Если мы действительно придем к изобилию, может случиться то же, что в Америке. Там, говорят, никто ничего не готовит, едят магазинное. Слава Богу, я до этого не доживу.
БАЗАР - ЭТО ВСЕ-ТАКИ НЕ РЫНОК
- Дама, дама! - взывала торговка на Сенном базаре. - Купіть яблучка! Дивіться, які гарні!
- Сладкие? - подозрительно спрашивала «дама».
- Винные, - дипломатично отвечала торговка, и если «дамой» была моя мама или бабушка, я незаметно тянул ее в сторону. «Винные» означало кислые. А мы, дети, любили только сладкое. Но сладкие яблоки стали нормой значительно позже, а в те времена их выращивали не так уж много, и знаменитая по тем временам «антоновка» была кислой. По крайней мере, на мой вкус.
Но так прямо сказать торговке, что ее товар кислый, мне казалось недопустимой грубостью. Все-таки женщина ехала на рынок издалека, тащила на себе тяжелые мешки и так любезно предлагала свои яблочки, а мы повернемся к ней спиной и пойдем к конкурирующей тетеньке.
Сегодня я жалею, что в детстве терпеть не мог ходить на базар. Мать и бабушка использовали меня в качестве подсобной силы, мне поручалось нести одну из ныне забытых плетеных «авосек». И мне следовало смирно стоять и ждать, пока товар будет опробован, взвешен, отгружен и оплачен.
А между тем, рядом происходили интереснейшие события, порою не поддающиеся объяснению. Твердо помню, как какая-то покупательница попросила продавщицу отсыпать ей пару килограмм семечек в «авоську». Продавщица почему-то так и сделала. Покупательница подняла сеточку, и семечки остались лежать на прилавке. Взрослые порою оказывались глупее, чем можно было предположить. Не будь я так стеснен своими обязанностями носильщика при бабушке, я бы непременно выяснил, что себе думали безумные покупательница и продавщица, когда сыпали семечки в сетку с крупными ячейками.
Эти семечки, столь ненавидимые школьными учителями и уборщицами, были сказочно вкусны. Мы, школьники, щелкали их в несметных количествах, несмотря на то, что тогда пронести в школу семечки было примерно то же, что сегодня пронести наркотик на борт самолета. Семечки были нашим наркотиком, особенно так называемый «конский зуб» - сегодня таких крупных я что-то не вижу.
Семечки продавались не только стаканами, но и килограммами. А масло продавалось еще дореволюционными фунтами, яйца отсчитывали дюжинами. Порцию масла отрезали от большого куска тонкой проволокой с двумя деревянными ручками или «гусариком» - дужкой из толстой проволоки, стянутой тонкой режущей проволочкой.
На базаре можно было увидеть, как воришка тянет с прилавка яблоко и услышать, как продавщица осыпает его виртуозными проклятиями. Один вор схватил с прилавка кулек фруктов и бросился бежать. За ним погнались. Понимая, что с кульком скрыться труднее, вор бросил его, но не на землю, а в урну с мусором. Это была месть преследователям и знак воровского превосходства: дескать, что попало в руки вора, то пропало.
- Зараза! Паразит!- кричала ему вслед торговка. - Щоб ти здохнул!
Увидел я на Сенном и страшную картину, весь ужас которой до меня дошел много позднее. Мальчик лет двенадцати на чистейшем еврейском языке просил милостыню. У него не было обеих ног. Кто подавал, кто нет. Сегодня мы и представить не можем, как война прошлась по этому ребенку. Но тогда подобные картины были нередки, и не было семьи, куда война не принесла тяжелого несчастья.
Кроме Сенного базара мы ходили на Бессарабку. Она простиралась далеко за пределами крытого рынка, и дощатые прилавки длинной вереницей стояли на Бассейной улице. На Житний базар ходили жители Подола, а знаменитейший, воспетый в блатных песнях еврейский базар, он же Евбаз, был всеобщим, всекиевским, чем-то вроде тех вещевых «блошиных рынков», которые до сих пор привлекают туристов в Европе. На Евбазе можно было купить все, что душе угодно, хотя справедливость требует отметить: там продавалось и краденое.
Евбаз находился на нынешней площади Победы, Сенной базар - на Львовской площади. Сейчас там сквер, там чище, чем когда-то. Но тогда было интереснее. Потом Сенной перенесли на улицу Воровского, где построили крытый рынок. Зачем его снесли? Что на его месте будет? Да что бы ни было, не следовало разрушать такую достопримечательность. Тем более что под стенами того рынка раскинулся базарчик, где можно было купить и антиквариат, и гвозди. Это про нас старый-престарый анекдот: до революции возле этого прилавка стояла бочка икры. Интересно, кому она мешала?
