонь для того, чтобы спасти другого человека, и погибает, поступает более убедительно, чем Христос? Нельзя отговариваться тем, что Христос был Богом; Он живет и умирает в Своем человечестве, а не в Божестве. Так же как каждый из нас может отдать свою жизнь или отказать в ней ближнему, Он был свободен как человек сказать: «Возложенное на меня Отцом Я не могу принять в плоти Моей человеческой!» Он все знал, Он знал, что будет, – и Он это принял.
Вот над чем нам надо крепко-крепко задуматься, когда мы живем так, как мы живем, а не так, как Господь Своей жизнью и смертью нас молит жить.
* * *
Когда мне за многие последние годы приходилось говорить о страстях Господних, я старался сосредоточивать внимание на Самом Спасителе Христе. Сегодня я хочу говорить больше о тех людях, которые принимали участие в этом последнем, крестном пути Господнем, начиная с Вербного воскресенья.
Когда мы думаем об участниках этой страшной, страдной поры, мы всегда думаем о «них», как бы говоря: «Был я тут, этого бы я не сделал. Я бы все понимал, я бы на все отозвался, ничего бы не испугался, если только я тогда знал бы Христа». Но на самом деле это не так. Если посмотреть на себя честно, то можно себя узнать в каждом из участников этой страшной поры; и не в лице Христа, Божией Матери или тех, которые остались верными хотя бы ненадолго, но в лице тех, которые оставили Его.
