...Дневная термоядерная звезда, превращаясь в гигантский цветущий пунцовый пион, погружалась в глубоководную Марианскую впадину. Из пламенеющего моря выходила, как купальщица, молодая прохлада. Прожаренные курортники занимали места в пластмассовых кафешках. Детишки гоняли на быстрых роликах. Местные юнцы в одеждах кислотных цветов сбивались у ДК моряков, а их смазливые подружки подправляли помадой молодые и трепетные, как бабочки, губки: для ночной напряженной вахты, поскольку на рейде бронзовел мускулистый боевой силуэт ракетного эсминца военно-морских сил США. И в этом гармоничном и прекрасном мире червоточиной находился я, menhanter. Всегда обнаружится тот, кому больше всех надо. Хотя в данном случае я выполнял чужую волю: видимо, новости в этой теплой местности распространялись со скоростью деления чумных палочек Коха.
В Управлении меня поджидал сюрприз в образе возмущенной донельзя фурии, она же подполковница (б) А.А. Милькина. Лицо мадам было постным и общим выражением походило на плоскую рыбину, плавающую в мазутных речных водоемах. Очки с темными камуфляжными стеклами прятали глаза, где, нетрудно было догадаться, плескалась ненависть. Полковник Петренко, измученный активной жалобщицей, обрадовался мне: - Капитан Синельников, наш, так сказать, новый сотрудник. Я шаркнул ногой в сторону мадам и внимательно выслушал все, что думает обо мне широкая общественность и городская власть. - А в чем дело? - не понял я. - Катышев ваш внук? А я не знал, как жаль. - Жаль? - взвизгнула Милькина и вылила на мою голову ведро с помойными инсинуациями, мол, утверждала разъяренная грудастая тетка, я применял к ее внуку физические методы воздействия. - Степан Викторович, - привычно всплеснул руками. - Это поклеп. У нас, простите, не тридцать седьмой год. А молодой человек психически неуравновешен и обстоятельствами эмоционально принижен. Мы с ним поговорили и я убедился: он нуждается в стационарном лечении в соответствующем лечебном учреждении. - Что? - задохнулась от гнева госпожа Милькина, тряся пористыми щеками, где бродили бородавки. - Вы хотите сказать: Вовочка сумасшедший? - Я этого не говорил, - запротестовал. - Он этого не говорил, Александра Алексеевна, - вмешался полковник. - Как не говорил? Если говорил! - Нет, не говорил! Ну и так далее. Короче, в стенах положительного и серьезного учреждения случился гадкий обывательский скандалец, виновницей коего оказалась совершенно несдержанная женщина, потерявшая голову из-за любви к порочному родственнику. Хотя понять ее чувства можно: кто-кто, а она, подполковник (б) МВД, была прекрасно осведомлена о методах физического воздействия на тех, кто плохо реформируется, чтобы быть полезным материалом для строительства нового общества.
Когда мы остались одни, полковник Петренко, едва не перекрестившись, предупредил, чтобы я, капитан Синельников, помнил, как святцы: здесь не столица и прежде, чем совершить то или иное действо, его необходимо согласовать с командованием. Вот сейчас Милькина разблаговестит на всю округу о пытках в подвалах ЧК, а потом отмывайся, как негр в русской бане.
- А я ничего такого, - твердо стоял на своем, точно окисленный временем малахитовый памятник на постаменте. - Пока. - Пошути-пошути у меня, сукин сын. - А что касается негра из Нигерии, - вспомнил я, - он готов сотрудничать с нами. На добровольных началах. - Да? - удивился Петренко. - Интересное предложение. Надо покумекать. - И похвалил. - Вижу, Вячеслав Иванович, умеешь говорить с людьми. - И не только с белыми, но и черными, - был польщен. - Все люди - наше богатство. - Как лес, нефть и газ, - позволило себе пошутить командование. И на этой доброй ноте мы простились: полковник Петренко поехал на казенном автомобиле к женушке и оладушкам, а я поспешил к заржавелой колымаге лейтенанта Татарчука, удобной для штурма цитадели братьев Собашниковых.
Впрочем, до штурма было еще далеко. Для подобных революционных действий нужны не только санкция прокурора и РУОП, но каждодневная пыльная работа по сбору информации. Хотя образы братцев уже вырисовывались во всем объеме их криминального таланта. То, что они являются средним звеном в цепи наркобизнеса, нет никаких сомнений. Предположим, что они держат "улицу" и повязаны с Папой-духом, куратором, скажем так, этого зажиточного местечка. И мне остается одно: проявив терпение и профессиональную выучку, взять на прихват наркобарона. Когда и как это случится, никто не знает. Может быть завтра? Или через месяц? Или в следующем веке? Это как тебе повезет, menhanter.
