– Извините, Серафима Аркадьевна, – сказала я, тоже вставая, – так надо. Покажите мне, пожалуйста, его комнату.
Евгений лежал на тахте с наушниками на голове. Он посмотрел в мою сторону и отвернулся к окну. Я зашла в его комнату и закрыла за собой дверь, чтобы графиня не могла слышать наш разговор.
Молодой человек не повернул головы. Понятно, значит, разговаривать мы не хотим! Ну, что ж, придется прибегнуть, так сказать, к превентивным мерам. Я подошла к Евгению и сдернула с него наушники. Он посмотрел на меня не то испуганно, не то удивленно:
– Татьяна, а вы уверены, что имеете право так поступать? – вскрикнул он.
– Евгений, ваш папа, как вы сами сказали, сидит в КПЗ. Разве вы не хотите помочь ему выйти оттуда, причем побыстрее? – спросила я, опускаясь на стул около его тахты.
– А что я могу? Разве от меня что-то зависит?
– Я просто хочу поговорить с вами, а вы должны ответить на мои вопросы.
– Между прочим, в полиции меня уже допрашивали «под протокол», задавали мне всякие дурацкие вопросы. Теперь вы будете делать то же самое?
– Евгений, давайте для начала перейдем на «ты», – неожиданно для него предложила я.
Он посмотрел на меня удивленно. Наверное, я в его глазах выглядела довольно взрослой теткой, которой уже «под тридцатник», у которой муж, дети и все такое. Он помедлил минуту, потом пожал плечами и неохотно сказал:
– Ну, давай. Только это ничего не изменит.
– Конечно, не изменит, но так проще. Итак, скажи, пожалуйста, в каких отношениях ты был с Кариной, вашей бывшей домработницей?
Он посмотрел на меня недовольно. Разумеется, этот вопрос был ему неприятен.
– Ни в каких! – отрезал он наконец.
– Но ведь ты приходил иногда к ней… в гости?
– Ну, приходил! – вдруг взорвался он. – И что из этого? Мы… дружили.
– Да бога ради! Дружили и дружили… Нормально! Но мне нужно знать другое: в тот день, когда ее убили, ты ведь был там? Я имею в виду, на ее квартире?
Он помолчал, поглядел в окно, потом, наверное, решил, что я все равно от него не отстану, и потому тихо сказал:
– В тот день я там не был.
– Извини за банальный вопрос…
– На банальные вопросы я отвечать не буду, – отрезал Евгений недовольно.
– Ты ведь учишься в Академии права, – напомнила я ему, – и ты должен знать, что в таком деле важны любые детали. Я задаю тебе вопросы не из праздного любопытства, а потому, что мне просто необходимы сведения, которые помогут восстановить картину того дня. Всю, до мельчайших подробностей. Я хочу знать, кто был в тот день у Карины, чем эти люди занимались, почему кому-то – заметь, я не говорю: твоему отцу, я говорю кому-то – вдруг захотелось выстрелить в девушку? Евгений, помоги мне и своему папе. Ему ведь сейчас там очень несладко, поверь.
Я смотрела на молодого человека и ждала. Он молчал. Потом сказал нехотя:
– Я ничего не знаю. Я в тот день не был у нее, я же сказал!
– А накануне?
– Не помню, может, и был.
– А чем ты занимался в тот день? С кем проводил время?
– Вам что, алиби мое нужно?! – снова взорвался Евгений, забыв, что мы договорились перейти на «ты». – С друзьями я был, с институтскими друзьями, понятно?! Все! Больше ничего не скажу! Надоело! Менты… Пардон, полицейские лезли со своими дурацкими вопросами, теперь еще одна выискалась! Что вы вообще понимаете? Почему вы все ее осуждаете? «Шалава, дрянь, мерзавка…» Она нормальная была, ясно вам?! И ничего из дома не воровала!
– А ты откуда это знаешь? – тут же ухватилась я за последнее его высказывание. – Твоя мама и бабушка, например, считают иначе.
– Да они ее просто не знают!
– Но ведь и вещи, и деньги действительно пропадали у вас из дома?
– А кто сказал, что их брала Карина? Кто?! Да она честнее всех, между прочим! Она здесь вкалывала по десять часов, каждый день у плиты стояла, со шваброй по дому бегала, вылизывала тут все – полы, сантехнику, а мама, знаете, сколько ей платила? Копейки! Так нечестно. Потом еще и воровкой ее объявила…
– А кто же тогда брал украшения, как, по-твоему?
– Не знаю! Я что, караулил их? Да у мамы их столько… полная шкатулка! Три цепочки, десять колец, шесть пар сережек, браслеты там… не знаю сколько… Зачем одному человеку такое количество побрякушек, вот скажи мне!
– Евгений, а тебе не кажется, что человек вправе покупать себе столько вещей, сколько сочтет нужным. Твоя мама не украла эти кольца и цепочки, а купила на честно заработанные деньги. Ты согласен? Много их или мало – не нам с тобой судить.
