Со своим другом-фельдфебелем, который через некоторое время был откомандирован в офицерскую школу, где при чистке оружия прострелил себе руку и тем не менее был выпущен лейтенантом, я жил в отеле «Бергхайль», где еду продавали без карточек. Мы поднимались до маленького озера через Хампельбауде и с удовольствием по несколько раз спускались на лыжах.
В начале 1943 года мне приказали прибыть к командиру роты якобы для того, чтобы меня перевели к другому месту службы. Но речь пошла о том, чтобы направить меня на курс лыжной подготовки в Кронштадте (силезский Глатцер-Бергланд). Новинкой там было применявшееся лыжное крепление (для равнинной войсковой лыжной подготовки). В принципе оно соответствовало современному лыжному креплению для беговых лыж. На обычные ботинки надевался верхний сапог из кожи, который на двух осях крепился к лыжным креплениям. Такое крепление позволяло хорошо бегать на лыжах, но для спусков с гор оно, естественно, не подходило.
18 февраля 1943 года Геббельс на огромном митинге в берлинском дворце спорта выступил со знаменитой речью о десяти так называемых «вопросах судьбы немецкого народа». В этом сборище принимали участие раненные на Восточном фронте, кавалеры Рыцарского креста, дубовых листьев, солдаты, врачи, ученые, деятели искусства, инженеры, архитекторы, учителя, партийные функционеры, чиновники, служащие и огромное количество немецких женщин.
Сначала Геббельс объявил: «Итак, я могу с полным правом сказать, что все собравшиеся здесь являются срезом всего немецкого народа на фронте и в тылу. Не так ли?» В момент этого вопроса дворец спорта переживал одну из самых сильных демонстраций воодушевления, которое это старое место собраний национал-социалистов когда-либо переживало за свою историю. Людская масса вскочила, словно наэлектризованная, со своих мест. Ураганом пронесся по огромному помещению многотысячный крик «Да!»
To, что переживали участники этого митинга, должно было производить впечатление всенародного волеизъявления.
Можно привести еще одну цитату из этой речи: «Значит, вы, мои слушатели, в данный момент представляете нацию, и я могу задать вам десять вопросов, на которые вы должны мне ответить с немецким народом перед всем миром, и особенно перед нашими врагами, которые тоже слышат нас по радио». После этого он задал 10 вопросов, на которые толпа, вскакивая с мест, единым возгласом выражала свое одобрение. Самый знаменитый из этих вопросов был таким: «Хотите ли вы тотальной войны?» Этот вопрос был тоже встречен многотысячным ликованием и одобрением. На следующий день газеты вышли с подзаголовками: «Пробил час, вставай, народ! Нация решилась на тотальную войну!»
Теперь пришло время, когда стало погибать все больше солдат, в том числе и из моего ближайшего окружения. Война угрожающим образом подкралась совсем близко. Одним из первых был известный фрайбургский лыжник Руди Кранц. Потом стали приходить известия о смерти многочисленных товарищей из моей школы и из гитлерюгенда.
Во время моей службы в Загане я получил отпуск на родину. Поездка по железной дороге с многочисленными пересадками была очень долгой, но она проходила с отпускным билетом в кармане — символом наивысшего солдатского счастья. Котбус, Франкфурт на Одере, Галле были городами, через которые шли поезда. Как правило, это были скорые поезда для отпускников (SF) или пассажирские поезда с отделениями для военнослужащих (DmW, EmW, PmW). Если везло, то можно было у коменданта вокзала получить билет на обычный скорый.
Во время поездки на поезде и на вокзалах отпускников везде и всюду проверяла полевая жандармерия. Мы, солдаты, называли полевых жандармов цепными псами из-за того, что они на шее на цепи носили металлический горжет с орлом. Они проверяли отпускные документы и железнодорожные билеты, иногда требовали открыть крышку противогазной коробки, чтобы убедиться в том, что в ней — противогаз, а не спрятанные бутерброды.
Во время отпуска я смог во время остановки в Лейпциге побывать у моего дяди Альберта Бётгера. В Лейпциге 14 апреля 1924 года он создал интернат для профессионального образования. Здесь неспособные к обучению и социально неблагополучные молодые люди изучали садоводство, деревообработку, малярные работы, коммунальное хозяйство. Несмотря на большие успехи, во времена нацистов моего дядю уволили. Жизненный уровень слабоумных должен был теперь снизиться до уровня первобытных людей. После 1945 года мой дядя вновь возглавил школу, которая сегодня носит его имя.
В заганской Дахбергской казарме некоторое время находился танкист, который был моим соседом во Фрайбурге. От природы он был склонен к эскападам. Высокого роста, хорошо сложенный блондин, в городке его хорошо знали многие парни и все девушки. Я часто видел его с моим братом, и во времена юнг-фолька мы работали в одном отряде. В Загане из приказа я услышал о нем и его истории, как он неудачным способом хотел пережить войну. История его разыгрывалась в три акта.
Сначала он отбывал наказание за какой-то проступок на гауптвахте в казармах. Это ему не понравилось. Он бежал с гауптвахты, спрятался, потом ночью пробрался в канцелярию и в комнату фельдфебеля. А потом бежал с тем, что ему попало под руку: пистолетом, документами и служебной печатью. Сначала ему удалось скрыться.
Второй акт разыгрался посреди Лейпцига. По улице прогуливался щеголеватый молодой офицер люфтваффе с наградами и большой повязкой на голове. Всякий, кто видел его, считал, что видит идеального героя-летчика. Оказавшийся вдруг там фельдфебель из Фрайбурга и служивший с ним в одной части окликнул его:
— Привет Д.! Вот так встреча! Что это ты тут делаешь?
И тут летчик допустил самую большую ошибку в своей жизни, когда отчитал фельдфебеля:
— Кто вы такой, что обращаетесь ко мне на «ты»? Я вас не знаю. Идите куда шли!
Фельдфебель пошел дальше, но подумал, что здесь что-то не так, потому что точно узнал известного в части парня, и заметил, что тот его тоже узнал. Естественно, он решил этим делом заняться, доложил в полевую жандармерию, которая сразу же установила слежку за «летчиком». В отделении полевой жандармерии его документы были признаны фальшивыми, а повязка на голове — маскировкой. Очень быстро дезертировавший танкист был разоблачен. Ночью в камере ему удалось вырыть большую дыру, но для побега она оказалась не очень глубокой.
Третий акт разыгрался в Загане. На утреннем осмотре фельдфебель зачитал приказ: «Танкист Д. за дезертирство приговорен к смертной казни через расстрел». Приведение приговора в исполнение должно было состояться во второй половине дня в сосновом бору поблизости от Загана. После этого главный фельдфебель зачитал список расстрельной команды.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
