Там, куда она направлялась, ни о ней, ни о ее семье не знал никто.
Эта мысль доставляла Тэмпл удовольствие. Бедуины-кочевники, чьи караваны бороздят бескрайние арабские пустыни, наверняка ничего не знают о Дюплесси. Два великолепных месяца она будет жить жизнью бедуина: абсолютно свободный, безымянный, безликий человек, которого несет верблюд от колодца до колодца, от оазиса к оазису. Какая прелесть!
— Мисс, вам лучше спуститься вниз!
Матрос едва не поскользнулся. По его лицу стекали капли дождя. Не дожидаясь согласия пассажирки, грузный сильный мужчина взял ее под локоть и повел к трапу, ведущему на нижнюю палубу.
Спустившись вниз, Тэмпл откинула капюшон и среди скопления испуганных людей попыталась отыскать кузена Руперта, но не увидела его.
Молодая женщина принялась с беспокойством расспрашивать пассажиров, не видели ли они седовласого мужчину средних лет в черном плаще, с желтым женским зонтиком в руках. Ей указали на дверь, ведущую на корму. Тэмпл тотчас же увидела кузена, который, покачиваясь, направлялся к ней. Ни плаща, ни пиджака на нем не было, галстук сбился на сторону, а воротничок рубашки расстегнулся. Седые волосы сэра Руперта стояли дыбом. Сейчас он походил на сильно вспотевшего грузчика. Его обычно настороженные серые глаза на сей раз выражали скорбь и отчаяние. Тэмпл поняла, что у него тяжелый случай морской болезни.
— Ах, кузен Руперт! — воскликнула девушка, полная сострадания к своему родственнику.
Неожиданно сэр Руперт широко раскрыл глаза, зажал рот и бросился к выходу. Сделав несколько неуклюжих шагов по мокрому полу, он поскользнулся, упал и ударился головой об угол стоящего на палубе стола. Тэмпл опустилась возле него на колени, но кузен был уже без сознания.
— Ах, нет, нет. Не надо так расстраиваться, мадемуазель, — проговорил бородатый врач в белом хала те, с трудом справлявшийся с английской речью.
— Доктор Ледет, вы уверены, что он поправится?
Обеспокоенная Тэмпл беседовала с врачом в коридоре крошечной больницы. Они стояли возле палаты, где весь перевязанный в чистой постели лежал Руперт, а сестра то и дело щупала ему пульс. Падение и удар полностью вывели сэра Руперта из строя.
Тогда на корабле, испугавшись, что кузен может умереть, Тэмпл взмолилась о помощи. Среди пассажиров врача не оказалось. Но один из членов экипажа тотчас прибежал на крик Тэмпл, поднял кузену веки и уверил девушку, что сердце ее родственника бьется ровно. Было решено, что, как только корабль достигнет берегов Франции, сэра Руперта переправят в госпиталь.
Теперь, всего через несколько часов после того, как горе-путешественника доставили в госпиталь, Тэмпл слушала объяснения доктора. Он сказал, что у пострадавшего всего-навсего легкое сотрясение мозга. Прямой угрозы жизни нет. Он, несомненно, выздоровеет и со временем полностью придет в себя.
— Со временем? — Тэмпл выгнула дугой бровь. — О каком времени вы говорите? Доктор пожал плечами.
— Это зависит от того, как скоро его организм восстановится. Если он будет вести себя спокойно и выполнять наши предписания, мы сможем выписать его через одну-две недели.
— Две недели! Так долго! — Тэмпл даже не попыталась скрыть своего неудовольствия.
Правда, тотчас она испытала чувство вины: она думала только о себе, разочарованная тем, что нельзя продолжить путешествие. Пристыженная, она задумалась. — Когда мы его выпишем, — доктор погрозил пальцем, ему в течение еще нескольких недель придется вести себя крайне осмотрительно.
— Обещаю, что он станет соблюдать полный покой, — кивнула Тэмпл.
— Хорошо, хорошо, — промурлыкал француз, — у меня на очереди другие пациенты. Я вернусь через час, хорошо?
— Хорошо, — вздохнула Тэмпл. Она покачала головой и нахмурилась. Потом, глубоко вздохнув, изобразила на лице улыбку и вошла в палату.
Недавно проснувшийся кузен Руперт глуповато улыбнулся и пробормотал:
— Дитя мое, мне очень жаль. Я все испортил, не так ли?
— Не говорите ерунду, кузен, вы ничего не испортили.
— Но поездка… путешествие по пустыне…
— Что ж… его придется отменить.
— Нет, нет. Мы можем отправиться в путь через несколько дней. Меня скоро выпишут.
— Доктор сказал, что вам не следует… не следует… — Тэмпл не закончила фразы. В ее глазах вспыхнула надежда.
— Что ты придумала? Говори! — Кузен Руперт был озадачен. Тэмпл сжала его руку.
— Ты всегда любил проводить лето в Лондоне, не так ли?
— Конечно, любил, но… — А не хотел бы ты и это лето провести в Лондоне?
У Руперта загорелись глаза.
— Неужели ты хочешь сделать то, о чем я мечтал? Неужели, когда я поправлюсь, мы вдвоем прямиком отправимся в Лондон и проведем там все лето?
— Нет, это ты, когда поправишься, отправишься в Лондон и проведешь там все лето. Кузен Руперт удивленно приподнял брови. — А где будешь в это время ты? — В пустыне. — Одна? Господи прости…
— Господь простит и позволит. И ты мне позволь. Пусть это станет нашей маленькой тайной. Никто ни о чем не узнает, а мы будем развлекаться в свое удовольствие. Что ты на это скажешь?
По глазам кузена Тэмпл догадалась, что предложение пришлось ему по душе.
— Ничего не получится, девочка. Это слишком рискованно.
— Никакого риска. Рассуди сам: ты отправляешься обратно в Лондон, в отель «Савой» и развлекаешься, как тебе вздумается. Я же отправлюсь в пустыню и буду развлекаться там. Осенью я заеду за тобой в Лондон и мы вместе отправимся домой. Последовала долгая пауза. Руперт раздумывал.
— Это имеет смысл, — несмело начал он. — Но тебе надо быть очень осторожной. Пообещай мне. — Я буду очень осторожна, дорогой кузен.
Глава 5
Спустя пять недель
Аравия
Тэмпл Дюплесси вошла в битком набитый ресторанчик при гостинице. Стояло раннее июньское утро. Посетители оторвались от своих тарелок, и вокруг зашелестел гневный, оскорбленный шепот. Не обращая внимания на негодующий шум, Тэмпл направилась к маленькому столику на затененной каменной террасе, где ее дожидался старший проводник, Сархан.
По местным понятиям, Тэмпл одевалась слишком вызывающе: на ней были сшитые по фигуре бриджи для верховой езды из двойной саржи, белая рубашка с длинными рукавами и длинные, до колен, коричневые кожаные сапоги, сшитые на заказ в Италии. В руках она держала пару тончайших лайковых перчаток и широкополую шляпу от солнца, которую следовало надевать поверх белого шелкового шарфа, вложенного внутрь.
Тэмпл прекрасно понимала, что ее поведение шокирует посетителей ресторана, но считаться с их мнением не собиралась. Она привыкла к назойливым чужим взглядам. Она давно поняла: любое ее движение или слово будет обсуждаться в обществе лишь потому, что она является наследницей состояния семьи Дюплесси.
