Мор обвел помещение затравленным взглядом и только тут обнаружил, что сам вполне вписывается в обстановку в своем игровом прикиде. Правда, его серая рубашка была изрядно помята, кружевной воротник слегка отодрался и повис, а бархатные штаны украшало пятно от сгущенки на левом колене. Плащ, которым он укрывался и который теперь соскользнул на пол, был тоже не в лучшем виде. Мор нагнулся, чтобы поднять его, покачнулся и задел за что-то рукой. Это что-то немедленно рухнуло, издав жалобный звон, и оказалось его собственной гитарой. Мор попробовал поднять одновременно и плащ, и гитару, но это ему не удалось. Разозлившись, он медленно поднял гитару, поставил ее, потом вытянул из-под лавки плащ.
— Очухался?
Вид у Ари был куда менее помятый, хотя черное всегда выглядит элегантней. "Меньше надо пить, — покаянно подумал Мор. Пить надо меньше!"
— Надо, надо, — у Ари явно прорезался дар чтения мыслей.
— Я достукался, — печально произнес Мор. — Допился до розовых слонов. Но ты-то водку не пьешь!
— Разве что в вашем холодном чае были градусы, — в голосе Ари звучало подозрение.
— А… мы где? — наконец-то догадался спросить Мор.
— А я почем знаю? Мне еще никто не докладывал! Психушка такая — для особо буйных.
Тут в поле зрения Мора снова появилась давешняя девица. Она поставила перед ним миску с рассолом. Из поясной сумки Ари на свет явилась горсть монет. После нескольких недоуменных взглядов на эти "денежные единицы" прозвучал вопрос:
— А "листики" годятся?
— Чего? — не поняла девица.
Одна "деньга" перекочевала в ладонь служанки. Девица повертела монетку в руках, попробовала на зуб и растерянно сказала:
— А у меня сдачи нету… Может, завтрак прикажете?
— Прикажем, — простонал Мор. — Только не так громко…
Девица ускакала. Мор хлебнул рассолу, поморщился, хлебнул еще и почувствовал, что в голове слегка прояснилось. Способность рассуждать вернулась к нему, хотя и не окончательно. Он взял у Ари монетку и принялся ее рассматривать. Серебристый кружок с пятак размером, довольно толстый, немного неровно чеканенный. На одной стороне — трилистник, точь-в-точь как на игровых "ирландских" монетах, которые сам же и помогал отливать, а на другой, которая должна быть гладкой, — какая-то надпись по кругу и цифра "3". Попробовал на зуб — металл был мягкий, блестел. Не иначе, серебро. Черт, черт и черт! Он пошарил по собственным карманам и высыпал перед собой кучку того, что еще накануне было "английскими" и "французскими" монетами, которыми он сам платил выкуп за попавшего в плен к Генриху V друга, рыцаря Антуана де Ла Тура, а попросту — дружка Антона. Все монеты претерпели аналогичную метаморфозу, только на "французских" так и осталась геральдическая лилия, а на "английских" — лев. Некоторое время Мор тупо смотрел на внезапно возникшее богатство. Требовать объяснения у Ари он как-то опасался — "Меньше надо пить!" — но, черт возьми, что же произошло?
"Будем мыслить здраво, — подумал Мор. — Если допустить, что это все реально, то одно из двух: или мы провалились в прошлое, или куда-то перенеслись". Одно это рассуждение обличало в Михаиле Ремзине человека не вполне здравомыслящего — скорее, здравуромыслящего. Ибо нормальный законопослушный гражданин нашей необъятной и непредсказуемой отчизны не станет даже с похмелья думать о таких, прямо скажем, мистических оборотах дела. Он, скорее, хлопнет рюмку-другую. Однако Мишка Ремзин не был законопослушным, а уж нормальным — тем более. Скажите на милость, какой нормальный будет зваться имечком "Морран", что на каком-то там дивном языке означает не то "Черный Странник", не то "Ночной Бродяга", а некоторые даже утверждают, что "Черная Луна"? Словом, Ремзин окончательно съехал с трассы и принялся рассуждать в том же духе и далее.
