Под конец погружения Майк и Джош выплыли на красивое песчаное дно посреди коралловых возвышенностей и остановились, очарованные представившимся им зрелищем. Над поляной плавали пять больших и грациозных леопардовых акул. Несмотря на свое громкое хищное название, эти акулы совсем безобидны. И вот сейчас их длинные, красивые хвосты, грациозно покачивались в воде и сливались в единый танец моря.
Майк достал из кармана фотоаппарат и сделал несколько снимков. После этого Джош медленно выплыл на центр поляны. Самая большая акула, у которой к слову даже не было нормальных зубов, двинулась навстречу новому гостю - то ли из любопытства, то ли проверяя его на испуг. Джошу, после четырех детей в его семье, уже нечего было бояться. Видимо вовремя поняв это, акула развернулась в метре он него и поплыла прочь, уводя за собой остальных членов своей «леопардовой» стаи.
Джош остался в центре освободившейся полянки и думал, что с ней теперь делать. Немного просто повалявшись на красивом донном песке, друзья затем проверили воздух в баллонах и выпустили на поверхность буй – пора было всплывать.
* * *
Ангел Саин с любовью смотрел на своего подопечного Джоша. Как же он его понимал. Когда-то, давным-давно, он и сам тоже был человеком на земле. И точно так же грустил, так же радовался, так же пытался разобраться в смысле жизни. И у него это получилось.
Как давно это было. Теперь там все по-другому. Его Джош только пятнадцать лет своей жизни потратил на учебу. Вся деревня Саина, где он рос, обучалась тогда меньше, чем один Джош. А теперь так многие живут на земле. Только вот для Неба ценность всех этих земных знаний не слишком-то велика. Этот «товар» нужен лишь для короткой земной жизни человека, да и то, если уж говорить честно, не всегда. К счастью же людей, радости, любви, а значит и к вечной жизни на Небе он не приводит - скорее даже наоборот.
За всем этим легко в жизни пропустить главное, а это главное не требует знаний. Человечество читает многие книги, авторы которых вообще не учились ни чему и эти книги пережили уже многие столетия. А все потому, что источник и знаний и счастья один – Отец, и открывая Его в своем сердце, человек открывает сразу всё нужное ему. А своей головой он может открыть лишь часть этого, да и то не самую полезную для счастья.
Саин улыбнулся. Если бы только знали милые люди, рядом с чем они ходят с утра до вечера и живут рука об руку. Когда-нибудь каждый из них узнает об этом. У Джоша уже получилось несколько раз в жизни прикоснуться к такому счастью, и это были самые светлые моменты, которых он уже не мог забыть.
Каждый человек, так или иначе, все время ищет счастья в земной жизни. Все что он ни делает, - имеет конечной целью только это. Но настоящее счастье всегда сокрыто только в нас самих. Это – сама наша душа, если она чиста и свободна от всех страстей, и полна любви. И ничто на земле не может сравниться с тем счастьем, что исходит из чистого и любящего сердца человека.
Когда-то ангел Саин, будучи еще человеком, открыл это счастье в себе. Открыл и поразился тому, как же все у Отца просто. А сейчас он больше всего хотел, чтобы и его Джош, и остальные люди тоже открывали это. Какая эта радость - жить каждый день в празднике и жить так вечно. Отец дал эту возможность всем Своим детям, всем без исключения.
Саин с любовью посмотрел на Джоша, который управлял сейчас катамараном. «Рули мой дорогой, Джош. Только рули в нужном направлении», – с теплотой думал он.
* * *
Друзья весело ужинали на задней палубе корабля, а заодно и любовались закатным солнышком. Прошедший день не принес им затонувший корабль на дне, зато Джош только что вынес на блюде восхитительное каре ягненка под острым соусом. И не известно еще чему голодные дайверы сейчас бы обрадовались больше.
- Дядя! - обратился Боб к Джошу, после того, как выбросил за борт очередную косточку от мяса. – А что подумают другие дайверы, если когда-нибудь увидят эту косточку на этом далеком рифе?
- Мой дорогой Боб, – с улыбкой отвечал ему дядя. – Тут все будет зависеть от того, кто её увидит. Если, к примеру, ее увидит какой-нибудь известный антрополог, то он тут же составит целую стройную теорию о том, как много лет тому назад в этих местах паслись стада овец. И может, даже премию за это получит. А если, к примеру, ее увидит хорошенькая блондинка, то она потом целый вечер может пилить мужа за то, что они уже неделю едят на корабле только рыбу.
- А если ее увидит твой дядя Джош, – весело добавил Майк. – То он перебросит ее поглубже, чтобы никто после не ломал над ней голову.