В странах Средней Азии, которую мы почему-то стали называть Центральной, даже при советской власти базары были, да и сейчас остаются гордостью города. В Ташкенте, в Самарканде уважаемого гостя в первую очередь везут на базар. Я там был. Зрелище великолепное. Но наши базары тоже были по-своему ярки и интересны. Что ни говори, а базар - это не рынок. Базар живописен, оригинален и неповторим.
А НЕ СХОДИТЬ ЛИ НАМ В РЕСТОРАН?
В прошлый раз мы вспоминали киевские базары. Поднимемся на ступеньку выше, в рестораны. Советская власть считала их гнездилищем разврата. На моего деда это, однако, не производило ни малейшего впечатления. Он водил меня по ресторанам, о чем я со слегка скрытой гордостью рассказывал приятелям, а они со слегка скрытой завистью слушали мои рассказы.
Рожденный в 1888 году, дед еще успел нанять моей будущей матери гувернантку из Швейцарии, а бабушке привозил французские духи из Стамбула. Коробочка таких духов чудом сохранилась у нас и в военное время. Спустя столько лет она все еще хранила волшебный острый запах.
Духи назывались «Лориган де Коти» по имени знаменитого французского парфюмера. Однажды дед рассказал при мне анекдот о том, как, развлекаясь с любовником, жена Коти увидела у входа в дом экипаж мужа. Мадам спрятала любовника в свой гардероб и держала его там часа два. Когда муж уехал, любовник выпал из шкафа со словами: «Ради бога, дайте понюхать кусочек (тут дед взглянул на меня и чуть убавил соли)… Кусочек дерьма».
От деда я узнал, что самое знаменитое киевское блюдо готовят в ресторане гостиницы «Театральной». Речь шла о том самом деволяе по-киевски, который в ходе борьбы с космополитизмом переименовали в котлету по-киевски. Слово «котлета» тоже иностранное. Но не до такой степени.
Тогда сталинская пропаганда решила доказать, что все великое и прогрессивное рождалось в России. В Украине и других республиках СССР тоже рождалось много хорошего, но, конечно, не в таких масштабах, как в России. Развернулась борьба с преклонением перед Западом, и все слова иностранного происхождения заменялись русскими. В оперном театре балетная терминология, все эти па-де-труа, плиссе, аттитюд и батман, велено было заменить русскими аналогами, хотя таковых в природе нет. Удачнее прошла замена футбольных терминов, таких, как «бек», «хавбек» или «корнер». Вместо «голкипера» закрепилось хорошее слово «вратарь», а «пенальти» уживается с «одиннадцатиметровым».
Став котлетой, деволяй не утратил своих качеств. С грустью отмечаю, что нынешние котлеты по-киевски далеко не так хороши, как те, что мы с дедом ели в «Театральном». Правда, в молодости всё вкуснее.
Вскоре после войны на углу Прорезной и Владимирской открылся коктейль-холл. Он просуществовал недолго, но родители пошли туда сразу, и взяли с собой меня. Боюсь, коктейль-холл был придуман с какой-то тайной мыслью. Официантки были все как на подбор красавицы. Мама не удержалась и спросила у той, что подошла к нашему столику: «почему вы все тут такие хорошенькие?» Девушка нисколько не смутилась и ответила в том смысле, что так как-то сложилось.
Мне заказали что-то безалкогольное, я тянул сладкий напиток через настоящую, а не пластиковую, как сейчас, соломинку. Со временем коктейль-холл упразднили, и на его месте возник ресторан «Лейпциг», которого, к сожалению, тоже нет.
Хорош был и ресторан «Кукушка» на Петровской аллее. Шпиль над рестораном украшала деревянная птичка. Это было летнее заведение, сравнительно недорогое, и туда захаживала молодежь - в отличие от более солидных ресторанов, таких, как «Лейпциг» или «Украина». В «Лейпциге» подавали очень хорошее мясо, а в «Украине» - вкуснейший борщ с дивной чесночной пампушкой.
Обсчитывали в ресторанах все и всех. Но как-то раз, рассказывал мне парень из ЦК комсомола, ему поручили сопровождать по Киеву американского миллионера русского происхождения. В ресторане официант подал счет, не зная, что американец записал на салфетке цены всех блюд. «Вы ошиблись, - сказал миллионер, - на 5 рублей 21 копейку». Дал пятак на чай и пошел. «Вам так жалко эти 5 рублей?» - спросил комсомолец. Американец ответил высокомерно: «Мой друг, у меня достаточно денег, чтобы купить этот ресторан вместе с этим официантом. Но я не люблю, когда меня хотят обмануть те, кто глупее меня. А этот парень глупее. Иначе не он меня, а я бы его обслуживал».
