Вскоре мы с Президентом добрались до гермодвери, ведущей в бункер, и встали.
«Мы с Президентом»… Звучит, да? Представьте, как это будет в компании:
— Где тебя носило эти трое суток?! Ты чем там занимался?
— Да так, ничем особенным: мы с Президентом гуляли по нашему бункеру…
Итак, Президент со свитой и охраной (ну и ваш покорный слуга позади всех) остановились у бункерной двери.
— Это оно самое, да? — уточнил Президент.
— Так точно, — подтвердил командир.
А перепутать, скажу я вам, весьма сложно: в отличие от всех стандартных дверей в «трубе», эта — широченная и массивная, с двумя симметричными цифровыми замками по бокам; сервоприводом и рельсовой «дорожкой» понизу; оранжевой мигалкой, динамиком и двумя камерами поверху; по окоему крашенная в перемежающиеся черные и желтые полосы, и уж совсем для непонятливых ровно посередке вляпан здоровенный значок радиационной опасности. Я его собственноручно обновлял трое суток назад: это была первая затея эн-ша в рамках подготовки к Посещению, и жаль что не единственная.
— Ну что, приступим? — командир потер ручищи и искательно уставился на Президента.
— А чего тут приступать? — не понял Президент. — Открывайте да пойдем.
— Понимаете, тут не все так просто, как кажется, — с интригующей таинственностью заявил командир. — Это целая процедура, так что…
— Ну так и за чем дело стало?! — нетерпеливо подбодрил заинтересовавшийся Президент. — Давайте живее, запускайте эту вашу процедуру!
— Есть!
Командир с эн-ша тотчас же встали каждый к своему замку, бойко отстучали код по мелодично пикающим кнопкам и синхронно уставились на динамик в ожидании подтверждения доступа.
Динамик что-то неразборчиво хрюкнул — и тишина. То ли оператор заснул, то ли какой-то любопытный крыс провод перекусил, но в общем: пи… нет, культурнее так: упс!
Все замерли, ждут что будет дальше — командир стремительно багровеет, эн-ша, наоборот, тихо бледнеет…
И вдруг… в этой трехсекундной тишине раздается отчетливый стук.
Судя по звуку, кто-то долбит кулаком по крайней в «трубе» двери — причем, что характерно, с обратной стороны.
От бункерной «генеральной» двери до той, откуда доносится вот этот провокационный стук, — двадцать метров, так что на акустические галлюцинации не спишешь.
Меня, в принципе, это вообще никак не задевает, но от неловкости ситуации и сострадания командиру я невольно втянул голову в плечи.
Эх ты, как нехорошо получается… Вот это эн-ша припрятал племянничка. А племянничек как удачно в паузу попал, скотина! Еще бы десять секунд, и тут вовсю выла бы сирена, так что хоть обдолбись там, с той стороны, или даже стреляй длинными очередями — никто бы не услышал.
— Так, а это что за стук? — Президент с любопытством ткнул пальцем в сторону крайней двери. — Я не понял, вы нажали кнопки, и сразу застучало? Это так задумано или как?
— Эт-та… ымм… оумм… — Командир не просто побагровел, а уже пошел пятнами. — Кхм-кхм… Видимо, аа…
— Акустический эффект? — подсказал Президент.
Стук повторился: на этот раз молотили еще сильнее, я бы даже сказал — с каким-то непонятным остервенением или отчаянием.
— Интересные у вас тут эффекты. — Президент хмыкнул и решительно направился в конец «трубы». — А ну-ка, пошли, посмотрим, кто это нам подает сигналы.
— Там дверь заварена, — замороженным голосом выдавил эн-ша. — Неиспользуемый отсек…
— Да ничего, разварим, какие проблемы? — Президент явно был расположен немного похулиганить. — Вы лучше скажите, кто это у вас там стучит, если отсек — неиспользуемый?
У злополучной двери развернулась дискуссия: короткая, но эмоциональная.
Во-первых, очень быстро выяснилось, что эн-ша соврал. Швы от сварки присутствовали, это факт. Но заваривали дверь, по рассказам старожилов, в далеком девяносто третьем, ввиду известного катаклизма, а через неделю традиционно открыли кувалдой. И хотя швы регулярно подкрашивают, чтобы издали создавалось впечатление надежного запечатывания, здесь ежедневно ходят люди, так что вблизи сразу видно: дверь рабочая.
Во-вторых, обнаружив факт такого вранья, Президент почему-то развеселился и, не спрашивая никого, стоит ли это делать, сам схватился за винтовую задвижку и начал раскручивать, загадочно улыбаясь и бормоча под нос:
— Ну что, мерзавцы… заглянем в закрома Родины?
