Джин достал из внутреннего кармана пиджака толстую пачку стодолларовых банкнот. Он положил деньги сверху на конверт.
— Сделка заключена, — сказал он, затем услышал смешок у себя за спиной — странный смешок — и почувствовал лёгкий страх в глубине желудка. Быстро повернув голову, он увидел высокую знойную чернокожую женщину, которая стояла на пороге гостиной, водя языком по губам, накрашенным помадой цвета мандарина. Её голова была наголо обрита, на ней была почти прозрачная пижама ярко-зелёного цвета с желтоватым отливом.
— Это Одри, — сказал Портер, в то время как девушка подошла и села на ручку стула, на котором сидел Джин. — Одри — моя жена.
— Я жена Хыого. Это так, — сухо сказала Одри. — Хьюго и негритянка. Мы вместе и…
— Мы забавная пара, — договорил Хыого за неё. Элис улыбнулась, но Джин не понял почему.
— Потому что я знала, что произойдёт дальше, — позднее объяснила ему Элис, когда они вышли из «Рузвельта» и ехали в такси, мчавшем их к месту проведения концерта. — Я знала, что он извращенец с того момента, как увидела его в баре.
— Да? — рассмеялся Джин. — Думаешь, он бы дал нам по тысяче долларов, чтобы увидеть, как мы занимаемся сексом?
— Я думаю, что он был способен совершить что-то плохое. Я это знаю.
— Думаешь, она и впрямь его жена?
— Нет, конечно. Она шлюха. Он нанял её, — сказала Элис. Джин с таким интересом смотрел на неё, что она спросила:
— Ну?
— Если бы он предложил нам пять тысяч, ты бы сделала это?
Несколько секунд Элис пристально смотрела на Джина. Затем она открыла свою сумочку и достала сигарету из новой пачки «Пэлл-Мэлл». Привычным движением она прикурила её и сказала:
— Надеюсь, ты шутишь, Джин. Очень надеюсь.
Джин отвернулся и посмотрел на пейзаж, проносящийся за стеклом. Они только что миновали скоростную автостраду и теперь ехали по маленькому округу чуть западней Нового Орлеана, где не горел почти ни один фонарь. Они проехали мимо церкви, и Джин открыл окно, чтобы вдохнуть ветер и ощутить ночной воздух. До него донёсся слабый звук, где-то пели христианский гимн. Позже, когда он вернулся в Лос-Анджелес, он сказал брату, что это была «Вечная скала», но и в самом деле он не знал его названия.
Что он знал точно — это он сказал Элис, отвернувшись от окна и посмотрев ей в глаза:
— Я люблю тебя, — сказал он, и она выдохнула и откинулась на сиденье, очевидно застигнутая врасплох.
Несколько секунд её глаза были закрыты, а когда она открыла их, то сквозь переднее стекло автомобиля увидела в небе аэроплан. Машина, идущая за ними, осталась позади, и она сказала:
— Ты только что встретил меня. Ты не знаешь меня.
— Я знаю, что люблю тебя, — сказал Джин, и в машине повисла долгая тишина. — Я это точно знаю.
Когда они приехали на площадку, на сцене была Ирма Томас, ей аккомпанировала The Showmen, домашняя группа студии «Минит»[40] в Новом Орлеане. Она исполнила три песни, в том числе популярный здесь хит, нежную балладу под названием «Ruler of My Heart». После неё выступал Бастер Браун из Мемфиса, играющий на гармонике, и воспел-квартет под названием Delta Boys. Ровно в полночь на главную сцену вышел Джонни Мур с одетыми в одинаковые красные пиджаки и ботинки пианистом и двумя гитаристами.
Казалось, что прошла целая вечность, пока музыканты выпили по бутылочке и, смеясь и дружелюбно переговариваясь, настроили инструменты. В голосе Джонни звучала признательность и показная эффектность:
— Это высокая честь для нас — играть здесь, в Новом Орлеане, для вас. Несколько лет назад я сидел в тюрьме недалеко отсюда. В Анголе. Это плохое место. Со мной плохо обращались. Да уж. Хуже, чем со мной когда-либо обходилась любая из моих женщин. Я написал эту песню, когда меня выпустили под честное слово. Она называется «Devil Woman Blues».
Джин почувствовал, как Элис сжала его пальцы, когда Джонни Мор открыл рот и воздух прорезал его сверхъестественный фальцет, очаровав всех.
— Я бы отдала что угодно, чтобы так петь, — сказала Элис, когда зрительный зал взорвался криками и аплодисментами. — Ну, или почти всё.
Тем вечером, после того как он и Элис занимались любовью, он почувствовал, что волна одиночества разбередила скрытую рану в его сердце. В полумраке комнаты Элис обняла его и пристально посмотрела в глаза, не понимая, почему на его лице вдруг появилось выражение печали и отчаяния. Она спросила его, что случилось, а он просто притянул её к себе и сказал:
— Будь со мной.
