5. Право на ошибку
Озаренный ясным лунным светом, Коршунов возносился все выше. И вдруг мне показалось, что он ближе к стене, чем полминуты назад!
Да! Неведомая сила искривила его траекторию и тащила теперь к станции. До лестницы оставалось четыре метра, три, два… Я услышал его удовлетворенное восклицание. Коршунов протянул руку и…
Он был уже там, наверху, а я все еще здесь, нас разделяла дистанция в 600 метров, и каждый из них состоял, наверное, из пяти ступенек, итого три тысячи!..
Я вспомнил, как мы выходили к станции, вспомнил его улыбку. «В космосе нет прямых путей к цели. Ты не учитываешь центробежных сил – раз; кориолисовых сил – два; приливных сил – три… Они подкрутят «Кон-Тики» прямо в ворота…»
Тогда роль футбольного мяча исполняло наше суденышко; теперь Коршунов сам сыграл эту роль. Наверное, он ждал, что и я последую его примеру…
Я снова посмотрел вверх. Он уже скрылся из виду, я был один во всей безграничной Вселенной. Расстояние, отделявшее меня от вершины станции, казалось бесконечным. Как он прыгал? Толкнулся изо всех сил, отклонение от вертикали было ничтожным, градусов пять… Или шесть? Он уносился ввысь, а слабая кориолисова сила медленно искривляла его траекторию, влекла его назад, к станции… И так будет с любым предметом, если сообщить ему ту же начальную скорость…
Я пригнулся, шагнул под ажурное заграждение, вцепился в ступеньки и пополз вверх. Что-то сильно дернуло меня за скафандр. Страховочный трос. Я отстегнул карабин от пояса и продолжил движение.
Что чувствует муха, лишенная крыльев? Теперь я знаю это на опыте… Ступеньки кончились спустя полчаса, передо мной был край верхней площадки. В глаза брызнуло Солнце. Чья-то сильная рука ухватила меня за плечо и поставила на ноги – магнитные подошвы тут же прилипли к настилу.
– Вот и бессменный штурман «Кон-Тики» Александр Перепелкин, – услышал я знакомый, слегка ироничный голос.
Я открыл глаза. Коршунов стоял рядом, это он помог мне взобраться сюда. Площадка была так же обширна, как и на нижнем торце, но отнюдь не выглядела пустынной. В центре ее возвышалась приземистая надстройка воздушного шлюза, над входом красовался плакат: «Привет мужественным космопроходцам!» Неподалеку примостился тяжелый ракетный диск с крупными буквами на борту ТВ. У телекамер суетились люди в скафандрах. Все это что-то напоминало. Камеры были устремлены на нас. И опять, подозреваю, физиономия у меня получилась довольно глупая…
– Ну повторите, ну что вам стоит, – попросил кто-то. – Вы же профессионал…
Примечательная особенность беседы с группой незнакомцев в скафандрах – никогда не знаешь, кто из них конкретно к тебе обращается. Не фиксируется направление голоса. Пока я соображал, ответил Коршунов. Конечно, это было продолжение разговора. Начала его я не слышал – металл экранировал радиоволны, не пропускал их на мою лестницу.
– Нет, – твердо сказал Коршунов. – Мы профессионалы, но не каскадеры. Если мы иногда, как вы выражаетесь, идем на риск – а в действительности это точный расчет, – то лишь по необходимости. Сейчас я ее не вижу.
– Каскадеры! – возмутился еще один голос. Коршунов повернулся к говорившему (все они в скафандрах выглядели на одно лицо, только этот был без телеаппаратуры). – А мы, знаете, кто мы такие?
– Догадываюсь.
– Телевидение! – гордо произнес говоривший. – Причем документальное! Я режиссер… – он назвал фамилию, я ее не запомнил. – Телезрители ждут от нас правды, и мы им ее даем! У меня ответственное задание – сделать фильм о вашем полете!
– А кто вам мешает?
– Нам мешаете вы! – взорвался режиссер. – Откуда мне было знать, что вы пришвартуетесь к причалу для беспилотных зондов? Откуда мне было знать, что вы решитесь на этот сумасшедший прыжок? Откуда мне было знать, что вы откажетесь от дублей?
– Однако вы предусмотрительны, – мягко проговорил Коршунов.
– Да вы… – задохнулся режиссер. – Да мы…
– Отвяжись от него, Женя, – сказал один из людей с камерами. – Причаливание я беру на себя. Сниму старт, потом пустим обратным кадром…
– А прыжок? Я тебе должен прыгать?