Тут его вежливо, но решительно перехватил главный крепыш в штатском (остальные крепыши его слушались) и начал возражать.
— В протоколе это не оговаривалось… Непроверенное помещение… Большой риск…
— Да какой риск! — весело возражал Президент. — Командир, признавайся, что там у тебя?
— Склад там, — обреченно сдался командир. — Нет никакого риска, это я гарантирую на сто процентов, но… Бардак там, все как попало валяется, так что, наверное, не стоит…
— А кто стучит?
— Да мало ли… Заперли какого-нибудь кладовщика перед вашим обходом, а он и не в курсе…
— Я настаиваю… — продолжал канючить главный крепыш. — Позвольте мы откроем, осмотрим сначала…
А эн-ша трусливо молчал, хотя, на мой взгляд, сейчас самое время было признаться: у Президента хорошее настроение, наверняка бы все понял и простил.
В итоге сошлись на том, что осмотр все-таки нужен. Крикнули часовому, чтобы позвонил на узел, дождались, когда включат свет, Президент позволил охране открыть дверь и пропустил вперед четверых крепышей для осмотра помещения.
Краткая историческая справка о том гадюшнике, который нам с вами сейчас предстоит посетить. До девяносто третьего года это был РПБТ (резервный парк боевой техники). Не знаю, что было тому причиной, но в приснопамятном девяносто третьем парк «выключили» из общего плана и заварили ворота — основные и вспомогательные, — а также дверь, ведущую в «парадную трубу». Чуть позже, когда отгремели все катаклизмы, дверь открыли указанным выше нанопродуктивным способом, но прежний статус парку почему-то не вернули, а стали использовать его в качестве склада. Или, что вернее, в качестве этакой безразмерной кладовки как для полезных в хозяйстве вещей, так и для всякого хлама, который уже вроде бы никому не нужен, но выбрасывать жалко.
Не дождавшись завершения осмотра, Президент отпихнул главного крепыша, вошел в «кладовку» и по-хозяйски пригласил присутствующих:
— Заходите, не стесняйтесь!
Дополнительных приглашений никто не ждал: все торопливо просочились через тамбур и сосредоточились на сравнительно небольшом «маневровом пятачке», где ничего не лежало. Все остальное пространство бывшего РПБТ (и немалое, скажу я вам, пространство) можно было условно разделить на три зоны: залежи, штабеля и проходы. И еще разукомплектованная техника на дальнем плане — в районе смотровых ям.
В кладовке был бардак: какой-то негодяй прямо перед входом разбросал старые стенды и плакаты, которые годами складывали слева у стены. А еще тут воняло дерьмом. Вот новости! Никогда не воняло, а вот именно сегодня — нате вам во все карманы, специально к приезду Президента. Причем не просто воняло, а этак душевно, с оттяжкой, как будто кто-то нарочно наложил квадратно-гнездовым на полу (и, подозреваю, именно это и было закрыто плакатами). Одним словом, слегка прикрытый саботаж и чуть ли не диверсия.
— Ну вот, полюбуйся, — с каким-то непонятным удовлетворением провозгласил президент, адресуясь к хмурому камраду. — Будь готов, что тебе придется столкнуться именно с таким положением дел. У нас вот так повсеместно: «парадная труба», шоу-экскурсия для высокопоставленных придурков, и тут же, за стенкой — бардачная кладовка, с залежами всякого хлама непонятного назначения и страшной вонью. И вот так по всей стране. Верно я говорю, командир?
— Эмм… — Командир тоскливо вздохнул и подтвердил: — Так точно…
— «Так точно»… — проворчал Президент. — Ну, пошли, посмотрим, что у вас тут есть. Может, найдем что-нибудь хорошее да конфискуем. Слушай, а чего так воняет-то? У вас тут что, еще и сральня по совместительству?!
— Нет-нет, что вы! Просто… гхм-кхм…
— Чужой! — рявкнул вдруг кто-то из осматривавших помещение крепышей.
— Эвакуация!!! — мгновенно среагировал главный крепыш, бесцеремонно хватая Президента под руку и волоча к двери. — Работаем!
Тут все крепыши присели кто где и принялись дружно палить по штабелю с досками, из-за которого кто-то огрызался короткими очередями.
Все наши, кто был на пятачке, дружно упали на пол и прикрыли головы руками, а я на несколько мгновений впал в ступор и просто присел — и тоже прикрыл голову, как будто это могло защитить меня от пуль.
Соображалось в тот момент крайне скверно — честно говоря, я не сразу понял, что происходит, и просто сидел, пытаясь взять себя в руки, и лихорадочно решал, что же нужно делать (но я помнил, что пистолет у меня на поясе — пустой, без патронов и даже не пытался его достать). Мыслительному процессу здорово мешала стрельба и надсадный крик сзади.
