– Ты всегда играла с огнем, иначе ты просто не могла… – робко вставил Гаэль, сжимая руль от досады на себя за то, что не нашел в себе силы успокоить Анну, а поддался ее панике, и теперь разволновался до дрожи в руках. Он закурил и откинулся на спинку сиденья.
Анна, достав из сумочки пудреницу, пуховкой припудрила нос, затем подкрасила помадой губы и тоже закурила.
– Ты что-то говорил о плохих новостях… Что еще свалилось на мою бедную голову?
– Вокруг твоего дома постоянно вертятся два каких-то типа. Раньше я их нигде не видел, они то сменяют друг друга на посту, а то, встретившись, прячутся под каштанами, подолгу беседуют и курят. Мне кажется, что это по твою душу.
– Глубокая мысль.
– Но ведь теперь, когда ты мне рассказала, что произошло с тобой в Москве, появление этих типов лишний раз доказывает, что ОНИ не шутят…
– Ты испугался, милый мой Гаэль? – Она, всхлипнув, снова склонила голову ему на плечо. – Нам надо что-то придумать, но это потом… А сейчас собери мне наличные, всего-то десять тысяч фунтов… Непонятно только, зачем было вызывать меня в Москву, если предложить мне эту гнусную сделку можно было и здесь, тем более что у них на острове, по словам Матвея, есть свой человек. Это случайно не ты?
– Поедем ко мне, – вдруг предложил он, чувствуя, как истосковался по Анне, по тому теплу, которое он получал только в ее объятиях. – Поужинаем и ляжем в постель, там как-то лучше думается… Ты вчера улетела, а я всю ночь не мог уснуть и постоянно думал о тебе, вспоминал то время, когда мы были вместе… Я давно хотел тебя спросить, почему…
– Тес… – она зажала ему рот рукой. – Я и сама хочу того же, что и ты… Поедем. Ты и представить себе не можешь, насколько несчастной и одинокой я почувствовала себя вчера, когда этот тип бил меня по лицу… Видишь, у меня до сих пор губа болит и вон как распухла…
Она положила руку себе на живот и мысленно пожаловалась Гаэлю на то, что позволял себе Матвей, как больно он делал ей… Она вспомнила тот леденящий холод, который она испытывала, возвращаясь в гостиницу в одном костюме и без трусиков. Ей удалось согреться лишь после того, как горничная Наташа принесла ей пакет с бельем, чулками и теплыми вещами, которые девушка купила в соседнем универмаге. Даже после горячей ванны и горячего ужина Анна продолжала дрожать до тех пор, пока тело ее не ощутило на себе шелковистое прикосновение нежного кружевного белья, уютных шерстяных брюк и свитера.
– А действительно, зачем им было вызывать тебя в Москву?
– Гроб! – вдруг воскликнула она. – Там же в подъезде стояла крышка гроба, но самого гроба в квартире не было, это точно… Или, постой… А что, если Мила находилась в это время где-нибудь неподалеку, в соседней комнате, ведь я не имела возможности осмотреть ВСЮ квартиру… Ведь эти люди ни перед чем не остановятся, и я могу даже предположить самое ужасное – они убили ее мужа, мужа Милы, чтобы только он не мешал им… Боже, что я такое несу! У меня температура, потрогай мой лоб… Гаэль, мне страшно… – прошептала Анна, глотая слезы.
* * *
"Когда мы легли с ним в постель и я начала рассказывать ему о том, что увидела в московской гостинице привидение, напоминающее Милу, он посмотрел на меня так, как смотрят на слабоумных, обиженных Богом детей.
– Не смотри на меня так… Она даже говорила со мной, правда, я смутно помню, о чем именно… Но она была такая бледная… Знаешь, Гаэль, я поступила жестоко с ней тогда, несколько лет тому назад. Но если бы ты знал ее, то понял бы меня и простил…
Но он не слушал меня; после ужина с вином он видел во мне только женщину, способную удовлетворить его, а у меня не было сил сопротивляться, и хотя мое тело еще не позабыло ударов другого мужчины, который тоже претендовал на обладание мною, я не нашла в себе сил отказать Гаэлю. Он слишком долго ждал этого вечера, чтобы отказать ему. Он бы не понял и, возможно даже, ушел от меня. А мне в то время был нужен только он. Хотя, если уж быть до конца искренней, то ни Гаэль, ни Вик не могли мне за все эти годы заменить единственного мужчину, которого я любила и который, в принципе, и сделал меня такой, какая я есть. Игорь. Он погиб, как погибают крылатые мужчины. Он был птицей, причем очень высокого полета. Его подстрелили, когда он был уже настолько высоко, что, будь он даже ранен, он бы не долетел живым до земли… Он был старше меня на восемь лет и продавал газ, который нашли в пятнадцати километрах от С. Вернее, он продавал документы на этот газ и получал за это валюту. И когда те, кто платил за этот газ, поняли, что им продавали воздух, моего любовника расстреляли в упор, когда он выходил из ресторана. И, как мне кажется, он знал, что кончит именно так, потому у него никогда не было телохранителей; больше того – он никогда не носил при себе оружия, хотя в его квартире был целый оружейный склад… Он жил одним днем, одним часом, одной, отпущенной ему минутой. А я всегда была рядом, я была его тенью, я боготворила его и всегда хотела быть такой же, как он. И вот теперь собираются выстрелить в меня. Какой-то подонок по имени Матвей. Неужели и меня ждет судьба Игоря?
