Тогда я решил написать этот рассказ.
18.
Несколько лет спустя я прилетел в Москву на пять дней. Навязчивые воспоминания детства преследовали меня, и я попросил друга свозить меня в город детства.
Провинциальный городок превратился в пригород Москвы. Мы долго кружили между новыми девятиэтажками.
— Около больницы направо свернете, — лениво объяснила полная тетка в платье с разводами.
— Дима, — я прикрыл глаза. — Наверняка, это та самая больница, в которой я лежал во втором классе.
Больницу в восьмидесятые годы отштукатурили и пристроили блочный корпус. Кусты шиповника, памятные по детским годам, засохли, казалось, окончательно. В кафе «Молочница», любимом месте опохмелки местного пролетариата, теперь располагался магазин мотоциклов «Ямаха».
«Продукты» остались. Вернее, вход и старые, знакомые с детства прилавки. Димка зарулил прямо в дворик, и я ступил на улицу своего детства. Соседский балкон почти не изменился. Но в подъезд теперь было не войти — на двери висел итальянской кодовый замок.
На скамейках детской площадки сидели угрюмые кавказцы и пили пиво.
Дверь в подъезд распахнулась. Из него вышла затянутая в кожу девушка с тонкой сигаретой в зубах, ублюдочного вида бультерьером на поводке, и миниатюрным сотовым телефоном.
— Люба, я все уже знаю. Полный пролет, — сообщила девушка. — Шли их на хер. И скажи, что я так посоветовала. Да.
Она присела на штакетник, отделяющий тротуар от запущенной клумбы. Бультерьер орошал мусорный бак и недобро скалился в нашу сторону.
Меня передернуло. Как тогда, когда из подъезда вынесли гроб Александра Валериановича.
— Не могу больше, Димка, пошли скорее на станцию…
Рынок был все на том же месте, правда разбился на две половины. Слева теперь втридорога продают ту же, что и во всем мире, сделанную в Китае дрянь. Справа, как и раньше господствуют чурчхелла, малосольные огурцы, пирожки с грибами и квас. Грибов в пирожках, увы, совсем мало, а квас наполовину разбавлен водопроводной водой.
Лица многих прохожих казались мне знакомыми, но в городке сменились уже несколько поколений, скорее всего, это был просто обман памяти.
Следует ли из этого, что историю переделать невозможно? На практике — да, в воображении — запросто…
И еще — вот в чем вопрос. Будь я на месте старика, я бы, пожалуй, тоже не смог выстрелить в спину убегающему человеку с мягкими ладонями интеллигента…
Давить их все-таки надо, интеллигентов, все беды России из-за них. То есть из-за нас.
