Я часто хожу на пристань
И, то ли на радость, то ль в страх,
Гляжу средь судов все пристальней
На красный советский флаг.
Теперь там достигли силы.
Дорога моя ясна...
Но вы мне по-прежнему милы,
Как родина и как весна...
Об "Анне Снегиной" было принято говорить только как о лирической поэме, хотя очевидно, что источник ее художественной силы не только в глубокой лиричности, но и в масштабности изображаемых событий.
Лирический герой поэмы объединяет ее эпическое и лирическое течение в единое художественное целое. Взволнованный рассказ-воспоминание о юношеских встречах "с девушкой в белой накидке", о неожиданном свидании с Анной в "радовских предместьях" в дни революции, о ее письме "с лондонской печатью", полном тоски по Родине, во многом определяет лиричность поэмы, усиливает ее драматизм.
От романтически-условных картин восставшей России в "Инонии" Есенин пришел в "Анне Снегиной" к реалистическому изображению сложного пути русского крестьянства в революции, создал яркие драматические характеры.
В последние годы жизни Есенин задумывает большую поэму о революции. Судя по сохранившимся в его архиве черновым вариантам и отдельным наброскам, замысел этой поэмы претерпел важные изменения. От первоначального намерения сосредоточить внимание на эпизодах гражданской войны, связанных с махновщиной, Есенин в дальнейшем отходит. Свой взор поэт обращает к тому, кто "мощным словом повел нас всех к истокам новым". Смерть Есенина прервала его работу над поэмой "Гуляй-Поле". Но еще в 1924 году он печатает большой отрывок, посвященный Ленину. "Есенин, рассказывает жена поэта С. А. Толстая-Есенина, - относился к Владимиру Ильичу с глубоким интересом и волнением. Часто и подробно расспрашивал о нем всех лиц, его знавших, и в отзывах его было не только восхищение, но и большая нежность. Смерть Ленина произвела на поэта огромное впечатление. Он несколько часов провел в Колонном зале у гроба вождя". Поэт был свидетелем безмерного человеческого горя, народной скорби и единения. О пережитом в эти дни он написал позднее в поэме.
Созданный Есениным образ Ленина глубоко лиричен. Поэт с трепетным волнением говорит о ленинской человечности и простоте. Ленин "скромней из самых скромных", и в то же время он человек богатырской внутренней энергии, "мятежник", встревоживший весь мир. Веками стонал народ, ждал, надеялся, что придет когда-нибудь человек, который поднимет знамя свободы. И он пришел:
Он мощным словом
Повел нас всех к истокам новым.
Он нам сказал: "Чтоб кончить муки,
Берите все в рабочьи руки.
Для вас спасенья больше нет
Как ваша власть и ваш Совет".
Какой же силой повернул Ленин шар земной? Показ событии революции в поэме подводит читателя к мысли, что сила эта в глубокой народности ленинской политики.
Чувствуя всем сердцем правду Ленина, идя порой стихийно за этой правдой, поэт не может еще художественно раскрыть до конца всю преобразующую силу бессмертных ленинских идей. Но он видит, что начатое Лениным великое дело обновления России после его смерти уверенно продолжает созданная им партия:
Его уж нет, а те, кто вживе,
А те, кого оставил он,
Страну в бушующем разливе
Должны заковывать в бетон.
Для них не скажешь:
"Ленин умер!"
Их смерть к тоске не привела.
. . . . . . . . . . . . . . .
Еще суровей и угрюмей
Они творят его дела...
Так возникает в поэме тема ленинского бессмертия.
Есенин мечтал написать большую поэму о Ленине. Он говорил своему другу - редактору газеты "Бакинский рабочий" П. И. Чагину: "Я в долгу перед образом Ленина, ведь то, что я писал о Ленине, - и "Капитан земли" и "Еще закон не отвердел, страна шумит, как непогода", - это слабая дань памяти человека, который не то что, как Петр I, Россию вздернул на дыбы, а вздыбил всю нашу планету".
Поняв умом правду Ленина, поэт вновь и вновь пристально вглядывается в кипение жизни, стремясь, по его словам, "постигнуть в каждом миге Коммуной вздыбленную Русь".
* * *
В стихах, написанных Есениным в 1924 - 1925 годах, особенно на Кавказе, новое берет решительный перевес над старым. Поэт чувствует теперь себя "самым яростным попутчиком" новой жизни:
Хочу я быть певцом
И гражданином,
Чтоб каждому,
Как гордость и пример,
Был настоящим,
А не сводным сыном
В великих штатах СССР.
