— Да, вы что товарищ комиссар, да я за товарища Ленина! — пытался сказать Балкин, но слова застревали в горле и страх как‑то враз охватил только что рьяного матроса. — Извините, товарищи, погорячился… Мы должны проявлять пролетарское сознание и верить в наше правое дело по свержению мирового империализма и организации диктатуры пролетариата!
Взволнованный комиссар Балкин рванув отворот матросского бушлата, достал из‑за пазухи нечто белое и положил на стол. Расправив усы и ощетинившись на всех, зашипела белая крыса на тонких кривых лапах.
— Вот и Дуська моя тут против белых гадов. Мы с ней на флоте вместе ходили два года на прославленном в японской войне минном заградителе «Амуре», — он осторожно погладил маленькую белую крысу, у которой на черной шелковой нити вокруг шеи был подвешен прозрачный крупный кристалл розоватого цвета с множеством граней, который сверкал и как‑то сразу заискрился всеми цветами радуги…
5
Атаман Раковский был на вид лет сорока, высок и худощав. Одевал он кубанку и ярко красный бешмет под черкесской с башлыком. На кавказском поясе сверкал камнями на рукоятке кинжал старинной работы, да маузер в кобуре. Под длинными черными усами атамана скрывалась тонкая усмешка, словно он знал нечто большее, чем все остальные. В его зелено–карих глаза сверкала бесноватость и некая лихость свойственная кавказским горцам. Возможно, именно от горцев он научился лихо гарцевать на резвом жеребце под пулями красных.
Среди белых говорили, что он геройски сражался в 1–ой Терской кавказской дивизии и в 1916 году участвовал в знаменитом конном сражении у Баламутовки и Ржавенцев, где отважные конные казаки разбили и пленили много австро–венгров. Раковский лично был награжден из рук Георгиевского кавалера генерала Павлова именной шашкой и орденом Св. Георгия 4–й степени. В начале января 1918 он примкнул к Петлюровскому войску «Украинский гайдамацкий кош». Сражался против отрядов красных на подступах к Киеву. После поражения войск Центральной Рады под Крутами и падения Киева вместе с Петлюрой бежал на Волынь, где и создал свой летучий белый конный отряд.
Атаман Раковский помимо физического уничтожения красных повсюду разыскивал золото и драгоценности, собирал информацию, где красные Советы накапливали ценности и наносил удары по банкам, бронированным поездам с отправляемыми драгоценностями в Москву и Петроград. В Белой Армии поговаривали, что на награбленное он смог бы нанять и вооружить целую армию. В целях личной охраны рядом с ним всегда находились два бывших жандармских урядника Забродов и Костылев. Помимо этих двух рукастых слуг инквизиции Царской России его сопровождал повсеместно отряд в 20 сабель рослых и при оружии, диких и со зверскими лицами казаков из казачьего Императорского конвоя. Они были в черных казацких бурках, с длинными шашками и горскими кинжалами, богато отделанными позолотой и чеканкой. У всех их были резвые скакуны и семизарядные револьверы системы «Наган» с трехлинейными патронами, наносящими больший вред. В их отряде имелось и два станковых пулемета систем «Гочкиса». Они следовали за отрядом на двух лошадях в специальных вьюках, и, обладая высокой боевой скорострельностью, могли поражать цель на дальность до 2000 метров.
Только головорезы Атамана Раковского могли знать, где он прятал золото. Некоторые белогвардейцы пытались расспросить или проследить где атаман сокрыл свои несметные награбленные сокровища, но натыкались на стену молчания или более воинственный отпор со стороны молчаливых казаков и жандармских урядников. Некоторые более любопытные искатели пропадали бесследно в лесах орловского полесья.
— Ну, что, господа казаки, пора бы нам тряхануть Орловских чекистов, говорят скопилось у них много ценностей.
Атаман окинул взглядом свой боевой отряд казаков и остановился на жандармском уряднике Забродове. Именно он, имея своих давнишних агентов среди бывших уголовников и барышень из домов терпимости Орла, принес весть о драгоценностях. Сообщил ему это бывший уголовник по кличке «Витька–вешатель», который как‑то пробился в ВЧК и продолжал свои зверства теперь уже на законном основании, имея маузер и мандат чекиста. Витька помогал белым, боясь царского урядника Забродова, что тот якобы готов раскрыть глаза Советам и ВЧК, кто на самом деле был Витька Проньков и поведать им о его 12–ти зверских убийствах мирных обывателей, среди которых был архимандрит Макарий и профессор гимназии. В прошлом убийца, а ныне — сотрудник орловской ВЧК сообщил Забродову, что в Губернском отделе Наркомата храниться чемодан убитого американца Брюса. Проворный американец более года скупал и обменивал на продовольствие в нищей, голодающей России бриллианты и уникальные драгоценности. Однако, около месяца назад Брюс был зарезан каким‑то пьяным бродягой за то, что тот не угостил его водкой. Бродягу, покормив, отпустили, а чемодан попал в руки чекистов.
В Наркомате доморощенные, народного сословия чекисты долго разглядывали драгоценности, пока матрос–чекист Балкин не отдал приказ спрятать пока неоцененные, но явно уникальные ценности, в один из огромных сейфов без ключей. Ключи потерялись или были выброшены отступающими белыми. Не долго думая, Балкин распорядился поставить охранника вместо замка, сказав при этом: «Пролетарское сознание — лучше всякой сигнализации или замков!». В течение месяца матрос Балкин повадился все чаще заходить в Наркомат. Проверяя драгоценности, он каждый раз прихватывал, что‑то из содержимого чемодана для своей студентки Милевской, которая ждала своего матроса–героя с белой крысой по кличке «Дуська» каждый вечер в Доходном доме «Горчичный мед» в Стрелецком тупике. Это и беспокоило Атамана Раковского, заставляя думать о проведении безукоризненной и немедленной операции по отнятию ценностей у Советов.
— Ну, Забродов, когда Советы резать пойдем и как золото брать будем?
— План готов — как взять ценности из барабана. Ехать нужно ночью в форме ВЧК. Десяток комплектов военной одежки уже достал, мандаты сделал. Надо ехать в Орел, брать комиссара Балкина на прихват у его мамзель, и прямиком в Наркомат. Там охраны человек пять и еще столько же на смене спят, так что на один храпок возьмем их всех как лососей, если они в надрыв пойдут.
— Ладно говоришь. Возьмем золотишко с камнями, да огоньки бриллиантовые и все–е-е! Уходим отваливает туда наверх в другую эпоху, пока калитка не захлопнулась.
— А, что там казачки императорские пару дней назад полихачили? Двух опричников порубили, когда отрывались от легавых.
— Это не беда, легавые или как они называются — дорожные урядники ДПС случайно задрались, хотели денег получить. Там весь мир на этом завязан. Все друг с друга деньги просят, а кто и просто вышибить хочет на испуг.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