– Придумаем что-нибудь, – не сдавался оператор. – Муляж бросим на леске. Леска у меня крепкая, крокодила выдержит…
В продолжение этого разговора все мы медленно продвигались к дверям шлюза. Коршунов остановился, посмотрел в небо. Солнце опускалось к дальнему краю площадки, следом Земля. Потом он шагнул внутрь, я за ним. Последними вошло телевидение. Створки за нами сдвинулись, тамбур стал наполняться воздухом. Потом гостеприимно открылся внутренний люк…
Мы провели на станции почти сутки, оставившие впечатление суматохи и хаоса. Рядом с нами все время были какие-то люди – мужчины и женщины. «Юрий Гагарин» – целый орбитальный городок, население здесь не меньше, чем в Центре Королева. Одни лица сменялись другими, все что-то спрашивали, давали советы, предостерегали. Мы обедали, мы ужинали… Равнодушных не было, все знали о рейсе «Кон-Тики». Иногда попадался режиссер Женя со своей командой либо один – без скафандра, в кожаном пиджаке и свитере, он смотрелся солиднее, действительно тянул на заслуженного. Вечерняя программа отвела нам минут пятнадцать. Снято было лихо – старт сверху и снизу, погоня за станцией, «Кон-Тики» на фоне скал… Выглядел наш кораблик весьма романтично. Наконец заключительная сцена на верхнем причале «Гагарина»: Коршунов вытаскивает меня на площадку. Лицо у меня, кстати, получилось именно такое, как и предполагал.
Перед сном был мне вызов по видеофону. Звонил, естественно, Эдик Рыжковский все с теми же текстами. Я посоветовал ему на будущее шутить более осторожно; боюсь, это прозвучало грубо. Но я смертельно устал, и было невыносимо слушать его причитания.
После завтрака нас принял, как здесь его называют, мэр – главный администратор станции Коломин. Был еще ряд специалистов, в том числе зарубежных (станция международная), в основном по навигации и астродинамике. Обсуждали различные варианты нашего дальнейшего маршрута. Группа из Франции, как выяснилось, всю ночь гоняла свои компьютеры, теперь их руководитель докладывал результаты. Дисплей у Коломина в полстены, вверху Луна, внизу Земля, между ними по всем мыслимым траекториям болтается наш «Кон-Тики». Оказывается, если не навесить дополнительных баков, то на торможение у Земли топлива просто не хватит. Остается единственный вариант, очень красивый, он рассчитан во всех подробностях. Нам придется после отделения от станции лишь включить двигатель на определенное время, потом «Кон-Тики» сам пройдет по всей траектории, пронзит верхние слои земной атмосферы и по тормозному эллипсу выйдет на рандеву с околоземной станцией «Коперник». Топлива в этом варианте не только вполне хватит, но еще и останется, причем довольно много. Очень экономичная схема. Никто, правда, на таких судах, как «Кон-Тики», в атмосфере не тормозился, но они просчитали всю аэродинамику, все получается превосходно. Минимальная высота у нас будет семьдесят километров, перегрузки сносные, тормозить будем куполом, днищем опасно – там баки с топливом. На дисплее маневр выглядел завлекательно – кругом огонь, искры во все стороны… Телевидение – а оно, конечно, присутствовало – засняло картину в деталях и сделало необходимые дубли. Все согласились, что нужно лететь именно так, потому что никак иначе не удастся. Потом слово взял Михаил Коршунов. Он от имени экипажа поблагодарил всех присутствующих за участие, особенно французскую группу, которая за такой короткий срок подготовила столь точно рассчитанный, очень экономичный и во многих отношениях безупречный проект. Особенно Коршунову понравились расчеты торможения в атмосфере; они по-настоящему впечатляют. Его, Коршунова, в этой схеме перелета устраивает абсолютно все, за исключением одной-единственной малости: данная схема отводит ему и штурману Перепелкину, бесспорно, героическую, но не слишком вдохновляющую роль подопытных обезьян. Ибо все, что данная схема требует от командира «Кон-Тики», – это выставить курс по какой-то там звезде и запустить движок, а от штурмана – пристально смотреть на хронометр и издать громкое восклицание в тот момент, когда движок нужно выключить. Эта работа не для человека и даже не для робота – даже роботу не понравится ощущать себя подопытной обезьяной. А он, Коршунов, и его штурман Перепелкин не роботы: оба они люди, которые умеют летать. И, надо сказать, любят это дело. Поэтому экипаж «Кон-Тики», несмотря на всю свою признательность по отношению к авторам доложенного проекта, вынужден его отклонить. «Кон-Тики» пойдет своим путем, и это вопрос решенный.
– Есть еще одно обстоятельство, – продолжал Коршунов. – Возможно, оно покажется несущественным, но для меня оно таковым не является. Я не компьютер, а человек, и мне свойственно делать ошибки. Поэтому я не могу выбрать путь, на котором обязан действовать безошибочно. Если, конечно, у меня есть выбор. Нет, я предпочту вариант, который оставляет мне право на ошибку и одновременно возможность ее исправить. Даже вернуться с полпути, если будет необходимо. Мы на периферии привыкли действовать именно так, потому что нам не на кого рассчитывать, кроме как на самих себя. Пусть этот путь не столь экономичен и эффективен, зато он гибче, он дает время собраться с мыслями, он, надежнее.
