КЛЯГИН. Но вчера ты ему здорово вмазал! Молодец! Знаешь, когда ты разволновался, Антон ружье поднял и хотел выскочить, а тут его шкафом в спину – р-р-раз! Он рванулся, а его еще стулом – р-раз! Молодец, Миша! Просто молодец! (Поднял валявшееся у стены ружье.) Гляди-ка! Так драпанул отсюда, что и ружье бросил. На, возьми, Миш!
ПРОХОРОВ. Ну его к лешему! Ничего мне от него не надо.
КЛЯГИН. Возьми! Хорошее ружье. Имеешь право: боевой трофей! Дома на стенку повесишь! Или нет, на стенку не вешай! Плохая примета! Чехов говорил: если на стене в первом акте висит ружье, то в четвертом оно должно выстрелить.
ПРОХОРОВ. Что значит «в акте висит»?
КЛЯГИН. Этого, Миш, я не понял. Я, Миш, это по радио слышал. В такси. Ехал с аэродрома, а Чехов в такси про это и говорил. Я запомнил. А еще он говорил, что воспитанный человек не тот, кто не прольет соус на скатерть, а тот, кто не заметит, если это сделает кто-нибудь другой. Вот что он говорил.
ПРОХОРОВ (раздраженно). Кому говорил-то?
КЛЯГИН. Не знаю. Вообще говорил. Думаю, к народу обращался, к общественности!
ПРОХОРОВ. Ну что ты за человек, Клягин! Что ты мне голову забиваешь?
КЛЯГИН. Почему «забиваю»?.. Я тебе пищу даю для размышлений… Елена Петровна говорила, это полезно перед показом… Чехов-то прав. Считаем себя культурными людьми, а ведь, не дай бог, кто-нибудь соус на скатерть прольет…
ПРОХОРОВ (в отчаянии). Да замолчи ты!.. Не пойду я ни на какой показ! Неужели не понимаешь?
КЛЯГИН (опешил). Как?
ПРОХОРОВ. Ну куда я пойду?.. Еле на ногах стою! Куда мне в таком состоянии комиссии показываться! Позориться только… Сломался я, понимаешь? Сломался!.. Мне теперь неделю пластом лежать, чтоб в форму прийти… Ах, Антон! И тут, стервец, напакостил!.. Такое дело сорвал!.. Перенапрягся я из-за него, понимаешь?.. Уж если я шкаф сдвинул, значит, вся сила из меня ушла. Я ведь раньше-то никогда шкафы не мог, понимаешь?
Пауза.
КЛЯГИН (нерешительно). Вообще-то, Миша, если откровенно говорить, я тоже слегка помог.
ПРОХОРОВ удивленно уставился на КЛЯГИНА.
ПРОХОРОВ. Что?!
Клягин (поспешно). Нет, нет… В основном, конечно, ты… Но когда ты стал про мать рассказывать, я, знаешь, тоже разволновался, а Антон, он с ружьем наперевес хотел выскочить, ну, я его шкафом-то сзади и прижал!.. А потом, стало быть, стулом… Но, конечно, в основном – ты! Ты!
ПРОХОРОВ (мрачно усмехнулся). Во как!.. Значит, и сломался-то понапрасну!.. Ну дела! Верно Елена Петровна говорит: самое страшное, когда хорошая голова дураку достается!.. Как я ей в глаза-то посмотрю?.. Ведь просила же она, со слезами просила… Вечер один выдержать!.. И то не смог! Ах ты, черт!.. Такую женщину подвел!.. (Вскочил.) Все! Уезжать надо. Срочно! (Схватил чемоданчик, стал быстро собирать вещи.)
КЛЯГИН. Подожди! Ну что ты как с цепи сорвался?
ПРОХОРОВ. Нечего ждать. Поехали.
КЛЯГИН. Как – поехали? И я?
ПРОХОРОВ. А ты как думал? Давай, давай собирайся!
КЛЯГИН. Что ты, Миша? Мне платье надо в ГУМе обменять.
ПРОХОРОВ. По дороге обменяем! Собирайся! Быстро! Быстро!
КЛЯГИН. Ты только не гони!.. У меня багаж большой, уложиться надо. Вот черт сумасшедший! (Достает чемодан, начинает укладывать в него большое количество свертков, коробок, консервных банок и прочее.)
ПРОХОРОВ (усмехнувшись). Запасся!
КЛЯГИН. Чего?
ПРОХОРОВ. Я говорю, много углядел-то… по разным углам.
КЛЯГИН (обиженно). Эх, Миша, ничего-то ты не понимаешь. Думаешь, я для чего сюда приезжал?
ПРОХОРОВ. Ясно для чего – ГУМ обследовать!
КЛЯГИН. Глупость говоришь. Извини, конечно, Михаил. Примитивно рассуждаешь. У меня дальний прицел был. Я порядок хотел вокруг навести! Порядок! Ты верно вчера кричал: Бога отменили, народ и распустился. С работы каждый тащит. Кругом – распущенность! Каждый болтает что хочет. А все почему? Некого бояться. Знают, что никто не видит, вот, стало быть, и бояться нечего!.. А я подумал: ну нет, голубчики, будет над вами всеми присмотр. Мой пронзительный взгляд! Недремлющее око мое!.. От него никому не спрятаться! Вот для какой цели великой, Миша, я начал через стенки смотреть!.. ГУМ, ЦУМ – это так, хобби. Побочная отрасль. А основное – порядок!.. Ох, мне бы справочку – я бы показал.
ПРОХОРОВ. Хватит философию разводить!.. Без твоего порядка обойдемся… Собирайся!
Открывается дверь спальни. Появляется Иванов с чемоданчиком в руках.