"Как определить, какое из этих предположений верно? Монеты эти здесь в ходу, но только потому, что они серебряные. Если рисунок не имеет для них значения, значит, век здесь не позже пятнадцатого. Однако вот этот мужик при себе имеет не меч, а шпагу. Значит, век как минимум шестнадцатый. Так. Пойдем дальше. Это не Россия. Франция? Стоп, а на каком языке я с этой девицей говорил?" С ужасом осознав, что не на русском, Мор некоторое время сохранял весьма комическое выражение лица, потом спохватился, сделал умный вид, насколько это было возможно, и пришел к логическому завершению: весь этот бред является всего-навсего зачином многочисленных писулек фэнов на темы внезапного вбрасывания оных фэнов в миры фэнтэзи либо реализацией вводной к какой-нибудь словеске. Он сам многократно приписывал своему персонажу в словеске способность понимать другие языки, по жизни же дальше пары фраз по-английски и по-французски не продвигался никогда. Что, в общем-то, служило доказательством его гипотезы. Нельзя сказать, чтобы эти соображения его успокоили. Кроме того, оставался еще вариант буйного помешательства на почве вышеупомянутых словесок в результате злоупотребления горячительными напитками.
С другой стороны, присутствие здесь Ари, чья трезвость вошла в поговорку, исключало этот вариант.
— Или ты тоже глюк? — спросил он.
Во взгляде Ари читалось явное сожаление — надо же, додумался!
— Если я и глюк, то весьма трезвомыслящий. Что касается нашего положения во времени и пространстве, то оно не самое худшее. Во всяком случае, наши деньги имеют хождение в здешних палестинах, так что предлагаю считать данный глюк реальностью, данной нам в ощущениях. И вообще, я есть хочу.
Последняя фраза развеяла сомнения Мора относительно состояния рассудка Ари, а равно и его собственного.
Реальность предстала в виде мяса, сыра, свежего хлеба и кувшина чего-то вроде пива. Мор недоверчиво отхлебнул глоток, подумал, отхлебнул еще, поймал укоризненный взгляд Ари и поставил кружку подальше от себя. "Пить надо меньше!" — сказал он себе, хотя пиво было очень даже ничего.
4. Ибо сказано — не обнажай в тавернах!
Как здорово, что все мы здесьСегодня собрались!
О.Митяев
Пой, мальчишка, по звонким струнам ударь,Чтобы в жилах кипела горячая кровь.Наградит тебя щедро за труд государьТак восславь же героев великих боев!
Ниенна
— Это что, сейф рухнул?
— Да нет, это Железный Феликс по перилам катается…
Анекдот
Граф фон Глейхем хотел победить кой-кого…
М.Фейгель
[В этой адвентюре повествуется о том, как встретились старые знакомые, а Майк Мак-Лауд наколол Железного Графа…]
Дождь лил так, словно небеса прорвало. Инка чувствовала себя более или менее прилично благодаря плащу из "дождя" — непромокаемая палаточная ткань хорошо держала воду. Плащ Дракона, надетый на Тайку, постепенно протекал, а сам Дракон стоически мок. Впрочем, Майк и Гил тоже вымокли, но их отчасти спасали кожаные куртки. Керри все было нипочем, хотя он был мокрехонек как мышь. В такой ситуации придорожный кабак предстал перед ними землей обетованной и земным раем. Пока Керри разбирался с лошадьми, пятеро путников и Барри (с которого текло не хуже, чем с его хозяина) вошли в теплое душное помещение.
Там было шумно, много народу и суеты. Пока они оглядывались, разбираясь, что к чему, из дальнего угла послышались до боли знакомые звуки, и не менее знакомый голос запел:
Солнце окрасило в розовь лугаРасти, ячмень, расти!Облака чисты и белы, как снегаРасти, ячмень, расти!И пьянит зефир, как бокал вина,И прекрасна в дымке рассветной странаРасти, ячмень, расти!
Причем пелось это все по-аквитански!
— А вот и наш "танк"! — толкнул Инку в бок Гил. — Сейчас-сейчас!
— А что? — сказал Майк. — Подпоем, что ли?
Они дождались последнего куплета и дружно подхватили:
Ну так сядем все вместе за праздничный столПьяни, ячмень, пьяни!Пусть наполнится песнями древний долПьяни, ячмень, пьяни!И пусть вечность не ждет нас с тобой впереди,Нам в веселии должно свой век провестиПьяни, ячмень, пьяни!Расти, ячмень, расти! Цвети, ячмень, цвети!Броди, ячмень, броди! Пьяни, ячмень, пьяни!Пустим по кругу кружку эля!
Певец — надо отдать ему должное — вытянул последнюю ноту, и только потом вскочил на ноги, близоруко щурясь.
— Да это же Морран собственной персоной! — воскликнула Инка. — Тоже мне, "танк"!
Это действительно был Мор — худой, встрепанный по обыкновению, с потертой гитарой в обнимку, в своем игровом прикиде "принца в лохмотьях". При виде прибывших на лице его нарисовалось неописуемое удивление, но через пару секунд он смог вернуть своей физиономии выражение "я никогда ничему не удивляюсь". Инка кинулась ему навстречу:
