class="p1">Она исчезла за дверью, и я заставил себя отвести глаза. Затем опять посмотрел на Фрэнки, которая наблюдала за мной, и улыбнулся.
Я знал, что она не купилась ни на секунду.
– А где Олли и Карсон?
– Карсону понадобились новые бутсы, и Олли поехал с ним.
– А почему ты не с ними? – Она склонила голову набок.
– Потому что я здесь, с тобой. – Я поставил локти на стол и поглядел на нее. Она так похожа на меня, что даже немного страшно. Единственное настоящее различие между нами заключалось в том, что я – вылитый отец, а она унаследовала мягкость нашей матери.
– Мама хочет знать, где мы сейчас. – Она постучала по экрану своего телефона. – Похоже, из-за тебя она следит за нами обоими, как коршун.
Я фыркнул, но она права. Моя мать почти так же взбешена тем, что произошло, как и мой отец, но, сердясь, она вела себя не так, как он. И из-за этого я всегда чувствовал себя куда более виноватым.
– Ты сообщила ей, что мы в ресторане?
– Да. – Фрэнки кивнула. – Мама сказала, что они с папой встретятся с нами здесь.
Я сделал глубокий вдох. Ну конечно! Отец знал, что Джози рядом, и не доверял. И я не мог его за это винить.
– Пока они еще не подошли, скажи мне, кто этот парень, который слонялся рядом с твоим шкафчиком?
Мой вопрос явно поставил Фрэнки в тупик, и это было так мило.
– Ты о Майке? Он мой напарник по лабораторным работам.
– Напарник? – Я откинулся на спинку стула и ухмыльнулся. – Это что, кодовое слово для обозначения бойфренда?
Я всего-навсего дразнил сестру, и она это знала. После Лукаса Фрэнки не проявляла внимания ни к кому из парней.
– Разумеется, нет. – Она выпрямилась на своем стуле в тот самый момент, когда появилась Элли, неся два стакана молока. – Я не питаю к нему такого интереса.
Элли молча поставила наши стаканы на стол, и мы поблагодарили ее, прежде чем она удалилась.
– А к кому-то другому? Ты думала, с кем ты могла бы пойти на зимний бал?
В нашей приготовительной школе зимний бал – большое событие. Куда значимее, чем обычный ежегодный школьный бал из тех, которые проводили в других школах. Его устраивали каждый год в каком-нибудь шикарном месте, и он был слишком сногсшибательным для каких-то там подростков. В этом году, став одиннадцатиклассницей, Фрэнки впервые могла участвовать в нем, это что-то вроде обряда посвящения.
– Вряд ли я пойду.
– Почему? – Большинство девушек с нетерпением ждали этого чертова бала с девятого класса.
– Потому! – Она произнесла это так, будто одно это слово объясняло все. – Никто не захочет пойти со мной. К тому же, по-моему, это отстой.
Это невыносимо, что она так думает. Любому парню польстило, если бы она выбрала его.
– Мы пойдем туда вместе.
Она посмотрела на меня так, будто я сошел с ума.
– Я и так уже выгляжу достаточно жалко. Я не пойду на бал со своим братом.
– Ничего ты не жалкая, – почти прорычал я. Ничего не бесило меня больше, чем тот факт, что она думает так. Ничего не бесило меня больше, чем сознание того, что я причастен к тому, что у нее появились такие мысли.
– О чем вы? Что вам кажется жалким?
Мы с Фрэнки подняли глаза, услышав голос отца. Они с мамой шли по внутреннему дворику, держась за руки, и хотя отец становился все слабее, он все равно выдвинул стул, чтобы мама села.
– Фрэнки говорила мне, что на бейсбольном поле она переплюнет меня, но ты видел эту ее пародию на бицепсы?
Фрэнки улыбнулась, и я понял: она рада, что я сменил тему. Теперь ей невыносимо говорить о себе, но еще невыносимее слушать, как о ней говорят наши родители. Это заставляло ее чувствовать себя слабой, невидимой, а я знал об этом только потому, что как-то раз после ужина застал ее плачущей.
– У Фрэнки отличные бицепсы. – Мать наклонилась, поцеловала Фрэнки в лоб, затем посмотрела на наши стаканы. – Нам подадут десерт?
– Да, подадут. – Фрэнки улыбнулась, когда появилась Элли, неся пломбир.
– Здравствуйте, мистер и миссис Клермон, что вам принести? – Элли улыбнулась моим родителям, и на сей раз ее улыбка была искренней на сто процентов.
– Привет, Элли! – Отец улыбнулся ей. – Я могу получить мой обычный бургер и картошку фри?
– Конечно.
– Мне то же самое и стакан воды. – Мама окунула палец в мой шоколадный сироп и облизнула его.
– Хорошо, сейчас принесу.
Как только Элли ушла, родители переключили внимание на меня.
– Я слышала, что Джозефин пришла сегодня в школу.
Мать скрестила руки на груди и наклонилась к столу. Вот что мне особенно нравилось в ней: она не была дотошной приверженкой приличий и фальшивого жеманства.
Она ожидала от нас хороших манер, но никогда не требовала, чтобы мы вели себя идеально.
– Где ты это услышала? – Я заерзал на стуле. Взгляд матери на мгновение встретился с взглядом Фрэнки, но и этого было довольно. – Значит, это ты, Фрэнки?
– Что? – Она всплеснула руками.
– Надеюсь, ты держался в стороне от нее. Ты же знаешь, что после того, что ты сделал, ее отец вышел на тропу войны.
– Я этого не делал, – в сотый раз сказал я. Мои родители впервые не верили мне. Отец сказал, что меня снедает ярость, и он был прав, но я не делал того, в чем меня обвиняли.
– Ты не ответил на мой вопрос. – Мама устремила на меня один из своих взглядов, который всегда пугал меня.
– Ты не задала мне никакого вопроса.
Мой отец фыркнул, а мать продолжила:
– Сегодня ты держался в стороне от нее?
– А ты поверила бы мне, если бы я сказал да? – Я скрестил руки на груди.
– Вероятно, нет. – По крайней мере, она откровенна.
– Тогда нет. Я не стал держаться от нее в стороне.
Моя мать закатила глаза и стукнула по руке отца.
– Бек, мы уже об этом говорили. Что бы ни произошло, ты должен держаться в стороне от Джози. Ее отец недоволен.
– Ее отец может поцеловать меня в зад.
Фрэнки рассмеялась, но папа не присоединился к ней. Он был серьезен. По его мнению, страха перед ее отцом достаточно, чтобы заставить меня держаться в стороне от Джози, но он ошибался.
Мне плевать, что, по мнению Джозефа Воса, он мог погубить меня, и плевать, что, по его мнению, я пытался погубить его дочь. Он пригрел змею на своей груди. Его драгоценный пасынок способен на многое, и ему
