Итак, наш путь лежит в Туггурт.
Солнце палит немилосердно. Через каждые два-три часа останавливаемся, чтобы встряхнуться.
На нас рубашки с длинными рукавами, широкополые шляпы сахарского образца, легкие фланелевые брюки и плетеные тапочки. Экипировка была подсказана всезнающим Бенаишем. И еще один его дорожный совет: нельзя выключать мотор на остановках. Иначе потом намучаешься, пока снова заведешь. Сахарская жара требует внимания и дисциплины и сурово наказывает за легкомыслие.
Желтые волны эрга остались позади, теперь вокруг расстилается каменистая, покрытая серо-коричневой щербатой плиткой местность. Кое-где встречаются проплешинки слежавшегося песка. Указателей на дороге мало. Только километровые столбики, которые в сахарской глубинке ставятся не как обычно, через каждый километр, а через десять.
К полудню поднимается ветер, который с каждой минутой усиливается. Он гонит через дорогу песчаную поземку. Машина вздрагивает от резких порывов. Я снижаю скорость, чтобы, переждать особенно злые удары ветра. Мельчайшие песчинки, несмотря на то, что окна плотно закрыты, проникают внутрь и, как злая таежная мошкара, жалят лицо и шею. Вскоре от поднятого песка вокруг наступил полумрак. Я вынужден был притормозить у обочины. На небе ни облачка. Из светло-синего оно превратилось в пепельное. Вместо солнца на мутном небосклоне едва светилось грязноватое пятно. Внутри машины становилось невыносимо душно, но приоткрыть окна все равно было нельзя. Так и сидели мы в заточении, отгородившись от рассвирепевшей Сахары тонкими стеклами. Внезапно за окном послышался тихий нарастающий гул, похожий на работу двигателя. Звук креп, становился все пронзительнее, пока вдруг не загудел глухим басом.
— Это дазиф. Вы о нем, наверно, слышали, — пояснил Абдельазиз в ответ на мой безмолвный вопрос.
Алжирские друзья действительно рассказывали мне о явлении, характерном для сахарских дюн. Арабы называли его «дазиф», а жители пустыни до сих пор считают, что так объявляют о своем появлении джинны Сахары. Кочевники поделили джиннов, как водится, на добрых и злых и определили даже точные места их обитания. А в X веке некто эль-Хамдани составил своего рода справочник, где обозначил пункты на карте Сахары, которые согласно его данным любили регулярно посещать джинны.
Во время поездки мы слышали их голоса и в других уголках Сахары. Однажды, находясь значительно южнее места, где ураган остановил нашу машину, я стал улавливать звук, похожий на рев реактивного самолета. Взглянув на небо, я убедился, что там нет самолета и в помине. Вскоре звук оборвался. После этого мне стало ясно, что это подал голос джинн.
В природе «песни песков» нет никакой тайны. Звуки возникают, когда верхние слои песка на дюнах начинают двигаться. Причиной этого может быть легкий ветер или даже путник, ступивший на гребень бархана. Этого достаточно, чтобы привести в движение массу песка.
Часа через два ураган стал стихать, хотя небо до конца дня оставалось затянутым мутноватой дымкой. Дорога была покрыта сплошным слоем песка, на котором машина оставляла такой же четкий след, как по первому снегу. И на память пришла история, касавшаяся советских специалистов, работающих в северных районах Сахары.
Дело в том, что в этих местах случаются другие бури, снежные. Именно в такую пургу попали однажды зоотехник Хасан Алимжанов, приехавший в Алжир из Узбекистана, и московский студент Юрий Генгач. Об этой истории я узнал от знакомого сотрудника нашего торгпредства, который тогда был в тех краях.
В поселке Айн-Скруна уже несколько лет действует опытная животноводческая станция. Наши агрономы и зоотехники были на ней частыми гостями, поскольку там велись эксперименты по развитию животноводства с использованием источников горячей воды, давно обнаруженных в этих краях.
В конце недели — дело происходило в декабре — ребята должны были вернуться на базу в центр вилайи. Перед тем как покинуть станцию, Хасан взглянул в окно и поразился — над землей неслась снежная пороша. В углу двора,
сбившись в кучу от сильного ветра, жалобно блеяли овцы. К середине дня поселок нельзя было узнать. За несколько часов улицы Айн-Скруны занесло метровым слоем снега. Ураган оборвал электрические провода, станция погрузилась во мрак.
