– Мойше, а ну беги до кушать! Наче сказывся, шлимазл! Не наматывай язык на мои нервы! Мама хочет кушать, а не слушать!
– Мамаша, не скворчите зубами – юшка простынет!
– Засохни глазом, шоб уши не завяли! Шо за ребенок – не ребенок, а кладь шухеров! Швыдко до мене, мама делает бикицер!..
На первом этаже переговаривались две соседки:
– Ой, Софа, вы таки хозяйка, окна моете, а то уже соседям не видно!
– Фира, замолчи свой рот на уши и не делай мине в голове жопу! Лучше расскажи за Мончика, шо он сказал за того хранцуза?
– А шо Мончик мог сказать за того хранцуза? Это за везде он хранцуз, а в Одессе – еле-еле поц…
Вся жизнь Молдаванки проходила во дворе.
– Сема, где вы пошли? Я за шо спрашиваю? Сема, шо вы вцепились в эту рибу, как монах в первую брачную ночь? Обжирон не повод выставляться! Бедная риба удавилась от ужаса, увидев ваши гнилые зубы!
– Ой, Изя, не хипишите, не то подавитесь! Я таки не заговариваю за ваш склероз! Я бы мог посказать такое… Но эти слова просто не можут выйти из мой рот!
– Сема, ты имеешь миня за полного адиёта? Ви же халамидник, где вы взяли за такую шикарную риба?
– За Привоз цену унизили! Но ты не добежишь, бо ноги отвалятся, як холоймес на шухере!..
Коренные местные жители – потомки населения Молдаванки с самого ее возникновения – не спешили устраиваться на заводы и фабрики, предпочитая зарабатывать на жизнь совершенно другим. И несмотря на то что ремесло их было довольно опасным и очень рискованным, в то же время оно считалось почетным и вполне достойно воспринималось обществом.
А потому Молдаванка стала центром всевозможных мошенников, аферистов и воров, стремящихся заработать себе на жизнь с наибольшей выгодой и меньшими затратами, которые считали, что виселица и тюрьма это что-то вроде издержек опасного производства.
Очень скоро на Молдаванке выросло поколение молодых людей, считавших воровство, грабежи и разбой почетным ремеслом, вполне достойным права на существование. С пеленок навсегда отвергнув от себя страх перед наказанием и тюрьмой, в узких лабиринтах Молдаванки выросло отчаянное поколение головорезов. И даже матери не считали зазорным, если их сын делал, так сказать, карьеру в криминальном мире и благословляли сына-налетчика перед походом в налет или на разбой. В этом существовала суровая социальная справедливость.
Самые сообразительные и храбрые сколачивали банды, которые в центре города занимались налетами и нападали на зазевавшихся состоятельных прохожих, а также проворачивали всевозможные мошенничества и аферы. Единственной бедой была полная разобщенность таких банд. На каждой улице существовала своя банда, а в банде – свой собственный король. И все эти новоявленные короли Молдаванки без устали воевали между собой.
Но если у мужчин был хоть и небольшой, но выбор, то для женщин существовал только единственный путь. И по этому пути шли и городские, и приезжие жительницы сельской местности молодого возраста, до того момента, пока их жизнь не перечеркивал нож случайного бандита или не косила их неизлечимая болезнь.
Этот страшный путь, внешне выглядящий привлекательным и ярким в беспроглядной окружающей тьме, манил всех жительниц Молдаванки, едва они выходили из пеленок. И, как бабочки на огонь, они летели на яркий луч этого пути, даже не замечая того момента, когда привлекательный лучик превращался в адский огонь, заставляя сгорать в нем заживо, умирать в совсем молодом возрасте. Редкие же исключения – перешагнувшие 30-летний рубеж женщины были изуродованы хуже, чем ножами на фабрике. Превратившись в опустившихся, вечно пьяных старух, они занимались скупкой краденого, работали прислугой или доживали свой короткий век в какой-нибудь страшной дыре, к сожалению, так и не став предостережением для остальных.
Конвейер же ночных огней большого города работал с такой скоростью, что вышедших из строя из-за болезни или смерти тут же заменяли сотни новых, вливая в эти адские жернова свежую, еще молодую кровь.
Очень скоро Таня в попытках найти работу столкнулась с неизбежностью пойти по этому пути.
Первое, что пришло ей на ум, были швейные мастерские, в изобилии разбросанные по всему городу и на самой Молдаванке. Соседки в новом дворе просветили Таню, что такое количество мастерских обусловлено тем, что все они принимают краденую одежду у воров, перешивают, а затем отдают в хорошее ателье в центре, чтобы продать подороже. Таню совершенно не смутил этот факт – она уже поняла, что здесь каждый выкручивается, как может. И часто криминальный путь не самый плохой для того, чтобы выжить.
