– Вильям, – продолжала Анжела, – я стою на коленях не потому, что молю вас о прощении, а потому, что хочу сама простить вас. Так мы ближе друг к другу, так вы лучше услышите меня и сможете глубже заглянуть мне в душу. Да, я была невестой человека, который страстно обожал меня и которого, как мне казалось, любила я. Перед Богом я стала его женой, и если я виновата, то только перед этим мужчиной, ведь у нас был сын. Человек, о котором я говорю и чье имя вам было столь ненавистно…
– Абель Ленуар, – прервал ее с горечью де Клар.
– Да, Абель Ленуар, – подхватила Анжела, – и он не предавал нашего союза. В душе Ленуара живет чувство большее, чем страсть к женщине, – чувство долга.
– Вы любили его! – ревниво вскричал герцог.
– О, если бы Бог помог мне любить его так, как Абель заслуживал! – воскликнула Анжела. – Но я – всего лишь суетная женщина, и, видимо, привязанность к человеку с чистым сердцем, не ведающим ни эгоизма, ни тщеславия, оказалась для меня непосильной ношей…
– Так кого же вы любили? – в волнении спросил больной.
– Моего сына, – ответила герцогиня, потупив глаза, – дитя, что лежало между нами в колыбели.
– Но его отца вы оставили, – вскричал де Клар. Он приподнялся на локте, негодование придало ему сил и вернуло голос.
Анжела виновато опустила голову. Женщине было больно и стыдно, искренность ее раскаяния не вызывала сомнений. При этом герцогиня была так божественно красива, что больной откинулся на подушки, изнемогая от любовной тоски.
– Да, – подтвердила Анжела, – я перед ним виновата, и только он один имеет право проклинать меня…
– Мне нет до него дела! – воскликнул герцог. – Я его ненавижу. Вы с ним встречаетесь? – резко осведомился больной.
– Никогда, – твердо ответила Анжела. – Но я пришла сюда говорить вовсе не о нем, а о вас. Вспомните, Вильям, вы появились передо мной в ореоле красоты, блистательного изящества и того безумия страсти, что так притягательно для нас, женщин. Знатностью вы могли поспорить с королем, а богатством – со сказочным принцем! И все-таки вспомните, Вильям, о чем я вас предупредила, когда наша несчастная судьба свела нас вместе?
Герцог молчал.
– Неужели вы забыли? – горестно воскликнула Анжела. – Ну так я вам напомню. Я повторяла вам раз сто, а может быть, и больше, что у меня есть тайна, которая обрекает нас на вечную разлуку.
– Я полагал, что таким образом вы просто пытаетесь избавиться от меня, – пробормотал герцог. – Я так боялся, что вы меня не любите!
– Я любила вас, Вильям, – вздохнула Анжела, – любила – как бы вам это объяснить – совсем другой любовью, возможно, гораздо более земной, чем та, что я испытывала к Абелю. Мне же едва исполнилось шестнадцать. Я была тогда совсем ребенком. Вы ослепили меня, словно солнце. Но и зачарованная сиянием, которое, казалось, окружало вашу светлость, я не утратила понятия о долге. Вы разбудили во мне любопытство и жажду жизни, присущие юности наравне со страхами и опасениями. И все-таки – вы должны поверить мне – я никогда не вышла бы за вас замуж, если бы не маркиз…
– Ваш отец, – с нескрываемым презрением проронил герцог.
– О нет! – твердо сказала Анжела, поднимаясь с колен; в голосе ее прозвучали ужас и отвращение.
– Как? – изумился де Клар. – Разве маркиз де Тюпинье вам не отец?
– Слава Богу, я избавилась хоть от этого позора, – воскликнула женщина.
– Но я был уверен… – прошептал в изумлении герцог. – Как же так?
Анжела готова была все объяснить, ей дали возможность оправдаться, и она не сомневалась в своей победе, однако, пристально взглянув на больного, женщина с беспокойством заметила, что тот слабеет на глазах.
– Может, вы отдохнете, ваша светлость? – предложила она. – Вы же изнемогаете от усталости.
– Я вас слушаю, – тихо ответил герцог де Клар. Казалось, голос больного вот-вот угаснет вместе с ним самим. – И раз у меня так мало времени, не тратьте его на ложь.
Анжела взяла себя в руки, сосредоточилась и заговорила:
– Вы узнаете обо мне все, но я постараюсь, чтобы рассказ мой был как можно более кратким, ибо я пришла сюда не ради себя.
– Неужели ради меня? – горько усмехнулся герцог.
– Вы мой муж, ваша светлость, – спокойно промолвила женщина, – и вопреки вашим заблуждениям, я сохраняю к вам почтительную привязанность. Но я не буду лгать, поспешила я сюда не ради вас, а ради сына, ради того из своих сыновей, в жилах которого течет и ваша кровь и который должен стать принцем де Сузеем, герцогом де Кларом.
IV
КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ АНЖЕЛЫ
– Когда мы встретились, вы говорили мне только о любви, – продолжала Анжела. – И вот однажды я наконец согласилась следовать за вами в Шотландию, где мы и обвенчались вопреки воле вашей семьи. Вспомните, всякий раз, когда я пыталась объясниться с вами до нашей свадьбы, вы не давали мне вымолвить ни слова, считая, что я ищу предлог, чтобы отказаться от брака с вами. Маркиза Тюпинье я и правда звала отцом, но он – мой крестный. Этот человек действительно крестил меня. Полагаю, вам он заявил, что я – его родная дочь…
– Да, это так, – подтвердил герцог.
– И догадываюсь, почему… – вздохнула Анжела. – Он не просчитался – и выкачал из вас немало денег…
– Оставим, он – просто ничтожество! – сердито воскликнул больной.
– Он хуже, чем вы думаете. Он – мерзкое ничтожество, – грустно усмехнулась женщина. – К нему в дом меня привезли, забрав из монастырского пансиона после смерти моих отца и матери. Мне тогда исполнилось десять лет, и с тех пор у меня не было другой семьи, кроме маркиза. Абель хотел спасти меня, попытавшись избавить от пагубного покровительства господина Тюпинье. Не будь маркиза, я стала бы женой Ленуара…
– Счастливой женой, – с горечью добавил герцог.
– Возможно… – задумчиво проговорила Анжела. – Маркиз ненавидел Абеля и за бедность, и за доброту, и за мужество. Абель внушал господину Тюпинье страх, а мой брак с Ленуаром не сулил маркизу никакой выгоды. Вас маркиз тоже боялся и тоже ненавидел, но вы были богаты, и его алчность избрала вас мне в мужья.
Вам известно, что мы – представители древнего рода. Маркиз появился на свет во дворце, а позже унаследовал немалое состояние и безупречное имя. Он связан кровными узами с самыми знатными семьями Европы; вы ведь тоже – наш кузен, ваша светлость.
Ко времени нашего брака от дворянской чести маркиза осталась лишь видимость, которая мало кого обманывала; я не сомневаюсь, что и вы заблуждались на сей счет по собственной воле. Маркиз низко пал, но с тех пор сумел скатиться еще ниже. Не спрашивайте меня, какой из пороков его сгубил, он – раб всех пороков; если понадобится, он, не задумываясь, пойдет на преступление. Грязь этой подлой души замешана на крови. Осуществляя свои мерзкие замыслы, он пользовался любыми средствами.
