– В Шанхае всегда что-нибудь путное попадется. – Например, чек на кругленькую сумму для оплаты дальнейшего лечения Томми. У братьев были все причины вести совместный бизнес. Томми не просто справлялся – он справлялся отлично. Поэтому Джон колесил по свету. О возможности разбогатеть, пусть и не скоро, речи не шло. – Дело для нас выгодное.
– Я думал, ты домой едешь. – Томми надул губы.
Джон редко бывал дома. Оправдания исчислялись тысячами, но истина разъедала края, саднила и ныла.
– Так и есть, братишка. Только сначала с одним дельцем разберусь.
– Бизнес прежде всего, – заключил Томми с интонацией говорящего индийского скворца.
– Верно.
– Скажу Эве.
То есть Эвелине Риттер, их бухгалтеру. Томми от нее без ума.
– Правильно. Скажи.
– Случилось что-то плохое? – вдруг спросил Томми.
Такая у него особенность: недостаток интеллекта компенсируется интуицией. Может, наловчился делать выводы по выражению Джонова лица, даром что тот тоже не промах и лицом владеет дай бог каждому. Может, интонацию какую-нибудь уловил. А может, дело еще более тонкое: Джон говорит короткими фразами, не так, как обычно. Или Томми просто слишком хорошо знает своего старшего брата.
– Побочная работа, Томми. Халтурка. – Врать Джон не собирался. Враньем Томми можно до припадка довести, это Нокс давно понял. – Дэйв Дулвич попросил помочь.
– Мистер Дулвич? – с придыханием переспросил Томми. – Солдат, которого ты спас?
Действительно, Дулвич был в свое время солдатом – но не тогда, когда Нокс вытащил его из грузовика.
– Ты знаешь мистера Дулвича, Томми.
– Можно я с ним поговорю?
– По-моему, ты уже поговорил. – Эх, зря ляпнул, подосадовал Нокс.
Повисла пауза. Джон понял, что больно уколол брата. А ведь Томми из кожи вон лезет, чтобы сделать ему приятное.
Любое подозрение на недовольство Нокса спрячется глубоко в подкорке Томми и, можно не сомневаться, проявит себя позднее, зато так, что мало не покажется.
– Я бы это предложение не принял, – заговорил Джон, – если бы не ты.
– Честно?
– Конечно. Без шуток. Ты обо мне беспокоишься. Хотя, кажется, должно быть наоборот.
Смех Томми прервали атмосферные помехи. До сих пор связь была безупречная. Тем более удивительно, что Нокс летел в частном самолете на высоте сорока тысяч футов, а Томми сидел в Детройте со смартфоном.
Нокс подвинулся к иллюминатору, стал смотреть на лоскуты земли и воды, что плыли далеко внизу. Внутренний голос велел отклонить Дулвичево предложение. Поздновато проснулся, подумал Нокс.
Он стал смеяться вместе с братом, когда облако, подобно занавеске, скрыло землю и воду. Смеялся, чтобы отогнать клаустрофобию.
Суббота, 25 сентября
6 дней до выкупа
5
14:00
Район Пудун
Шанхай
Нокс прибыл в новый терминал Международного аэропорта. На нем была ветровка марки «Скоттвест», оснащенная пятнадцатью потайными карманами для паспорта, наличных денег, документов и электронных примочек. Также Джона снабдили парой наушников, проводочки которых прятались в воротнике куртки. С ними был соединен невидимый белый iPhone, предоставленный Дулвичем. Без сомнения, одна из новейших игрушек «Резерфорд Риск». Во время разговоров штуковина каждые десять секунд помаргивает, меняя телефонную сеть, так что, вздумай кто прослушивать, уловит лишь отдельные слова, вычлененные из фраз.
После таможенного досмотра Джон по Г-образному проходу вышел к ограждению, за которым толпились сотни китайцев. Одни держали опознавательные таблички, другие красноречиво размахивали руками. Шум и хаос всегда импонировали Ноксу.
Он смешался с толпой, которая направлялась к маглеву – скоростному поезду на магнитной подушке, чуду из чудес, предмету зависти инженеров всего мира. Тридцать километров пути Нокс преодолел всего за семь минут, без шума и тряски, счастливо избегнув сорокаминутного торчания в шанхайских пробках. Хвоста за ним вроде не было; насчет слежки с помощью видео Джон бы не поручился. В Китае функционирует система охранного видеонаблюдения, состоящая из семи миллионов видеокамер; также здешние компьютерные программы быстрее и точнее прочих идентифицируют лица. В одном только Шанхае таких камер – полмиллиона.