* * *
Гаэль ждал от меня ответных ласк, но их не было, их просто не могло быть после всего, что со мной случилось. Многие женщины после того, как их изнасилуют, прибегают к услугам психотерапевтов, которые пытаются вернуть им образ мужчины-любовника, мужчины-защитника. Я же вместо того, чтобы зализывать свои раны в одиночестве у себя дома под собственное завыванье, отдалась изголодавшемуся по мне зверенышу. Это ли не безумие?
– Ты устала? – спросил он меня, и я увидела склоненное надо мной красивое лицо с огромными темными глазами, чудесные губы, пахнущие вином и молоком – очень странный, теплый, полумужской-полудэтский запах… – Хорошо, можешь не отвечать, я и так все понимаю: ты просто не можешь забыть Москву… Энн, давай сбежим?! Прямо сейчас поедем в аэропорт, а оттуда куда-нибудь в Африку, Австралию… Мир такой большой, а у нас с тобой есть деньги…
– Гаэль, я не хочу, чтобы как-нибудь ты нашел меня на берегу океана с пробитой головой… – Я почувствовала, как слезы заструились по моим щекам, мне показалось даже, что я слышу голос Матвея. – Так что собирай наличные, одиннадцатого вечером я вылетаю в Москву…"
* * *
Пол Фермин, которого она вызвала на следующее утро к себе в офис, выслушав ее, некоторое время сидел неподвижно, все еще отказываясь верить в происходящее. Он даже тряхнул головой, после чего втянул ее в плечи, словно проверяя, его ли это голова или она принадлежит какому-нибудь идиоту, лишенному способности постигать реальность такой, какова она есть на самом деле.
Они сидели в кабинете вдвоем – хозяйка “MCAL” и ее доверенное лицо, адвокат, находящийся в курсе абсолютно всех ее дел, связанных с деятельностью фирмы. Зная прошлое Анны, он тем не менее уважал ее за ум, поскольку до встречи с ней был твердо уверен, что женская голова набита если не шпильками, то уж, во всяком случае, не мозгами, это точно. Анна наняла его после того, как Гаэль стал ее официальным любовником. Она изо всех сил старалась не смешивать работу со своей личной жизнью, но, поскольку это редко когда удавалось, ей приходилось подчас довольно сложно, когда она вставала перед выбором: кому довериться – мужчине, с которым спит, или мужчине, которому платит жалованье. В сущности, предать могли оба, однако общие дела, связанные с риском, сближали, по ее мнению, куда больше. Разумеется, Гаэль много знал, но Пол был опытнее его и как юрист, и как человек, а потому все дела, связанные с русскими, а точнее, якутскими алмазами, вел в основном он.
Когда Анна рассказала ему в общих чертах, что с ней произошло в Москве, Пол понял, что этот шантаж может продолжаться до тех пор, пока из “MCAL” не выкачают все деньги, но это лишь в том случае, если человек, назвавшийся Матвеем, действительно имеет какое-то отношение к ФСБ. Представители Интерпола уже навещали Фермина в отсутствие Анны, задавали довольно безобидные вопросы, и, как он понял, у них на Анну не было ничего сколько-нибудь серьезного. Ему даже показалось, что их куда больше интересовали посреднические фирмы, осуществляющие связь “MCAL” с финнами, нежели личность Анны Рыженковой. Ведь за три года существования фирмы их проверяли не один раз, и всегда все проверки заканчивались благополучно. Правда, это приходилось оплачивать из своего кармана.
– Скорее всего это блеф, – сказал он наконец, доставая сигару и раскуривая ее быстрее, чем обычно.
Пол Фермин был высоким лысоватым мужчиной, неулыбчивым, спокойным и рассудительным. Он хорошо одевался, любил мужскую бижутерию и очень аккуратно пользовался духами. Но все это не мешало ему метко стрелять, бегать, боксировать… Стрелял он на охоте, бегал по утрам вокруг своего особняка, который купил полгода назад на побережье, а боксировал со своим родным братом на уик-эндах. Пол не был женат и содержал любовницу, которую навещал не более двух раз в неделю. Ее звали Лора.