Следующим утром, когда тела их были страстно сплетены, он наконец произнес:
— Я боюсь.
— Чего? — спросила Элис, и, поскольку он не ответил сразу, её голос зазвучал твёрже: — Скажи мне.
Ещё крепче прижав её к себе, Джин попытался объяснить, что его пугает слишком сильное влечение к ней. И он боится потерять над собой контроль и причинить ей какой-то вред, ведь тогда она навсегда уйдет от него.
— Ты хочешь сделать мне больно? — спросила Элис и спокойно села. Глаза Джина были закрыты, и он медленно покачал головой. — Тогда не переживай. Потому что я не собираюсь никуда уходить.
Элис быстро выпрыгнула из постели и натянула платье. Тут она остановилась и принялась мурлыкать себе под нос песенку, доносившуюся из радиоприёмника в соседнем номере.
— Он играл именно эту песню. Джин выглядел смущённым:
— Кто играл?
— Пианист внизу. Это из «Карусели»[41]. Она называется «If I Loved You»[42], — сказала Элис. Продолжая улыбаться, она пошла в ванну. — Мы когда-нибудь сходим в кино, и ты увидишь.
Пока Элис была в душе, зазвучала песня «Tune Is Busting Out All Over», а Джин стоял обнажённым напротив окна с открытой занавеской, подставляя лицо солнечным поцелуям. Тихо-тихо, практически про себя, он произнёс словно молитву:
— Быть живыми и быть вместе. Это всё, чего я хочу.
Глава 3 — Не уходи
Похороны Элис в местечке Сидар-Рапидз, штат Айова, состоялись в следующее за крушением рейса № 232 самолёта компании TWA воскресенье. Джин прилетел в субботу около полудня после краткой остановки в Далласе, где к нему присоединилась Марсия Хорн, они раньше жили с Элис в одной комнате и частенько летали в одном экипаже. Высокая, элегантно одетая чернокожая женщина со светящейся кожей и выступающими надбровными дугами, получившая диплом об окончании экономического факультета Южного методистского университета, Марсия недавно вышла замуж за своего возлюбленного из колледжа и вернулась в Форт Ворс, свой родной город.
— Я очень любила Элис. Она была самой лучшей подругой, — тронув Джина за руку, сказала Марсия, когда они уже были в воздухе. — Она была доброй и никогда не шепталась у тебя за спиной, как остальные девчонки. В работе она всегда хотела сделать больше, чем была должна. Она не позволила бы никому быть лучше её и сама говорила об этом. Она ведь была девушкой с характером, правда?
Джин медленно кивнул. Марсия сжала его руку, и когда он взглянул на неё, то, к своему удивлению, обнаружил, что в её чувственных зелёных глазах стояли слёзы.
— Она всё время говорила о тебе, — сказал Джин.
— Мы были как сестры. Мы менялись одеждой и любили одну и ту же еду, — рассказывала Марсия, открывая свою сумку и доставая из неё конверт. Внутри конверта лежали фотокарточки, сделанные поляроидом, на которых они с Элис стояли на берегу. Они держались за руки, на губах застыли одинаковые улыбки, и на обеих были одинаковые купальники. За ними голубое небо прорезали длинные облака, подобные белым перьям.
— Эти фотографии были сделаны в Кей-Уэст на прошлогоднее Рождество.
— Перед тем как мы встретились.
— Да.
— Спорю, что вы сводили ребят с ума, — улыбаясь, сказал Джин, всё ещё внимательно разглядывая фотографию. Марсия взглянула на Джина, но не улыбнулась в ответ. Напротив, в её глазах засветилась какая-то невысказанная мысль. — Что-то не так?
Марсия отвернулась и посмотрела в окно самолёта. Под ними, на огромных неогороженных полях, засеянных зерном, с то и дело мелькающими яркими красными фермами, паслись стада коров и овец размером с муравьев.
— Я буду скучать по ней. И по тебе тоже, — сказала она. И тут она сказала то, от чего у Джина перехватило дыхание.
— Ещё мы были любовницами, — быстро произнесла она, украдкой взглядывая на Джина. — Это продолжалось буквально несколько недель. А началось всё тогда, во время поездки в Кей-Уэст.
Несколько минут Джин молчал. Затем он тихо спросил, почему она только сейчас рассказала ему об этом.
— Не знаю. Думала, что тебе надо это знать. Это было ошибкой, — сказала она, опустив голову. — Мне очень жаль.
Джин кивнул, но выражение его лица не изменилось.
— Ладно, — сказал он. — Это не имеет никакого значения.
— Когда вы начали встречаться, всё кончилось.
Джин посмотрел в сторону, стараясь сохранить спокойное выражение лица, но его воображение рисовало ему Элис и Марсию, которые лежали обнажёнными в объятиях друг друга, целовались и занимались любовью.
