– Хорошо, уговорила, обещаю.
Он взял ее под руку и стал поворачивать к машине. Она высвободилась.
Вот упрямица, подумал он. Остается только ждать, что будет дальше.
Нора вздохнула, улыбнулась:
– Да, хорошо, так гораздо лучше. – Она протянула руку и погладила Майка по груди. – Ты принц морской... Нет... ты – принц среди принцев.
– К вашим услугам. Принц Майк.
Он взял ее за руку, старательно не обращая внимания на волну жара, поднявшуюся в нем от этого простого прикосновения. Когда-то очень, очень давно он ощущал этот электрический разряд... Вплоть до этой минуты он желал, чтобы всякая чувственность умерла в нем. Как бы не так!
О нет, скорее домой, так будет лучше всего! Она чересчур пьяна, чтобы думать о том, о чем ему невольно думать хотелось.
– Давай-ка я отвезу тебя домой, пока дело не дошло до новой беды.
– Я не была в беде, – возразила Нора.
– А мне показалось...
– Думаешь, мне было легко флиртовать со всеми подряд? – Нора вырвала руку и ткнула Майка указательным пальцем в грудь. – Думаешь, легко показывать, как мне интересны двигатели, которые чинит Адам Маршалл? С раскрытым ртом в пятый раз слушать о путешествии Дейва Эдвардса на плоту? – Нора тяжело вздохнула. – Я уже со счета сбилась, сколько раз мэр репетировал передо мной свою праздничную речь.
– Да, звучит малопривлекательно.
– Ты себе представить не можешь!
– Так зачем тебе это понадобилось?
Нора отвернулась и посмотрела на освещенные окна.
– Затем, что мне двадцать восемь лет, а сегодня выходит замуж ребенок, которому я когда-то заменяла няньку.
– И из этого следует...
С гримасой отвращения Нора вновь повернулась к Майку:
– Из этого следует, что мне светит судьба старой девы, если я не произведу радикальных перемен.
– Ты с ума сошла?
Майк пронзительно посмотрел на Нору. Каждая ее кудрявая прядка лежала идеально, голубые глаза блестели в тусклом свете фонарей, а медовые волосы отливали золотом.
– Сошла с ума? Вполне возможно. – Нора глубоко вздохнула. – Нет, еще хуже, я – последняя из могикан. Динозавр. Как еще называют... вымирающих?
– Да о чем ты, черт тебя побери?
– Я девственница.
– Девственница?
Вот теперь ей вполне удалось завладеть его вниманием. Он инстинктивно отшатнулся, как будто стремясь сохранить безопасную дистанцию.
– Повтори погромче, по-моему, тс господа не все расслышали. – Нора горько рассмеялась. Она внимательно изучала лицо Майка. – А, вот и «взгляд». Понятно, в эти игры не играем, для всех вас девственница – что солнечный свет для вампира. – Она повернулась к Майку спиной и вновь побрела в сторону стоянки, не умолкая, однако, ни на секунду: – Это так по-мужски. Скажи при мужчине это слово, и он шарахнется как от отравленной пули.
– Я не шарахаюсь.
– Ха!
Майк двинулся за ней, нагнал ее, взял за плечо и развернул к себе. Другой рукой он сжал в кулаке прядь волос, изо всех сил пытаясь сосредоточиться. Ох, как же это непросто. Ему и в голову не приходило, что где-то существуют девственницы старше двадцати лет.
– Нора, ты выбила у меня почву из-под ног.
– Да, – мрачно согласилась она, вдохнула воздуха, напоенного ароматом жасмина, и подняла глаза. – Короче. Я искала кого-нибудь, кто смог бы помочь мне... в моем положении.
– Билл?.. И ты выбрала именно Билла? – произнес с изумлением Майк.
Пропустив этот вопрос мимо ушей, Нора поинтересовалась:
– Я неплохо выгляжу, да?
Майк внимательно осмотрел ее фигуру, прежде чем вновь взглянуть ей в глаза.
– Конечно, да.
– Я неглупа.
– Я всегда так думал, и только несколько минут назад...
Нора ответила ему напряженной улыбкой:
– Следовательно, мне должно быть не слишком трудно избавиться от моей... проблемы, верно?
Вот в этом он не был уверен. Что до него самого, он не стал бы связываться с девственницей. Для таких девушек секс имеет большее значение, чем полагается. Сразу начнутся выбеленные заборы, семейные ужины, дети... Он мысленно хлопнул дверью, отрезая дальнейший путь воображению. Ни при каких обстоятельствах он не станет связываться со всем этим. Нора – очень хорошая женщина, Бог свидетель, ни одна женщина из тех, кого Майк знал, не была бы столь красива в этом коротком черном платье. Но он – не ее мужчина.
И ничей.
– Нора...
– Ты сказал, что поможешь.
Паника тут же явила ему свой уродливый лик.
– Я обещал помочь, а не...
Очень долго он всматривался в лицо Норы.
А она не слушала, она шагнула к нему, вцепилась в лацканы его пиджака и приподнялась на цыпочки, чтобы заглянуть ему прямо в глаза.
– А я не хочу быть старой девой, не хочу возиться с многочисленными кошками. Мне нужна семья, дети. Мне...
Даже при скудном свете Майк видел бледное лицо Норы и ее округлившиеся глаза.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
Нора только шумно вздохнула, выпустила пиджак Майка и прижала пальцы к губам.
– Вот от этого я более чем далека.
Внутри у нее медленно переворачивалось что-то тяжелое, и она сделала глубокий вдох, стремясь обрести равновесие. Дыши глубже, приказывала она себе и отчаянно старалась следовать приказу. У нее кружилась голова, ее поташнивало, как будто качало в утлой лодке в штормовую погоду. Каждой клеточкой тела она ощущала свой провал.
– Эх, ты...
– Наверное, будет лучше, если я отвезу тебя домой.
– Да, мысль неплохая.
Горячая ладонь Майка коснулась ее локтя, и ее тут же пробрала дрожь. Она подставила лицо бризу, сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь не обращать внимания на тошноту. Не обращать внимания, не обращать...
– Господи...
Она отпрянула от Майка и склонилась над кустами. Теперь ей было плохо, ее немилосердно трясло, голова мчалась куда-то с бешеной скоростью, унося в бездны, через которые она по доброй воле прошла в эту великолепную ночь.
Ее флирт оказался мерзким и бесстыдным. Биллу Хаммонду – Биллу Хаммонду, и никому иному – она позволила поцеловать себя. И в довершение всего вывернулась наизнанку перед Майком Феллоном. Ну да, да, все прошло так, как и должно было пройти, можно обзаводиться первой кошкой.
Предполагавшаяся ночь страсти обернулась грозным предупреждением.
Постепенно рвотные спазмы ослабевали. Нора почувствовала на лбу сухое, прохладное прикосновение Майка, услышала его ласковый, успокаивающий шепот. Пусть ей неимоверно стыдно, все равно она рада, что он с ней. Худо, когда тебя рвет на глазах у мужчины, еще хуже – блевать в полном одиночестве.