После этого Майк с размаха закинул свою кость подальше в море, под громкий смех своих друзей.
- А вообще это очень странно. Как такое может быть, что люди видя одно и то же, часто делают совсем разные выводы? – продолжал философствовать Боб, невольно вспоминая при этом о своей Кати.
- И еще какие разные, – вступил в разговор Егор, который не выбрасывал свои кости в море, а складывал их красивой пирамидкой на салфетке. – Гораздо труднее найти тех, кто делает выводы одинаковые. Ведь все наши знания о мире, и обо всем, что в нем есть, это как подзорные трубы. Через них мы и глядим на этот мир. И у каждого эти подзорные трубы свои.
- Ты думаешь, у людей не бывает одинаковых труб? – уже с некоторым любопытством его спросил Джош.
- Не бывает, – ответил Егор. – Люди не могут приобрести абсолютно одинаковые знания, различия всегда будут, а значит, будет и разница в восприятии. Но бывают и другие случаи. Иногда эти трубы можно просто отбросить. И тогда все люди начинают видеть мир одинаково, но знания здесь уже не причем – это что-то совсем другое. Интуиция, кстати, тоже сюда входит.
- А откуда ты все это взял? – с интересом спросил его Майк.
- Не знаю, – ответил Егор. – Просто вижу так. А может и хорошо, что не знаю, - а то еще одна подзорная труба, чего доброго появится.
- Ммм.., - глубокомысленно промычал Джош и потянулся к шкафу за вином. – Похоже, что не только с русским «авось» без бутылки не разберешься.
- Ага, – довольно ответил Егор и достал из другой дверки шкафа бокалы. – Потому и пьет Русь, что много чувствует!
* * *
Ангел Блос обмакнул свою кисточку, сделанную из пушистого пера птички в краску, и нанес очередной мазок на холст. Его работа близилась к завершению. Друзья Блоса - ангелы Анри и Мэти сидели неподалеку и, то весело переговаривались между собой, то наблюдали за творчеством Блоса. Наконец последний мазок был сделан и их друг отложил кисть.
- Все! – сказал он и повернулся к друзьям.
- Отлично! – отозвался ангел Мэти, который тоже любил рисовать и добавил, - только мне кажется, мой дорогой Блос, что пришло время поменять твою кисточку.
Здесь все ангелы звонко рассмеялись. Дело было в том, что эти перья для кисточек Блоса уже много лет вытягивала из своего хвоста одна птичка, но делала она это только после того, как Блос рисовал ее в каком-нибудь углу своей картины. Ничто другое эту птичку на такую жертву не подвигало. Блос улыбнулся и, вздохнув, снова взял кисть.
- Ну, нравится ей быть на картине, – весело сказал он и быстро добавил птичку на холст, пояснив, - причем нравится быть одной. Как-то раз я изобразил целую стаю этих птиц, думая, что она даст мне перьев побольше, но на утро перед картиной снова лежало только одно перо.
Пока его друзья смеялись над этой новостью, Блос убрал свои краски и сел рядом с ними.
- А ты знаешь, – спросил его Мэти, – что у наших друзей Ниаза, Саина и Асли, их подопечные сейчас ищут затонувший корабль где-то на дальних рифах Австралии?
- Вот это, да! – только и ответил Блос. - Такое на земле не часто встретишь. Уверен, что эта поездка пойдет им на пользу. В таких удаленных местах люди всегда лучше слышат голос Отца в своем сердце.
- Ох, как же я рад за них! – улыбнулся ангел Анри и тут же погрустнел. – А вот я со своим, что только не делаю, но у него все одно и то же, - компьютер с утра до вечера и все мысли только о деньгах. Что не удивительно – ведь только это перед его глазами и крутится целыми днями. Даже в отпуск-то его раз в год и то с трудом отправляю.
- Да, трудно Отцу сегодня достучатся до людей, если они не отрываются от своих экранов, – согласился с ним Блос. – И ладно бы, если бы там что доброе показывали или полезное, а то в основном только плохие новости, да реклама всякой ерунды.
- Ничего, буду пытаться и дальше тянуть его – сказал Анри. – Он ведь в душе хороший и добрый, только вот понять ничего не может в этой жизни, а ему уже под пятьдесят. Лет через двадцать все равно все оставлять придется. А он все равно в основном только о вещах и думает. О душе же почти не вспоминает. Так жалко его...
У Анри на глазах выступили слезы.
- Не грусти, друг, – обнял его Блос. – Может Отец что-нибудь тебе еще подскажет. Пробуй и дальше его будить.
