- Но что-то ведь в этом есть, - возразил он. - Я хочу сказать, что 95 процентов - вздор, но как быть с остающимися пятью? Как их объяснить?
Конлон фыркнул и потер лоб. Сколько раз уже он слышал подобное?
- Я не могу объяснить и никто не может, - ответил он. - Поэтому их и называют неопознанными. Все дело в значении этого слова. Тут не больше загадки, чем в автомобильных происшествиях. Если проанализировать статистику, то обнаруживается, что определенный процент катастроф связан с пьянством, часть - с неосторожностью, часть - с недостатками в технике и так далее, пока не останется пять процентов, для которых никто не может указать причину и никогда не укажет. По неизвестным причинам - но нет никаких оснований видеть здесь связь с чужаками. То же самое с НЛО.
- Но ведь нет и доказательств того, что они не связаны с чужаками, заметил Брейди.
- Я никогда этого не утверждал, - ответил Конлон. - Я не могу доказать, что Санта Клаус не существует. Вы не можете доказать обратное. С точки зрения философии это невозможно.
- Так что же вы утверждаете? - спросил Брейди.
Конлон развел руками и пожал плечами.
- Я сказал вам, что я ученый. Науке об этом нечего сказать. Это не научная проблема.
- Как вы можете такое говорить, Уолт? - недоумевающе спросил Брейди. - Проблема связана с космосом, с космическими полетами, с чуждой жизнью... Как можно утверждать, что она не научная?
- Теорию делает научной ее логическое построение, а не содержание. Одно из условий научности теории - ее доступность для проверки. Должен существовать какой-то способ проверки того, не ложная ли она. Доказать с абсолютной надежностью истинность теории невозможно. Если вы утверждаете, что некоторые НЛО могут быть космическими кораблями чужаков, я с вами согласен. Я не могу доказать ложности этого утверждения. Я могу только сказать то, что говорит наука. Эта теория не поддается проверке. Понимаете, что я имею в виду?
Брейди неохотно покачал головой.
- Не могу принять этого. Наука должна иметь возможность оценить эти наблюдения, проверить их хотя бы частично.
- Вы правы. Давайте перевернем логику и сформулируем такое утверждение: ни один НЛО не есть космический корабль чужаков. Вот эта теория может быть легко проверена, но не теми доказательствами, что были приведены до сих пор.
- Но разве нет астрономов, которые заявляли это публично? - настаивал Брейди.
- Каких астрономов?
- Ну, я не могу с ходу припомнить их имена, но вы ведь сами читали.
- Фе! - Конлон скорчил гримасу. - Вы имеете в виду таких, как Яницкий?
- Да, он один из них.
- Он был ученым, сидел запершись в своей лаборатории, и никто никогда о нем не слышал. А теперь он знаменитость. Некоторые ради известности способны на все. А много ли таких вы найдете? Легко пересчитать по пальцам одной руки, а в такой большой стране можно всего ожидать. Это ничего не значит, Эл. Меньше двух процентов профессиональных астрономов считают возможным всего лишь упоминать эту тему. Это ведь что-нибудь значит. После нескольких секунд молчания Конлон кивнул. - Вообще спрашивать астрономов о чем-либо подобном нелепо. Они не компетентны.
- Что?! - воскликнул Брейди.
- А что вообще астрономы знают о НЛО? - спросил Конлон.
Брейди беспомощно поднял руки.
- Как мне на это ответить? Ведь это происходит в небе, верно? А астрономы должны все знать о небе.
- А что происходит в небе?
- Что происходит в небе? Ну, что, как говорят люди, они видят.
- Совершенно верно. - Конлон откинулся и довольно развел руки. - Люди говорят, что видят. Все свидетельства сводятся к показаниям очевидцев. А что понимают астрономы в оценке показаний? Сколько раз в своей научной карьере астроному приходилось решать, верит ли свидетель в свой рассказ, видел ли на самом деле свидетель, что, как ему кажется, он видел, или ему просто показалось? Понимаете? Астроном - это не тот, кто нужен. Нужен хороший юрист или полицейский детектив. Только у них есть чем заняться, помимо исследования НЛО.
- Но по крайней мере мы знаем, что астроном не бутафорская фигура, сказал Брейди.
- Ну, если это вам нужно, почему бы не обратиться к хирургу или игроку в покер? - Конлон покачал головой. - Если ты специалист в одной области, твое мнение от этого не становится более ценным в другой. Но, к сожалению, такие специалисты часто считают себя непогрешимыми во всем остальном, и люди им верят. Это можно увидеть повсюду: экономисты и политики, которые считают, что разбираются в атомной энергетике лучше инженеров АЭС; юристы, пытающиеся определить, кто чужак, а кто нет; физики лауреаты Нобелевской премии, которых с помощью простейших трюков дурачат так называемые медиумы. Что знает физик об обманах и мошенничестве? Кварки и фотоны не лгут. Есть, конечно, фокусники и маги, они специалисты по обманам, они умеют дурачить людей, но кто подумал спросить их?
