Его «подвиг» станет однообразной песенкой, которую будут крутить без перерыва и затаскают до отвращения; он – резкий звук смычка, которым будут возить недолгое время по ржавым нервам. Еще бы: ведь он – один из них! Среднестатистический гражданин X, переживающий вместе с ними смертельно опасное приключение; они – в креслах, жуя чипсы и бутерброды, а он – в какой-то индустриальной клоаке, среди крыс и дохлых кошек. Он ненадолго потряс это болото, но любые волны быстро гаснут в вязком дерьме…
Он жадно сожрал пару плиток шоколада, запил водой из фляги и проглотил капсулу стимулятора. Вероятно, с непривычки и на голодный желудок он сразу же почувствовал себя гораздо лучше. Так, словно за спиной выросли крылья. А заодно клыки во рту, когти на пальцах и шерсть по всему телу…
Прилив темной силы подхватил его и повлек туда, куда звал инстинкт. Он ощутил, что такое охотничий азарт.
Держа трубу в одной руке, а обнаженный нож в другой, увешанный всем необходимым для выживания в течение ближайших суток, он зашагал в ту сторону, откуда двигались облавные. Это был рискованный, но необходимый маневр. Ник пробил брешь в их редкой сети и отвоевал себе еще несколько часов жизни.
* * *
Следующий вечер застал его в предназначенной под снос развалюхе, стоявшей посреди выселенного частного сектора. Тут не было даже бродячих собак. Только птицы изредка садились на дырявую крышу. Всюду белел их помет. Мародеры давно выскребли сараи и погреба.
День прошел на удивление спокойно. Видимо, облавные готовили решающий удар. Труп был вполне красноречивым предупреждением.
Посетив универмаг, Ник посмотрел дневные новости. Гражданину X присвоили код «00», которым обозначали особо опасных преступников. Он поздравил себя с тем, что его приняли всерьез. А что будет, если он прикончит еще одного загонщика? Бросят ли против него войска? Готовы ли эти сволочи нарушить основной принцип, гласивший, что в процессе Охоты замены не допускаются? Он узнал это очень скоро.
Мобильник ему не пригодился. Никто не вышел на связь, чтобы шепнуть дичи на ушко: «Алло, я иду искать!..» На всякий случай он выбросил аппарат по пути, опасаясь, что в нем может быть установлен маячок. Вода и паек были на исходе. К счастью, осенью не было проблем с влагой. Он наполнил флягу дождевой водой, скопившейся во врытой в землю бочке, ополоснул лицо и руки. Купаться не рискнул, хотя ощущал собственные неприятные запахи пота и немытого тела. Такое зловоние исходило от бездомных. Если Охота затянется, запах приобретет звериную силу…
Он никогда не подумал бы, что в подобной ситуации ему будет не хватать зубной щетки и электробритвы. Помойка во рту раздражала, отвлекала, заставляла снова и снова пережевывать выделяющуюся слюну. Щетина вызывала зуд… Отчего-то он вдруг вспомнил ту шлюху в серебристом «купе». Попалась бы она ему теперь! Он насиловал бы ее до тех пор, пока не стер бы себе член… И все же интересно, как этой твари удалось избавиться от метки? Должно быть, кто-то получил бесплатное удовольствие…
Его мысли снова вернулись в накатанную колею. Ведь ему тоже еще не поздно! Но кто подпустит близко к себе небритого типа с диковатым блеском в глазах и следами грязноватого ночлега на одежде? Это не значит, что он не делал попыток финтить. Был еще призрачный шанс вернуться. Он честно использовал все возможности.
В универмаге его отшил кассир, когда он пытался передать метку с горстью монет на сдачу. После этого целый этаж почти мгновенно опустел. Ему пришлось поспешно сматываться оттуда и долго кататься на общественном транспорте, пересаживаясь с маршрута на маршрут. Надежда встретить дремлющего или пьяного простофилю не сбылась – с тех пор, как началась Охота, людей перестало укачивать, а пьяных на улицах не было вообще. Оказывается, достичь идеального общественного порядка было так легко!
Не прошел номер и в зоопарке, где Ник выслеживал человечка, лизавшего мороженое, – на вид стопроцентного лопуха. Но «лопух» проявил неожиданную сообразительность и реакцию боксера; в результате Ник почувствовал себя дебильным павианом, очутившимся в компании гениальных шимпанзе. Комплекс неполноценности развивался стремительно.