«Газик», на котором Хасан и Юрий отправились в путь, безнадежно засел в заснеженной балке километрах в тридцати от поселка. Ребята старались вспомнить, как поступают сибиряки, если пурга застигает их в тайге. Пока был бензин, грелись от работающего двигателя. Надеялись, что буря скоро стихнет. Кончился бензин — вспомнили о двух литрах мазута в канистре. Отбили горлышко у бутылки, вылили туда мазут, вставили самодельный фитиль и при зыбком свете чадящего светильника предались невеселым думам.
Сидя, что непогода не собирается униматься, друзья попытались добраться до жилья пешком. Куда там! Едва они покинули «газик», как шквальный ветер повалил их наземь. Ползком снова забрались под брезентовую крышу машины.
Так прошла ночь. Под утро ребята решили во что бы то ни стало вернуться на станцию. Девять часов, крепко сцепившись за руки, брели Хасан и Юрий в Айн-Скруну. Чтобы не обморозить ступни ног, обмотали их кожей от портфеля. Все обошлось благополучно, и ребята поступили правильно, ибо буря продолжалась целую неделю...
Мы спешим в Туггурт, стараясь не соскочить с занесенного песком асфальта. По такому шоссе ехать вдвойне опасно, поскольку даже при легком торможении машину может занести в кювет. Но все же дорога куда лучше караванной тропы, которую только опытный проводник может разглядеть после песчаного урагана. Вероятно, надо вырасти в пустыне, знать малейшие ориентиры, много раз пройти сахарскими тропами, чтобы безошибочно неделями пробираться в море песков и камней и вывести наконец караван точно к колодцу или лагерю кочевников. Но не все переходы завершаются успешно. О трагедиях в пустыне говорят древние погребения и могилы, которые появились здесь совсем недавно. Встречаются на этих плоскогорьях и останки верблюдов — даже непревзойденная выносливость не выручает иной раз этих животных.
В Туггурт прибываем уже под покровом ночи. Оазис приветствует нас бледными, мигающими огнями. Шоссе выводит прямо в центр, к гостинице «Хоггар», фасад которой выполнен в традиционной манере, характерной для этой далекой горной страны в центре пустыни. Угловатое, с резкими контурами здание гостиницы напоминает театральные декорации. Ощущение такое, будто мы на «машине времени» вернулись в средневековье.
В холле «Хоггара» безлюдно. Рядом прокуренный полутемный бар. Двое парней, одетых по-сахарски — выгоревшие рубахи, легкие полотняные брюки, давно не знавшие утюга, — о чем-то оживленно беседуют за столиком в углу.
Говорят-то они по-русски!
— Здравствуйте! — Встреча с соотечественниками в оазисе, затерянном в бескрайних песках Сахары, — хороший подарок после долгой дороги.
— Какими судьбами в Туггурте?
— Ищем воду, — отвечает Али Мусаев, больше двух лет проработавший переводчиком в группе советских гидрогеологов. Его спутник Евгений Дмитриев — выпускник Московского инженерно-строительного института по специальности инженера по водоснабжению. Семья Евгения живет в Батне, где расквартирована группа, а сам он вместе с товарищами ездит по всему обширному району к буровым вышкам или проверяет действующие колодцы.
— Мы приехали сюда не напрасно, — продолжает Али. — За время пребывания здесь группы Серафима Михайловича Голубева заработали сорок четыре новых колодца, причем многие из них достают воду более чем с километровой глубины. Жарко, правда, да и тяжеловато порой — ведь все время на колесах. Но самое главное — и мы это чувствуем — люди нуждаются в нашей помощи.
Б. Фетисов
Окончание следует
Память тех дней
Все началось с того, что в будапештском корреспондентском пункте «Известий» появился огромный человек с добродушной и немного застенчивой улыбкой на лице. Это был Ференц Эрши, написавший множество книг о войне. Самую же громкую славу ему принесла многосерийная телеповесть о капитане Тенкеше — полулегендарном герое-куруце, участнике восстания XVIII века против габсбургского ига.
Эрши сразу, извлек из своего пузатого портфеля карты, схемы, раскрытые в нужных местах книги по военной истории, миниатюрный диктофон. И начал без предисловий:
— Это было между 24 и 28 ноября 1944 года. Войска маршала Толбухина, саперы 4-й и 57-й гвардейских армий, навели понтонный мост через Дунай в Мохаче, между городской набережной и островом Маргитты... А теперь послушайте вот это, — продолжил Эрши. — Говорит Янош Бубрек, официант мохачского ресторана. — Он включил диктофон, и хрипловатый голос рассказал, как танки Т-34 начали переправу по понтонному мосту и как один из них соскользнул в воду.