– Да, а Карина тоже вкалывала не меньше мамы, но получала копейки и ничего не могла себе купить: ни колец, ни браслетов, – пылко сказал юноша.
– А твоя мама сказала мне, что, когда Карина уходила от вас, вещей у нее было намного больше, чем когда она приходила. Значит, и она заработала себе за это время кое-что.
Я выжидательно смотрела на молодого человека. Он молчал, и на лице его было написано недовольство.
– Так, значит, в тот день ты у нее не был, – подытожила я. – Хорошо, я это проверю…
– А ты еще и проверять будешь мои слова?
– А как же! А может, ты мне врешь? И если врешь, значит, тебе есть что скрывать, – многозначительно закончила я.
– Да проверяй!
– Обязательно проверю. Кстати, в какой группе ты учишься?
Он посмотрел на меня недовольно.
– В хорошей группе, – усмехнулся он.
– Ну, в хорошей так в хорошей, – спокойно согласилась я и встала: – Пора мне: дела…
Я вышла из комнаты и заглянула на кухню. Графиня сидела за столом, раскладывая пасьянс.
– Серафима Аркадьевна, я с вашим внуком поговорила, – сказала я, – и мне пора. Спасибо за кофе, думаю, мы с вами еще увидимся.
– Маргарита звонила только что. Сказала, что подъехать не может, будет только вечером, после восьми.
– Ну, вечером так вечером. Я ей позвоню.
Графиня пошла провожать меня в прихожую.
– Татьяна, а вы точно сможете помочь Виталию? – спросила она, наблюдая, как я обуваю кроссовки.
– Смогу, несмотря на то что некоторые не хотят посодействовать мне в этом. – Я многозначительно посмотрела на дверь комнаты ее внука.
– Что? Женя не хочет?.. О, боже! Как он может?! Я поговорю с внуком, – многообещающе сказала Серафима Аркадьевна, в чем я, в общем-то, и не сомневалась.
Я попрощалась с ней и вышла в подъезд. Теперь мне предстояло вернуться домой, все хорошенько обдумать и сделать первые выводы. СПА-салон, о котором я успела помечтать утром, накрылся, но тут уж ничего не попишешь: новое дело требовало жертв.
По дороге я специально старалась не думать о том, что узнала в первый день моего расследования. Я любила размышлять дома за чашечкой кофе, неторопливо, аккуратно раскладывая все по полочкам. А еще хорошо бы бросить кости, посмотреть, что из всего этого может выгореть. Все-таки освободить человека по «огнестрельной» статье было делом весьма непростым, и я несколько даже блефовала, говоря всем, что сделаю это на раз. Просто мне не хотелось упустить очередного клиента. Кто знает, когда еще появится следующий?
Неожиданно мне в голову пришла мысль снова наведаться к моему другу Мельникову. Когда я была у него утром, он сказал, что заключение патологоанатома ему еще не принесли. А сейчас почти вечер. Может, заключение уже у него?
Не сбавляя скорости, я одной рукой достала мобильник из сумки и включила набор номера Андрея.
Вскоре в трубке раздался его мужественный голос:
– Мельников слушает.
– Андрюш, это я… Ты там не очень занят?
– Очень.
– Тогда я подскачу ненадолго…
– Я же сказал: очень занят!
– Так потому я и ненадолго…
Я повернула машину на улицу, ведущую к зданию РОВД.
Он сидел в своем кабинете за столом, заваленном папками и бумагами. Я зашла, постучавшись, и увидела, что Мельников один и сосредоточенно читает какой-то документ. Я решила понапрасну не отнимать время у занятого человека и, сев напротив, сразу приступила к делу:
– Слушай, Андрюш, у меня к тебе один вопрос: что там с пистолетом? Его нашли?
Он посмотрел на меня сначала отрешенно, потом, как будто вспомнив что-то, кивнул:
– Ты об убитой домработнице… Вообще-то ты задала два вопроса, но, так и быть, я отвечу, я сегодня добрый. Нет, мать, пистолет мы не нашли. Убийца, очевидно, унес его с собой.
– А что говорит сам подозреваемый? Как у него насчет алиби?
– Ага, еще два вопроса. Ладно, так и быть, отвечу тебе и на них: никак. Нет у него никакого алиби, потому мы его и задержали. Где он был в момент преступления, не говорит. Хм, очевидно, не придумал еще для себя отмазку… Слушай, мать, а что ты все выспрашиваешь, а? Заехала второй раз за день…
– Андрей, мне нужны кое-какие сведения по этому делу.
– Зачем? – насторожился Мельников.
– Ты будешь смеяться, но я взялась за него.
– Ты хочешь сказать, что мадам Удовиченко наняла тебя? – Мой друг вскинул брови.
– Работа в полиции сделала тебя очень догадливым.
– А откуда ты узнала ее адрес? Как ты вообще смогла выйти на нее, я тебе никакой информации не давал.
