Богомольцу, как и всей белой армии, пришлось пережить хаос бегства, страх перед будущим, горечь разочарований и утрат. Может быть, его положение было даже лучше, чем многих других. Во время предыдущего краткого пребывания в Константинополе он ознакомился с местной ситуацией, появились связи со своими и англичанами, что позволило ему устроиться на первых порах. Он полагал, что и его высокое начальство в чем-то посодействует, хотя, по правде говоря, таких, как он, было много. Транспорт «Кронштадт» уходил все дальше и дальше от родных берегов, унося в неизвестность и Виктора Богомольца.
Город на берегах Босфора стал пристанищем для многих эмигрантов. Некоторое время Богомолец ютился в небольшой комнатушке старого дома вместе с Шульгиным. Он, естественно, внимательно слушал своего умудренного опытом собеседника. А для последнего все было более или менее ясно. Киев — это мать городов русских, центр южной части единого народа. Когда Древняя Русь распалась, Киев более столетия находился под властью Орды, а затем почти 300 лет им владели Литва и Польша, пока рада в Переяславле не сказала: «Волим царя восточного, православного». Выступавшие с балкона дворца Кшесинской казались тогда изменниками, которые, выйдя из войны с Германией и отдав ей Украину, нарушили союзнические обязательства. Они, белые, спасают русскую честь. При всем драматизме эмигрантской судьбы было все же и у многих значимых фигур, таких как Шульгин и Деникин (у одного Богомолец работал в газете, у другого служил в штабе), некое самооправдание сотрудничества с войсками, а у чинов поменьше — и с разведками стран Антанты: верность союзническому долгу, как они его тогда понимали. Позже, кстати, и генерал, и депутат посмотрят на все это совершенно иначе. Василия Витальевича Шульгина в конце Великой Отечественной войны привезут на родину, он отсидит десять лет в тюрьме, не ожесточится, скажет много мудрого нашим людям и окончит свой жизненный путь в размышлениях о пережитом накануне своего 99-летия в древнем русском городе Владимире. Деникин, оставаясь убежденным противником советской власти, в 1939 году призовет белоэмиграцию не поддерживать фашистскую Германию в случае войны с СССР, главное для него было сберечь неприкосновенность и целостность России. Умер Антон Иванович на чужбине.
Некоторые уже тогда, сразу после окончания Гражданской войны, возвращались на родину. Богомолец потом много раз задавал себе вопрос: а возможно ли это было для него?
Нет, другого пути не было. Белый, да еще из штаба Деникина, для большевиков все равно что комиссар для Добрармейцев: попался — на пощаду не рассчитывай. По большому счету ничего из ряда вон выходящего он на своей невысокой должности не сделал. Пугал сам клич «Бей золотопогонников!», звучавший в России, хотя погоны здесь мало что значат. Когда император Александр I в 1801 году вводил эти воинские знаки различия, то едва ли можно было предполагать, что они станут когда-то ненавистным символом для революционеров. Но и здесь все неоднозначно. Скромные, с одним просветом погоны вызывают ярость толпы, а золотые с зигзагами «их превосходительств» Советы берут на службу. Впрочем, ясно: действует призыв Ленина использовать старорежимных специалистов, в том числе и военных. Надо же было кому-то учить краскомов на академическом уровне.
Вот генерал от кавалерии Брусилов, герой известного прорыва на фронте, сторонник безусловного продолжения войны, что никак не соответствовало большевистскому лозунгу «Долой войну!». Подписал приказ о введении смертной казни на фронте. Ему даже прочили, учитывая популярность в войсках, роль лидера или, как тогда говорили, возглавителя Белого движения. Отказался. А в мае 1920 года (Богомолец хорошо помнит это по разговору в их офицерском кругу) генерала назначают председателем какого-то революционного совещания при Главкоме РККА. Брусилов из генерала от кавалерии превратился в инспектора красной кавалерии. По сути, имел такой же высокий чин, как и при царе.
Размышления приводили Богомольца к старому как мир выводу: нужно жить своим умом. Но как иногда бывает трудно перебороть себя, пойти наперекор массовому психозу. И конечно, люди, совершающие крутые повороты в своей жизни, многим рискуют, часто расплачиваются этой самой жизнью. Разве мало таких, кто перешел на сторону советской власти, служил в армии или на цивильной работе, а потом не по естественным причинам уходил в мир иной! Но лучше, конечно, думать о другом.
Взять хотя бы историю с генералом Слащовым. Он, Богомолец, много раз видел его, когда служил в штабе. Боевой генерал, командовал дивизией, а это было немало в Добровольческой армии. Руководил обороной Крыма. В Екатеринославе, Николаеве, других местах Юга России им было пролито немало крови. Как-то Богомолец встретил его в штабе, куда генерал зашел, чтобы осведомиться о задержанных его офицерами подозрительных личностях, по-видимому красных лазутчиках, распространявших листовки. Похлопав его по плечу, генерал спросил: «Как служится, ротмистр?» Богомолец был в штатском, но Слащов решил, что молодой человек заслуживает именно такого чина. Он был польщен вниманием, ответив что-то в духе «рады стараться, ваше превосходительство».
А уже будучи в Турции, узнал, что Слащов поссорился с Врангелем, что-то сказал ему нелицеприятное и был разжалован в рядовые и, казалось, что все для него кончено. Но бывший генерал принял радикальное решение: уехал в Совдепию, был амнистирован советским правительством, и в газетах писали, что он обращался к своим бывшим сослуживцам с советом последовать его примеру. А он ведь уехал не один, за ним пошла целая группа офицеров. Потом появился слух, что генерал преподает красным командирам в Подмосковье на курсах усовершенствования комсостава РККА «Выстрел». Не академия, но весьма популярное в армии военно-учебное заведение с традициями, восходящими еще к царским временам.
Нет, надо обустраиваться в эмиграции, нельзя упускать такого хорошего шанса, как знакомство с офицерами разведывательных служб союзнических армий, у других и этого нет — так, наверное, думал Богомолец.
На иноземной службе
Английская разведка внимательно присматривалась к сотрудникам белых разведывательных и контрразведывательных служб, отыскивая среди них людей, которые по своим профессиональным и личным качествам могли оказать реальную помощь в развертывании разведывательной работы против Советской России. Открытая интервенция провалилась, наступало время тайных операций.
Весной 1921 года в Стамбуле с Богомольцем познакомился капитан Гарольд Гибсон из Интеллидженс сервис, который на многие годы станет его патроном и руководителем. Пока что Богомолец, естественно, на вспомогательных ролях, присматривается, постигает правила игры, усваивает понятие «британские интересы», приноравливается к стилю работы шефа. Англичанин вполне удовлетворен его отношением к делу и способностями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