Решив не приближаться к дорогим мастерским центра (все равно ее туда бы не взяли, так как шила она не очень), Таня начала с ближайших от дома – на Запорожской и Сербской. Но в первых же трех мастерских ее сразу отправили к мадам Ривке на Госпитальную. Происходило одинаково странно: на пороге появлялась хозяйка, окидывала Таню с головы до ног недобрым, пронзительным взглядом и, ничуть не интересуясь ее умением шить, отправляла к Ривке на Госпитальную.
В конце концов Таня оказалась там, где лично встретилась с мадам Ривкой – щуплой, изворотливой особой лет пятидесяти с неестественно рыжими волосами. Раскудахтавшись как настоящая наседка (и опять же не спросив про умение Тани шить), мадам Ривка усадила ее в гостиной и предложила лимонад. От лимонада Таня отказалась. Мадам Ривка велела прийти часам к 10 утра да одеться понаряднее. Зачем – Таня не поняла.
Но ровно в 10, надев свою лучшую блузку с желтыми французскими кружевами, Таня уже сидела в гостиной мадам Ривки, где та заметила, что в своей блузке Таня похожа на гимназистку и что ей следует одеваться поярче, например, в красное. О шитье опять-таки не было сказано ни слова.
Таня все поняла около 11 часов, когда возле лавки мадам лихо остановился черный лакированный экипаж с двумя орловскими рысаками, стоящими немалые деньги. Все это Таня определила на глаз, выглянув в окно.
– Ты слышала за Яшку Чалого? – прищурилась мадам Ривка. – Это король Молдаванки. Он держит всю Госпитальную и часть Привоза. Там, внизу, его большой человек. Поедешь с ними за свое счастье. Они отвезут тебя в один дом, и, если ты понравишься, будешь получать очень хорошие деньги. Ты слышала за заведение Лейбмана на Николаевском бульваре? Это не заведение, а шик! Наматывай за уши, пока от шухера не отвалятся! Если все пройдет хорошо, заработаешь за такие деньги, что не раз вспомнишь добрым словом за бедную Ривку с Госпитальной! Разбогатеешь! Зуб даю. Шоб мине пусто было!
– А с чего вы взяли, что я туда поеду?
– Нет, вы только посмотрите за нее! Они мине делает химины куры! А куда еще тебе ехать? Я предлагаю тебе за заведение Лейбмана на Николаевском бульваре! А она нос воротит! Тоже мне, в пальте швицер! Да тебе просто повезло, что им новая девушка нужна!
– Я пришла не для этого, – вспыхнула Таня. – Я искала работу в швейной мастерской, а не в публичном доме!
– Нет, она твердо решила делать мине нервы! – Ривка даже руками выплеснула. – Засохни глазом, шоб уши не завяли! Зачем тогда ты за мине пришла? Разве ты не знаешь, что лучше меня никто не устроит девушку за хороший дом? Разве тебе это не сказали? Вся Молдаванка знает, что я работаю под Яшкой Чалым! А ты сидишь тут и делаешь мине нервы! Шото мине не нравятся за твои намерения, или как? Ты шо тут, круче Яшки Чалого?
– Я устраивалась шить, – стояла на своем Таня.
– Ой, как оно мине! Ты серьезно хочешь исколоть иголкой за эти нежные пальцы? И кому ты тогда будешь нужна? Тогда тебя не возьмет ни один приличный дом! Сгноишь себя в полтиничном заведении для солдатни! Не делай всякие глупости, поезжай за человеком Яшки, я за тебя, дуры, стараюсь! Не морочь мне модебэйцелы!
Таня решительно направилась к выходу. Мадам Ривка остановила ее у порога.
– А ну где стой! Ты девственница, или как?
– Какое ваше дело?
– Если так – совсем другие деньги, таки да! Шо ж ты не за то разговор начала?
Но Таня, не отвечая и больше не оборачиваясь, уже летела вниз по лестнице, слыша за собой жалобные причитания мадам Ривки, которая выла в голос, что бессовестная девка ввела ее в настоящий расход. Таня быстро шла по улице, и ее словно жгли нарядные кружева единственной выходной блузки, в которой она выглядела предательски хорошенькой, так что мужчины оборачивались ей вслед.
Глава 4
Дерибасовская для девушек с Молдаванки. Знакомство с миром «королей». Болезнь бабушки. Гека из банды Корня
С тех пор Таню пытались продать все, кому не лень, на любом месте найденной ею работы. Очень скоро она поняла, что все швейные мастерские и галантерейные лавчонки не только перешивают и продают краденое, но и занимаются совсем другим, главным делом – торговлей живым товаром. А все остальное – просто прикрытие.
В каждом магазине, куда заходила Таня, приказчик вежливо сводил ее с хозяйкой, а уж та с ходу предлагала ей принимать мужчин – иногда прямо в кабинете за лавкой, иногда – в каком-нибудь заведении, в котором у хозяйки лавки были связи, а иногда – даже стоять на улице, рядом с самим магазином.