Трюк с «потерянным» бумажником он забраковал по причине исключительной примитивности. На такую дешевку уже давно никто не ловился, даже умирающие от голода. К вечеру он был измотан до предела и вынужден принять еще одну капсулу стимулятора. Однако загонять организм не имело смысла – он знал, что отходняк потом будет жуткий. Несколько часов спокойного сна в тихом месте – все, что ему нужно.
Вот только где он, этот потерянный рай – спокойное место?!
* * *
Но он отыскал нечто подходящее.
В том брошенном доме без мебели ему приснился страшный сон. Он был женщиной, получившей метку во второй раз. Наяву такого не случалось за всю историю Охоты. Ник запомнил кошмарное ощущение, заставившее его сжаться даже в бездонной колыбели сна. Он узнал, что это значит – пережить предательство и ужасное приобретение; пройти через немыслимые муки, превратиться в живого мертвеца, ходячую куклу; наконец, с громадным трудом избавиться от метки ценой отказа от самого себя; воскреснуть, родиться заново, наслаждаться жизнью – и снова быть ввергнутым в жутчайшую трясину безысходности.
Дьявол стоял за всем этим. Дьявол с человеческими лицами. Шесть миллиардов масок, а под ними – пустота… Дьявол хохотал над иронией судьбы, снова подбросив бедняжке метку. Его ужимки были изощреннейшим шутовством над гнилой и одновременно возвышенной человеческой сущностью. И даже самопожертвование, способность любить, вера, добро – все эти прекрасные символы наличия души оказывались абсолютно безполезными в подобной ситуации. Как вести себя, когда не можешь проявить лучших своих чувств, когда нелепо сострадание, когда животворящая влага любви уходит в песок безразличия, когда фонтан нежности хлещет, разбивая манекены прошлого, когда некого и не за что прощать, когда теряет смысл любая добродетель, кроме способности страдать, а единственным ощущением остается страх?.. Дьявол смеялся. Его хохот заполнял стылую Вселенную…
Ника прошиб ледяной пот. Яйца превратились в две заиндевевшие гирьки. Изо рта потекла слюна, будто пена эпилептика…
Проснулся он от холода, пробравшегося сквозь кожу и клетку из ребер до самого сердца. Резко сел. Что-то хрустнуло в пояснице. Наручный хронометр показывал четверть одиннадцатого. Как бы не проспать собственную смерть! А то перережут глотку сонному – и самое важное событие пройдет незамеченным… Он еще был способен на юморок. Не бог весть какое утешение, но все же…
Следующие сорок минут его терзала неопределенность. Он сидел в центре погруженного во тьму квартала и не имел ни малейшего понятия о происходящем вокруг. В частности, о том, где находятся загонщики. Отдохнувшим он себя не чувствовал. Башка соображала плохо. Сбой биологических часов ощущался все сильнее, потому что Ник привык к устоявшемуся режиму. Рваное время…
Но, видать, что-то было в древней мудрости. Пока он сидел на своем черном троне – владыка смертельной ночи и безлюдной земли, лишившийся желаний и связных мыслей, – враги пришли к нему сами.
Он услышал приглушенный расстоянием шум двигателей. Лучи прожекторов стали призрачной зарей. Ненадежный покой улетучился, как будто его и не было. Ник вскочил и подбежал к окну.
Разглядеть отсюда силуэты облавных «луноходов» было невозможно, но шестое чувство подсказывало ему, что это они. Где-то, на большом расстоянии (пока еще большом!), двигатели пожирали бензин и кислород. Чуть позже донесся возбужденный собачий скулеж. Зная свое дело, псы не лаяли, однако полностью сдержать восторг предстоящей охоты не могли.
У Ника тоже появилось предвкушение. Горьковатый привкус во рту. И страх, конечно, – как же без него!..
Несмотря на это, спустя восемь минут он обзавелся рваной раной на руке, зарезал двух доберманов и одного «кинолога». Его черная метка записывала в автоматическом режиме уникальную историю, которая, возможно, станет «гвоздем» сезона и будет распродана тиражом не менее пятидесяти миллионов экземпляров. Для удобства пользования хронология происходящего была расписана по секундам.
Эпизод спустя еще шестнадцать минут: гражданин X (код «000» – три нуля!) добирается до спецмашины облавной команды, убивает вооруженного водителя и без особых помех покидает место представления. Водит он плохо, но все же отрывается от погони, сбивает по пути некстати подвернувшуюся старушку, а затем бросает машину на подземной стоянке.
Во время нападения его лицо остается совершенно невозмутимым. Это не значит, что он не испытывает ни малейших эмоций. Но какая запись может выразить немое чувство, охватившее его, когда рука впервые легла на рукоятку пистолета!