ИВАНОВ. Ну что, дорогие соседи, будем прощаться, а?
ПРОХОРОВ. Мы тоже уезжаем, товарищ Иванов.
ИВАНОВ. Да?.. А как же этот ваш конгресс… психоаналитиков – или как там его?
ПРОХОРОВ. Отменяется!
ИВАНОВ. Ну, как говорится, и на том спасибо. Уже хорошо.
ПРОХОРОВ. Чего же хорошего?
ИВАНОВ. Одной липой меньше. У меня теория такая: всякая несостоявшаяся липа – уже большая польза для страны. Я бы за некоторые сорвавшиеся прожекты людям премии давал бы, ей-богу! Вот, скажем, заложили у нас в городе предприятие, один фундамент заложили… А потом – р-раз, бросили! Их в газетах кроют, а я считаю – молодцы!.. Так бы мучились, строили, потом бы оно долго-долго государству убытки приносило, а так в самом зародыше пресеклось. Я это называю – экономический аборт. Очень полезная процедура.
КЛЯГИН. Интересные мысли у вас.
ИВАНОВ. А мысли – они всегда интересные, если это… мысли. Продукт ума, а не другого места. Вот так-то! Ну что? Будем прощаться? Или вместе поедем? У меня такси заказано.
КЛЯГИН. Вместе. Вот только уложусь.
ИВАНОВ. Ну, ну… Подождем. (Уселся на стул.)
ПРОХОРОВ. Вообще-то, нам бы адресами поменяться.
ИВАНОВ. Зачем?
ПРОХОРОВ. Переписываться можно. В гости друг к дружке ездить.
ИВАНОВ. Это необязательно… Встретимся еще как-нибудь. Как говорится, пересечемся…
ПРОХОРОВ (чуть обиженно). Как хотите! Я в друзья не напрашиваюсь.
ИВАНОВ. Вы не обижайтесь, Михаил. Я ведь правду сказал. Не люблю этих пустых формальностей: адреса, в гости… Я вам не напишу, вы мне не напишете. Закрутимся! Это проверено. У меня лично – дел по горло! Целый день как белка в колесе… На дружбу времени не остается!
КЛЯГИН. Так ни с кем и не дружите, что ли?
ИВАНОВ. Почему? Дружу… кое с кем. Но недолго. Вкратце! Раз в месяц, больше не получается. Заскочишь на часок, подружишь, и все – разбежались.
Стук в дверь. Входит ЛАРИЧЕВ. Он, как всегда, пребывает в некотором нервозном возбуждении.ЛАРИЧЕВ (приветливо). Доброе утро, товарищи!
КЛЯГИН (недружелюбно). Гутен морген! (Защелкнул чемодан, затянул ремень.)
ЛАРИЧЕВ
(увидев Иванова). Вы товарищ Иванов?..
Тот молча кивнул.
Давайте знакомиться: Ларичев Олег Николаевич. Очень, очень приятно!
ИВАНОВ (равнодушно пожимая руку). Взаимно! (Клягину.) Вы готовы?
КЛЯГИН. Готов. (Взял чемодан в руки, авоськи.) Ну, трогаемся?
ЛАРИЧЕВ (растерянно). Товарищ, извините, вы куда?
КЛЯГИН. Домой.
ЛАРИЧЕВ. Как?
КЛЯГИН. Вы же сами просили: «Уезжайте, милые, уезжайте, я проезд в оба конца оплачу!» Вот мы и уезжаем. Так что можете смело бежать.
ЛАРИЧЕВ. Куда бежать?
КЛЯГИН. На сто метров за одиннадцать секунд!
ЛАРИЧЕВ (занервничал). Если это шутка, то сейчас она, извините, неуместна!
КЛЯГИН. Товарищ Ларичев, только прошу, без нервов! Если у вас опять приступ начнется и вы через окно будете уходить, то предупреждайте! Потому что мы тоже люди нервные и можем это неверно понять. (Пошел к двери.)
ЛАРИЧЕВ (преградил путь). Товарищи! Как же так можно? Что за безответственность? Вас ждут люди. У вас в двенадцать ноль-ноль комиссия.
ПРОХОРОВ. Вам-то что волноваться? Сами же говорили, что мы – жулики.
ЛАРИЧЕВ. Ну хорошо… Ну мало ли что говорил… Извините, ради бога! Зачем обижаться?
КЛЯГИН. И с точки зрения физики, говорили, мол, все это невозможно!
ЛАРИЧЕВ. Зачем цепляться за слова?.. Почему невозможно? Все возможно. На каждый довод есть антидовод на каждую теорию – антитеория!.. Идет спор! Одни считают – невозможно, другие – возможно!
ПРОХОРОВ (усмехнувшись). Вы-то кто, «один» или «другой»? Или у вас просто: утро вечера мудренее?
ИВАНОВ. Да уж! Как говорится, товарищ принципиально беспринципен.
ЛАРИЧЕВ. Ну при чем тут принципиальность?.. Все сложнее. Обстоятельства меняются… (Замялся.) Ладно. Скажу. Дело в том, что Елена Петровна заболела…
ПРОХОРОВ (испуганно). Что с ней?
ЛАРИЧЕВ. Ну, вообще, сейчас, можно сказать, ничего страшного. Но был сердечный приступ! Мы дома… немножко повздорили… поспорили, ну, короче, не в этом суть… и был приступ! Врач велел лежать, у нее кардиограмма подозрительная… Понимаете? Вот. А она, конечно, только про вас и думает. И я пообещал сопровождать вас на комиссию. Я ей дал слово!.. Я просто поручился!.. Там вас ждут, в журнале…