Нокс перешел на Вторую линию метро, на станции «Народная площадь» сделал пересадку и доехал до оживленной Хуайхай-миддл-роуд. На тротуарах было не протолкнуться; моросил дождь. Яркие зонтики двигались точно в танце дракона, над прохожими нависали ветви платанов. На миг Ноксу показалось, что он находится на территории Французской концессии, а на дворе – середина XIX века. Именно тогда китайцы выделили французам часть быстро развивающегося города, чтобы не обонять чужеземной вони.
До четырехзвездочного отеля «Цзинь Цзян» Нокс добрался промокший насквозь и совершенно измученный. Заплатил наличными – об этом было давно условлено с управляющим. Не в первый раз он регистрировался в отеле с целью скрыть свое истинное убежище. Уже дважды, в период сложных переговоров с дилерами черного рынка, Джон из страха за свою безопасность называл в качестве места остановки «Цзинь Цзян» – зная, что тамошние служащие, как и служащие всех остальных отелей, сообщают полиции о каждом постояльце – неважно, местном или иностранном.
Нокс вошел в свой номер на пятом этаже (он давно взял за правило не селиться выше пятого этажа), плюхнул сумку на стол, разворошил одеяло, включил воду в душе и увлажнил полотенце – пусть думают, что постоялец успел попользоваться гостиничными благами. Также он надорвал рулон туалетной бумаги и подержал мыло под краном. Отлил в унитаз гостиничного шампуня и ополаскивателя, спустил воду.
В зеркале отразилось загорелое, обветренное лицо; свидетельства воздействия стихий диссонировали с ярко-синими тревожными глазами. Именно глаза привлекали внимание равно женщин и мужчин – глаза, а не брови, расположенные на разном уровне, не шрам у левого уха и не ямка на подбородке – эти подробности, наоборот, создавали впечатление невозмутимости, принимаемой отдельными личностями за надменность в тяжелой форме. Мнимое Ноксово спокойствие производило неприятный эффект – казалось, он постоянно что-то замышляет. Поведение Джона не давало поводов рассматривать его как скрытую угрозу, однако окружающие не обольщались насчет его сущности. Впрочем, вряд ли кто адекватно оценивал истинные его способности – такая возможность предоставлялась лишь тем, кто сам нарывался. Лишь в таких случаях Нокс сбрасывал маску.
Вернувшись в спальню, Нокс швырнул на кровать телевизионный пульт и задернул темные шторы. Нанес последний штрих – взбил подушку, – полюбовался своей работой и стал ждать стука в дверь. Коридорный получил чаевые за то, что вернул Джону паспорт. Паспорт отправился в один из потайных карманов куртки. Затем Нокс надвинул светло-коричневую бейсболку с символикой клуба «Детройт Тайгерс», в замочную скважину оглядел холл – нет ли кого – и покинул номер.
Если получится, он еще вернется устроить беспорядок в номере; может, даже пару беспорядков. Зависит от степени риска.
Вскоре Нокс был уже на улице, в густой толпе пешеходов. До устья аллеи, что возле дома номер 808 на Чангл-роуд, Нокс добирался целых пятнадцать минут. Отряхнулся от дождевых капель, вошел в гостевой дом «Квинтет» и по узкой лестнице поднялся до первой лестничной площадки. Тихонько постучал. Дверь немедленно отворилась.
– Джон Нокс!
– Ни хао ма? – сказал Нокс. Привет. Как поживаешь?
– Хэнь хао, – отвечала Фэй, хозяйка и управляющая «Квинтета». Фэй не исполнилось и тридцати, шея у нее была длинная, практически лебяжья, глаза широко расставленные. Простая серая футболка, никаких украшений. Нокс при виде Фэй слегка вздрогнул – проснулись приятные воспоминания.
– Мне нужно пристанище на неделю, – по-английски заговорил Нокс. – Официально я остановился в «Цзинь Цзян».
– Что на этот раз?
– Нефрит, – солгал Нокс. Может, следовало придумать что-нибудь другое.
Фэй кивнула.
– Умеешь ты находить приключения на свою голову. – Открыла ноутбук. – Сегодня все занято. Потом можешь в «Квинтете» ночевать, только придется в разных номерах. Ничего? – Не отвлекаясь от экрана, Фэй указала на кушетку. – Если совсем худо, ложись тут.
– Отлично. Спасибо тебе, Фэй.
– Туалет вон там. – Фэй махнула в сторону двери. – Душа, к сожалению, нет. В номере будет.
– Ничего, как-нибудь обойдусь.
Фэй крутнулась на стуле.
– Рада тебя видеть.
– А я рад видеть тебя. – Нокс достал из куртки пачку юаней. Самая крупная китайская купюра – сто юаней, примерно пятнадцать долларов США. Общая сумма составляла двойную стоимость отдельного номера без каких-либо скидок. Фэй пересчитывать не стала, сунула деньги в комод.