Лицо Конлона во время разговора несколько смягчилось, и Брейди начал понимать, что он на самом деле хочет сказать: согласен Уолтер Брейди с ним насчет НЛО или не согласен, у Конлона и его людей из отдела планетарных исследований есть дела поважнее, чем оценка действий сенатора Корнинга. Это дело самого Брейди. И то, как Конлон ерзает в кресле, говорит, что его терпение подходит к концу и больше он выражать свое мнение не хочет.
Брейди развел руки, кивнул и начал собирать бумаги со стола Конлона. Потом встал.
- Простите, что отнял у вас время, - сказал он. - Мы займемся этим. Я просто подумал... может, вы захотите внести какой-то вклад. - Он повернулся и направился к выходу.
- Эл, - окликнул его Конлон, когда тот уже выходил. Брейди остановился и оглянулся. - Я понимаю, что вы хотели как лучше. Не думайте, что вас одурачили. Вы справитесь сами, я это знаю. Надеюсь, мы с вами поняли друг друга.
Брейди ответил слабой улыбкой.
- Наверно, - сказал он. - Как-нибудь еще поговорим об НЛО.
- Давайте.
- Будьте уверены. - С этими словами Брейди вышел.
Конлон вздохнул. Некоторое время он сидел, глядя на свой стол, опершись подбородком о руку. Он думал, к чему это все приведет: лозоискатели, которых нефтяные компании нанимают для поисков залежей; степени докторов "паранормальных" наук, которые раздаются университетами; статьи свихнувшихся, которые печатают научные журналы с серьезной репутацией; политики, требующие сокращения исследований на ядерную физику, потому что существует "неограниченная космическая энергия", приходящая через пирамиды, а в это время Соединенные Штаты вынуждены заказывать современные токамаки в Японии.
Все труднее найти хорошего инженера или техника. Наука, инженерное дело, подлинные умения, профессионализм, все то, что требует напряженной работы, терпения и усидчивости, - все это становится не модным у молодежи. А те, кто выучивается, кто становится настоящим специалистом, стремятся уехать за море, где больше возможностей. Народы Японии, Китая, Индии и Африки слишком долго жили близко к реальной действительности, чтобы их увлекли "поиски самих себя", что бы это ни означало, или стремление к загадочному благословению. Вступив в двадцать первый век, они быстро теряли веру в волшебство и суеверия, которые ничего не дают, и на их месте создавали современную индустриализованную высокотехнологичную цивилизацию.
Конлон сам отчетливо не сознавал, когда начался этот распад - во второй половине двадцатого столетия, думал он, вспоминая прочитанное. Раньше, как кажется, американская система работала надежно, она стимулировала созидательность и производительность, она впервые в истории подняла стандарты жизни всего народа. Но образ мыслей меняется медленней технологии. Когда распространение автоматизации сделало возможным ничтожными усилиями удовлетворять все основные потребности жизни, возникли новые, искусственные потребности, которые давали занятия машинам и рабочим.
Теперь, когда Третий Мир сам заботился о себе, основная часть изобретательности и усилий Запада тратилась на пустяки, на производство хлама для внутреннего рынка. К сожалению, разумные, образованные и проницательные люди - не лучшие потребители; поэтому не делались попытки вырастить разумное, образованное и проницательное население. Средства массовой информации перестали служить просвещению и информации, а стали орудием манипулирования, некритически настроенная публика сделалась легкой добычей рекламы, а школьная система дегенерировала до такой степени, что готовила только идеальных, ни о чем не задумывающихся потребителей. Однако, несмотря на обилие теорий о заговоре, которые были распространены среди интеллектуалов, ученых и политических активистов, Конлон не верил, что все это сознательно задумано магнатами промышленности: простое следствие эволюции, понемногу за раз, естественный отбор всего того, что выгодно для потребления, для получения прибылей.
Мысли его прервал вызов терминала связи на столе, Конлон нажал кнопку доступа. На экране появилось лицо человека лет пятидесяти, с высоким лбом и отступающей назад линией волос, резкими чертами лица, густой бородой, в которой уже видна седина, и яркими проницательными слегка насмешливыми глазами. Это был Джералд Мейси, профессор психологии познания в университете Мериленда, один из давних друзей Конлона. Мейси был также известным фокусником, и его особенно интересовало разоблачение различных паранормальных феноменов. Именно знакомство с этой стороной деятельности Мейси послужило источником упоминания о ней Конлоном в разговоре с Брейди.