Я сел в пыхающую жарынью машину, и мы с лейтенантом отправились на дежурство к дому, где нас не ждали. Проживало семейство Собашниковых в старом трехэтажном особнячке, отремонтированном, как утверждал Татарчук, испанскими мастерами из Билладжио. Здание цвета увядающей сирени утопало в пышной растительности и было взято в кольцо металлическим декоративным забором. Телекамеры беспристрастно отслеживали внешний мир по всему параметру. У ворот несли службу три военизированных вертухая. Близ парадного подъезда замечались несколько боевых джипов и спортивное авто, мне хорошо знакомое - автоматической коробкой передач. - Играешь с огнем, капитан, - предупредил меня юный коллега, когда я выбрался из его механической душегубки. - А ты мне должен стакан, - нелогично ответил я. - Граненый. Учи, когда вернешь посуду, Васек, - и пустился в неспешное путешествие. - Тогда я поехал за стаканами! - услышал за спиной веселый крик и металлический бой удаляющего автомобиля. Я люблю изучать местные достопримечательности - всегда имеется шанс обнаружить нечто любопытное и неожиданное. Menhanter обязан тщательно исследовать пересеченную местность, как полководец поле боя, где будут разворачиваться трудные и кровопролитные бои.
Между тем душистые сумерки сгущались и казалось, что я бреду в теплой темнеющей воде. После ознакомительной прогулки у особняка с видом на нейтральные воды выбрался к набережной. Там было многолюдно и весело. Цветные музыкальные фонтаны играли, как шарманки. На лавочках горлопанили Подмосковные вечера военно-морские янки и наши лапотные грошовые путаны. Модные курортницы в возрасте за тридцать призывно дефилировали по гранитному подиуму. - Извините, вы не из санатория "Жемчужина"? - обратилась ко мне одна из таких дамочек в сильно декольтированном платье космического неонового цвета. - Нет, я из ВЦСПС, - отвечал. - Но готов вас проводить хоть на край земли.
- Вот как? - кокетничала колоритная блондиночка, бросая на меня многозначительные призывные взгляды любви. - Именно так, - лгал я. - На всем свете не видел женщины прекрасней. - Спасибо, - разулыбалась, - я - Стелла. - А я Савелий, - ощерился. - Разрешите угостить шампанским? - Разрешаю. Вульгарный курортный роман. А почему бы и нет? Во-первых, не хотелось возвращаться в душный "пенал" и отбиваться от бабы Тони за битый стакан, во-вторых, общая атмосфера легкомысленного флера и ветреного блуда, в-третьих, Стелла была вполне симпатична с удобным тренированным лошадиным крупом и в-четвертых, я не спал более двух суток и, будучи один, мог от переутомления не уснуть вовсе, а вот после угарного любовного гарцевания засыпал, как младенец. И спал, и видел сны.
...Проснулся рано - чувствовал себя превосходно. Ни одна живая душа не знала, где я нахожусь, кроме женщины, посапывающей под моими ребрами. Типичная санаторная комната с видом на морской порт: самое удобное и надежное убежище для menhanter. - Я тебя люблю, котик, - утверждала ночью позитивная во всех отношениях Стелла. - Прошу: делай со мной все, что хочешь. Я люблю бешеных муж-ж-ч-ы-н! - Бешеных? - переспрашивал, вспоминая, что когда-то меня тоже называли "котиком" - в другой жизни, которую не вернуть. - Да! Да, Савелий! Ну же взбесись!.. И я старательно выполнил просьбу - у меня прекрасное качество: если кошечка в койке просит, я не отказываю. Главное, чтобы женщина не храпела. В этом смысле мне тоже повезло. Приятно лежать в рассветной тишине после глубокого сна и быть уверенным в собственной безопасности. Потом я ушел - любвеобильная Стелла продолжала счастливо спать и я решил ее не будить. Зачем пустые разговоры на прощание? Наша новая встреча на гранитной набережной вполне возможна, тогда и поговорим.
Чтобы не раздражать командование щетиной, я решил зайти в личный "пенал". Более того, покидая санаторий "Жемчужина", я самым хамским образом упер казенный стакан - на долгую память о пламенной ночке. И теперь мог честно смотреть в глаза могущественной, как мафия, бабы Тони.
Опасность почувствовал сразу, как только переступил порог комнаты-пенала. У меня была отработанная годами привычка, уходя из места, где проживал, оставлять метки, с помощью которых нетрудно можно было установить постороннее вторжение. Казалось, весь мой скромный скарб вечного командировочного находился на своих местах, да меточки, невидимые для чужого глаза, утверждали обратное. Например, нитка на рубахе, висящей на спинке стула, изменила, скажем так, свою конфигурацию. Был знак Y, превратившийся по причинам неизвестным в W. Ну и так далее. Побрившись, решил пойти на поиски командира беспокойного хозяйства: возможно, была плановая уборка, а я нервничаю? И обнаружил на первом этаже невразумительную сумятицу среди обслуживающего персонала. - Что случилось, бабоньки? - позволил себе пошутить. - Простыни стащили или стаканы? - Ой, сыночек, - ответили мне. - Васечку-то нашего Татарчука убили. - Как убили? - задал совершенно бессмысленный вопрос.