Многие стихотворения Есенина этой поры: "Мой путь", "Письмо матери", "Письмо к женщине", "Письмо к сестре", "Письмо деду", "Собаке Качалова", где он как бы оглядывается на свой путь, во многом автобиографичны - это честная и мужественная исповедь поэта. По-настоящему художественны в них образы, без которых трудно представить себе творчество Есенина. П прежде всего высоко поэтичен образ матери, к которому поэт неоднократно обращается в своих стихах.
Каждая встреча с матерью после долгой тревожной разлуки, когда, успокоившись душой, сын делился с ней своими самыми сокровенными думами, радостями и неудачами, выливалась в сердечные, задушевные строки.
В самые трудные минуты жизни поэт обращается к матери - верному другу:
Ты одна мне помощь и отрада,
Ты одна мне несказанный свет.
В 1924 - 1925 годах на Кавказе Есенин написал цикл лирических стихотворений "Персидские мотивы". Обычные жизненные факты становятся в "Персидских мотивах" источником удивительных по своей художественной выразительности стихов. Сколько сердечной, кристальной чистоты в отношении поэта к "милой Шаганэ":
Шаганэ ты моя, Шаганэ!
Там, на севере, девушка тоже,
На тебя она страшно похожа,
Может, думает обо мне...
Шаганэ ты моя, Шаганэ.
Пленительна красота восточной природы, ласков южный ветер, легко сердцу с любимой. Но думы о Родине и здесь не покидают поэта, неудержимо влечет к себе земля дедов и отцов:
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.
Гуманность, чувство дружбы, искренность и романтичность, сочетание восточного колорита с поэзией русских раздолий, завершенность формы - все это в "Персидских мотивах" показывает, как светла и чиста была песнь любви, которую пело сердце поэта.
Летом 1925 года Есенин вернулся в Москву. С тяжелым предчувствием оставлял он своих новых друзей - бакинских журналистов, среди которых он так хорошо себя чувствовал:
Прощай, Баку! Тебя я не увижу.
Теперь в душе печаль, теперь в душе испуг.
И сердце под рукой теперь больней и ближе,
И чувствую сильней простое слово: друг.
Приехав в Москву, Есенин хочет "не дружить" с богемой. Об этом намерении он говорил еще в одном из кавказских писем: "Назло всем не буду пить, как раньше. Буду молчалив и корректен. Вообще хочу привести всех в недоумение. Уж очень мне не нравится, как все обо мне думают... Весной, когда приеду, я уже не буду никого подпускать к себе близко... Все это было прощание с молодостью. Теперь будет не так". В стихотворении "Мой путь" поэт говорит:
Ну что же?
Молодость прошла!
Пора приняться мне
За дело,
Чтоб озорливая душа
Уже по-зрелому запела.
И пусть иная жизнь села
Меня наполнит
Новой силой...
Но эта позиция не устраивала его "друзей". За спиной у Есенина и при нем они говорили, что он "настоящий" поэт не в "Руси советской", а в "Москве кабацкой". Раздавались голоса, что многие из кавказских стихов Есенина посредственны и что о Марксе и Ленине ему, пожалуй, писать рано.
Есенину, отдававшему все, а вернее, жертвовавшему всем ради творчества, у которого, как однажды заметил Д. Фурманов, "вся жизнь - в стихах", эти нападки ранили сердце, сбивали его с пути.
И все же груз прошлых ошибок, чуждые идейные влияния, раздумья о днях, растраченных напрасно, неустроенность личной жизни, мелкобуржуазная имажинистская среда тяжелым бременем ложились на душу поэта. Есенину было иногда очень трудно шагать в ногу с народом, с новой жизнью. Он с болью писал, что остался в прошлом одной ногой и, стремясь догнать стальную рать, скользил и падал другой.
Много сил приходилось ему тратить, чтобы избежать падения с кручи и до конца своих дней сохранить сыновнюю любовь к Родине. Как остро поэт чувствовал эти "черные" силы, все настойчивее и ближе подступавшие к нему! Особенно это ощущается в поэме "Черный человек". Работать над поэмой он начал в 1924 году и написал несколько вариантов. Последний из них помечен 14 ноября 1925 года. Образ "прескверного гостя" - "черного человека", как это еще в 1926 году верно подметил в своих воспоминаниях о Есенине литературовед И. Н. Розанов, конечно, сродни тому, который зловеще гнался за Моцартом у Пушкина:
Мне день и ночь покоя не дает
Мой черный человек. За мною всюду,
Как тень, он гонится.
("Моцарт и Сальери")
В "Черном человеке" ненависть, презрение, гнев неотделимы от боли, мучительных раздумий, тоски и страха, который нагоняет по ночам на поэта "прескверный гость".
