Так подумав, он смеется громко, а потом еще громче, видя, как болган прыгает в воду спасать женщин. Чиб поднимает свою картину и уходит, смеясь. Подходя к Дому, он успокаивается.
"Удивительно, но Старик оказался прав. Он словно видит меня насквозь, как ему это удается? У меня нет воли или я слишком легкомысленный? Нет, я слишком сильно и слишком часто влюблялся. Что поделать, если я люблю Красоту, а красавицам, которых я люблю, Красоты недостает. У меня слишком требовательный глаз: он гасит пожар моего сердца".
ИЗБИЕНИЕ МЛАДОГЛАСЫХ
Вестибюль (один из двенадцати), в который входит Чиб, был спроектирован его дедом. Посетитель попадает в длинную изогнутую трубу с зеркалами, установленными под разным углом. Он видит треугольную дверь в конце коридора. Дверь кажется настолько маленькой, что в нее не пройти человеку старше девяти лет. Из-за этого обманчивого впечатления посетителю кажется, что, продвигаясь к двери, он шагает вверх по стене. В конце трубы посетитель начинает думать, что находится на потолке.
Но дверь увеличивается по мере того, как он приближается, пока не приобретает гигантские размеры. Специалисты высказывают предположение, что данный вестибюль задуман архитектором как символический образ - ворота в мир искусства. Вам необходимо стать вверх ногами перед тем, как войти в волшебную страну эстетики.
Войдя внутрь, посетитель думает сначала, что огромная комната вывернута наизнанку и поставлена задом наперед. У него еще сильнее кружится голова. Дальняя стена воспринимается как ближняя, посетитель далеко не сразу может сориентироваться. Некоторые люди вообще не могут привыкнуть к такой обстановке, им приходится выйти, иначе их стошнит или они потеряют сознание.
По правую руку стоят вешалки с табличкой: "Вешать головы здесь". Каламбур с двойным дном, выдумка Старика, который всегда оттачивает шутку до такой тонкости, что большинству ее не понять. Если Старику присуще переступать границы хорошего вкуса в лингвистике, то его праправнук улетел за все мыслимые пределы Галактики со своими картинами. Тридцать из его последних работ представлены на выставку, включая три недавних полотна из "Серии с собакой": "Созвездие Гончих псов", "Доги жаждут" и "Собака в разрезе". Есть опасность, что Рускинсон и его ученики сейчас не выдержат и начнут блевать. Лускус со свитой воздает хвалу, но держатся они сдержанно. Лускус сказал своим, что сначала он сам поговорит с молодым Виннеганом, потом уж пусть вступает весь хор. Репортеры с фидеостудии ведут деловито съемку, берут интервью у тех и других, стараясь спровоцировать ссору.
Главное помещение в Народном Доме - огромная полусфера с блестящим потолком, который переливается всеми цветами радуги с интервалом в девять минут. Пол в виде громадной шахматной доски, в центре каждого квадрата нарисовано лицо - портрет знаменитости в том или ином виде искусства. Здесь можно увидеть Микеланджело, Моцарта, Бальзака, Зевкиса, Бетховена, Ли Бо, Твена, Достоевского, Фармисто, Мбузи, Купеля, Кришнагурти и других. Десять квадратов оставлены без лиц, чтобы будущие поколения смогли выдвинуть своих претендентов на бессмертие.
Нижняя часть стены разрисована фресками, изображающими важнейшие моменты жизни художников. Вдоль изогнутой стены расположены помосты, их девять, по числу Муз. На выступе над каждым помостом установлена гигантская статуя богини-покровительницы; у богинь обнаженные тела, сверхокруглые формы: огромные груди, широкие бедра, мощные икры, как будто они рисовались скульптору богинями плодородия, а не утонченными артистическими натурами.
Лица изваяны в основном в подражание гладким бесстрастным лицам древнегреческих статуй, но есть что-то тревожное у них в уголках глаз и губ. Рот улыбается, но как будто готов исказиться в злобной гримасе. "Не предавай меня! - говорят губы. - Если продашь..."
Над каждым помостом - прозрачная пластиковая полусфера, ее акустические свойства таковы, что люди, которые не находятся под куполом, не слышат звуков, производимых на помосте, и посторонний шум не проникает под купол.
Чиб пробирается сквозь шумную толпу к помосту Полигимнии - той Музы, под чьей опекой находится живопись. Он проходит мимо помоста, на котором в данный момент стоит Бенедиктина, переливая свое свинцовое сердце в алхимию золотых звуков. Она видит Чиба и ухитряется бросить в него испепеляющий взгляд, продолжая в это же время улыбаться своим слушателям. Чиб игнорирует ее, но замечает, что она сменила платье, порванное в таверне. Он также видит многочисленные полицейские патрули, расставленные вокруг здания. Не похоже, что толпа находится во взрывном состоянии. Наоборот, все кажутся счастливыми, разве только сильно шумят. Но полиция знает, каким обманчивым бывает подобное спокойствие. Одна искра и...
Чиб минует помост Каллиопы, где импровизирует Омар Руник. Он приходит под купол Полигимнии, кивает Рексу Лускусу, который машет ему рукой, и устанавливает свою картину на помосте. Она называется "Избиение младенцев" (подзаголовок: "Собака на сене").
На картине изображен хлев.
Хлев представляет собой пещеру с высоким потолком и сталактитами причудливой формы. Свет, пробивающийся в пещеру - или преломляющийся в ней, - имеет красный, любимый Чибом оттенок. Он проникает в каждую вещь, удваивает свою силу и изливается наружу изломанными лучами. Зритель, перемещаясь, чтобы обозреть все детали, видит практически множество световых уровней во время своего движения и таким образом улавливает очертания фигур под внешним слоем.
В дальнем углу пещеры стоят в стойлах коровы, овцы и лошади. Некоторые из них взирают с ужасом на Марию с младенцем. У других разинуты рты, они явно пытаются предостеречь Марию. Чиб обратился к легенде о том, что животные в хлеву обрели дар речи в ту ночь, когда родился Христос.
Иосиф, усталый старик, настолько поникший, что выглядит беспозвоночным, сидит в углу. Его голова украшена двумя рогами, но под каждым - нимб; так что все в порядке.
Мария сидит спиной к постели из соломы, на которой полагается лежать младенцу. Из люка в полу пещеры тянет руку мужчина, собираясь положить на соломенную постель огромное яйцо. Он во второй пещере под главной пещерой, одет в современный костюм, на его лице пьяное выражение, и, как у Иосифа, его тело бесформенно-обмякшее, будто без единого позвонка. Позади него неимоверно толстая женщина, удивительно похожая на мать Чиба, держит в руках ребенка, которого передал ей мужчина перед тем, как положить подкидыша в яйце на соломенную кровать.
У ребенка утонченно-красивое лицо, он озарен белым сиянием своего нимба. Женщина сняла нимб с его головы и кромсает его острой кромкой тело ребенка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
